Лиза Гарднер
Безупречный муж
Lisa Gardner
THE PERFECT HUSBAND
Copyright © 1998 by Lisa Baumgartner
Фото Лизы Гарднер © Philbrick Photography
© Петухов А.С., перевод на русский язык, 2014
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015
Писатели рассматривают свой труд как труд одиночки. Но в действительности для того, чтобы написать книгу, необходимо немало людей, и я в долгу у многих из них. Я хотела бы выразить мою благодарность и уважение всем тем, кто помогал мне в процессе работы, включая:
Джека Стэйплтона, помощника окружного прокурора округа Бристоль, который терпеливо и подробно отвечал на множество вопросов, касавшихся межведомственных расследований и арестов;
Стива Белангера, офицера Службы исполнения наказаний, который рассказал мне достаточно подробностей о жизни в тюрьмах особо строгого режима, чтобы я решила для себя никогда не совершать преступлений;
Криса Фасса, коллегу по колледжу и закадычного друга, который предоставил в мое распоряжение не только свои знания в области военно-прикладного ориентирования и реконструкции событий Войны за независимость, но и позволил мне потрогать свои ружья;
Аарона Кичли и Валери Вебер, двух почетных жителей Уильямстауна, которые так много рассказали мне о своем спокойном и прекрасном городе, что я не могла не использовать его в качестве места, где произошло убийство; других полицейских, агентов ФБР и сотрудников Службы исполнения наказаний, которые согласились ответить на мои вопросы, но попросили не называть в книге своих имен.
Эти люди поделились со мной своими знаниями. В некоторых случаях я художественно переработала эту информацию. В любых ошибках, которые из-за этого появились, повинна только я.
И, наконец, особые благодарности моему агенту, Домарису Роуленду, за то, что больше меня верил в мой талант; Ните Таублиб, которая решила рискнуть, напечатав эту книгу; Бет де Гузман, чье идеальное редактирование дало этой книге жизнь; моей семье и друзьям – Хитер, Долли, Мишель, Терри, Лори и Бетси – за их поддержку и неиссякаемый источник шоколада и моему жениху Энтони Радди, который находился рядом со мной и рисовал мне наше прекрасное будущее. Эту благодарность я никогда не смогу выразить словами.
Он все понял, как только увидел ее в первый раз. Понял, наблюдая за ее красными и белыми помпонами, которые прыгали в воздухе. За длинными, светлыми локонами ее волос, которые перечеркивали голубое небо. Он навсегда запомнил ее белозубую улыбку, когда она выкрикивала кричалки группы поддержки, выделывая кренделя ногами вместе с остальными девушками на только что скошенной траве футбольного поля. Он был голоден – ее вид накормил его. Он ничего не чувствовал; теперь его сердце было готово разорваться от избытка чувств.
О ней он знал абсолютно все. Знал, что ее родители были уважаемыми жителями Уильямстауна, что само по себе было необычно для простых людей в этом оплоте либеральных художников и университетской профессуры. Он знал, что она происходила из достойной немецкой семьи, белокожие и светловолосые предки которой уже в течение четырех поколений владели местным магазином «Мэтьюз» и умудрялись существовать, не удаляясь дальше чем на четыре квартала от места своего рождения. Все они мирно умирали во сне, кроме прабабушки Терезы, которая умерла от того, что задохнулась дымом в возрасте семидесяти пяти лет, когда пыталась помочь вывести лошадей из горящего соседского стойла.
Он знал, что после тренировок в группе поддержки местной футбольной команды Тереза каждый день торопилась домой, чтобы помочь своим родителям по хозяйству. Она аккуратно расставляла по небольшим полкам банки с импортными оливками, пастой из шпината, а также упаковки с местными конфетами, сделанными из кленового сиропа, которые имели форму кленовых же листьев. В сентябре и октябре, когда городок был заполнен приезжими, восторгавшимися буйством красок на холмах и в лесах Вермонта, Терезе доверяли резать для туристов вермонтский сыр и домашнюю сливочную помадку. А потом сезон заканчивался, и она вновь возвращалась к своим домашним обязанностям, протирая пыль на полках, покрытых клеенкой в синюю клетку, драя деревянный пол, которому было уже более ста лет, и убирая посуду со столов, сделанных из вековых сосен. Это были ее обязанности с того самого момента, как ей исполнилось двенадцать лет, и он слышал, как ее отец не один и не два раза в течение дня говорил девочке, что ни на что другое она просто неспособна.
Тереза никогда не спорила. Она просто потуже затягивала свой передник в красную клетку, убирала локоны светлых волос со лба и продолжала мыть и тереть.
Она была популярной девочкой в средней школе, в которой училось не менее ста человек, – доброжелательной, но не слишком открытой, привлекательной, но слегка застенчивой. Тогда как другие семнадцатилетние ученицы в средней школе Маунт-Грейлок с удовольствием позволяли хватать себя за попку защитникам местной футбольной команды, а иногда позволяли себе насладиться вкусом запрещенного пива, Тереза каждую пятницу и субботу возвращалась домой не позже десяти часов вечера.
Мать Терезы говорила, что девочка была очень, очень аккуратная. Всегда делала домашние задания именно так, как того от нее требовали в школе, посещала церковь и аккуратно выполняла работу по дому. Их Тереза не позволяет себе проводить время со всякими пьяницами и наркошами, только не она. Она никогда не заходит за флажки.
Когда-то в молодости миссис Мэтьюз была так же хороша, как и ее дочь, но те времена давно миновали. Сейчас она представляла собой нервную женщину с выцветшими голубыми глазами, светлыми волосами грязного оттенка и рыхлым телом. Она так сильно зачесывала назад свои волосы, что кончики ее глаз слегка приподнимались. Крестилась она каждые две минуты, безостановочно перебирая свои четки. Он хорошо знал таких женщин. Постоянно молятся Всевышнему, чтобы тот охранял их от всяческого зла. В свои года она была счастлива, что ей больше не надо исполнять супружеские обязанности. А по пятницам, когда мистер Мэтьюз приканчивал целую бутылку «Уайлд тёрки»[1] и поколачивал и ее, и Терезу, считала, что им досталось поделом, так как Ева в свое время дала Адаму яблоко, за что женщины с тех пор и расплачиваются.
Пятидесятилетний мистер Мэтьюз также не обманул его ожиданий. Коротко подстриженные седые волосы стального оттенка. Упрямое выражение лица. Подобранный живот. Громадные ручищи, мышцы на которых перекатывались как шары, когда он ворочал стофунтовые[2] мешки с мукой и семидесятифунтовые[3] бочки с сиропом. Он передвигался по небольшому магазинчику, как император по своим владениям. Пока его семья работала, не поднимая головы, он любил перекинуться словечком с посетителями, беседуя в основном о падающих ценах на молоко и опасностях, которые таит в себе мелкое предпринимательство. Под кроватью у него был заряженный револьвер, а в грузовичке он возил заряженную винтовку. Раз в год папаша убивал одного оленя по лицензии и – согласно слухам – одного без лицензии, просто для того, чтобы доказать самому себе, что он еще «могёт».
Никто не учил его, как он должен прожить жизнь, управлять магазином или воспитывать семью. Он был настоящим упрямым, тупоголовым сукиным сыном с маленькими глазками и полным отсутствием всякого воображения.
Джим провел в магазине два дня, изучая папашу, мамашу и дочку, и узнал за это время все, что ему было нужно. Родители никогда не потянут на высшее общество, но у них не было никаких видимых генетических дефектов или нервных тиков. А их дочь, спокойная, послушная красавица дочь, была просто изумительна.
Джим открыл дверь машины и выбрался наружу. Он был готов.
Над ним раскинулось безоблачное голубое небо. Перед ним, в обрамлении ярко-зеленых беркширских холмов лежала средняя школа Маунт-Грейлок. За его спиной раскинулась бесконечная долина, с полями, лишь кое-где помеченными точками красных загонов и бело-черными стадами голштинских[4] коров. Джим глубоко вдохнул воздух, напоенный острым ароматом сосен, свежескошенной травы и молока с близлежащих ферм. Он прислушался к повторявшимся лозунгам группы поддержки: «Вперед, на борьбу, к победе. Вперед, на борьбу, к победе». Длинные, стройные ноги Терезы взмывали в небо.
– Мы из Грейлока и этим гордимся, если нас не слышно, мы еще подсуетимся.
Джим улыбнулся и шагнул в роскошь яркого весеннего дня. Он поймал взгляд девушки в тот момент, когда ее стройное тело изогнулось и помпоны взлетели в воздух. Она чисто рефлекторно улыбнулась в ответ.
Джим снял темные очки. Глаза Терезы расширились. Он продолжал улыбаться своей самой очаровательной улыбкой до тех пор, пока девушка, наконец, не вспыхнула от смущения и не отвела взгляд. На расстоянии ста футов[5] от него, находясь за проволочной изгородью, Тереза перевела глаза на значок Джима. Он заметил, что она внезапно занервничала и, казалось, задумалась, но потом ее прекрасные карие глаза вернулись к лицу Джима.
