Шейла, заметив, что у нее под давно не стриженными ногтями грязь, попыталась незаметно от нее избавиться.
— Шитье так успокаивает, — сказала она. — Машинка у меня старая — «Зингер». Такая черная, досталась мне от бабушки.
Шейла попыталась пригладить свои короткие сальные волосы, запоздало жалея о том, что сегодня их не помыла.
— Сейчас, по-моему, сам больше никто не шьет, — сказал Стивен. — Вот когда я еще учился в колледже, моя знакомая девушка шила. Носила почти все вещи собственной работы. Мне очень нравилось.
— Гм, в Нью-Йорке сейчас никто сам не шьет, — презрительно усмехнулась Шейла. — Абсолютно никто.
— Моя мать шила часами, — сказал Стивен. — Каждый стежок должен был быть просто идеальным. С точностью до одной тридцать второй дюйма, — это было правдой. — У меня до сих пор сохранились вещи ее работы. Глупо, но я храню их просто потому, что их сшила мать, — а это уже не соответствовало действительности.
Стивен до сих пор слышал стрекот мотора «Зингера», доносившийся из крохотной душной комнаты матери. Днем и ночью. Все стежки должны быть идеальными. С точностью до одной тридцать второй дюйма. Почему? Потому что это очень важно. Вот сантиметр, вот выкройка, вот мел…
— Большинство мужчин… — ударение на втором слове раскрывало многое относительно личной жизни Шейлы Горовиц, — ничего не смыслят в шитье. От девушек им нужно только, чтобы те занимались спортом и разбирались в кинофильмах. Конечно, и без этого тоже нельзя, — поспешно добавила она. — Я катаюсь на лыжах. Хотя до вас, наверное, мне как до звезд. И в кино я люблю ходить. Только не на что попало.
— О, я не умею кататься на лыжах, — заверил ее Стивен. — Вообще я не очень дружен со спортом.
Выглянув на улицу, он увидел полицейских. Повсюду. Заглядывающих во все машины. Ползающие синие черви…
«Сэр, я не понимаю, чем вызваны такие активные действия».
«Солдат, понимать — это не твоя задача. Твоя задача — проникать, оценивать, выявлять, изолировать и уничтожать. Никаких других задач у тебя нет».
— Простите? — спросил Стивен, прослушав слова Шейлы.
— Я говорила, что не верю вам. Да мне надо несколько месяцев заниматься, чтобы прийти в такую форму, как у вас. Я собираюсь записаться в спортивный клуб. Уже выбрала, в какой. Правда, у меня спина побаливает, но я все равно запишусь.
Стивен рассмеялся.
— О, а я уже устал — нынешние девочки все как одна словно больные. Тощие и бледные. Если взять какой-нибудь скелет, обтянутый кожей, что постоянно мелькают по телевизору, да и вернуть ее во времена короля Артура — бах! там сразу же вызовут придворного лекаря. «Милорд, дама умирает!»
Поморгав, Шейла вдруг разразилась хохотом, обнажая кривые зубы. Воспользовавшись моментом, она накрыла ладонью руку Стивена. Ощутив прикосновение пяти мерзких червей, он еле сдержал позыв тошноты.
— Мой отец, — выдавила она сквозь смех, — он служил в армии, ему приходилось много разъезжать по свету. Так вот, он рассказывал, что во всем мире американских девушек считают слишком худыми.
— Он был военный? — улыбаясь, спросил Сэм Сэмми Сэмюэль Левин.
— Ушел в отставку в чине полковника.
Не будет ли чересчур? — подумал он. И тотчас же ответил себе: — Нет.
— Я тоже служу. В сухопутных войсках. Сержант.
— Не может быть! И где же находится ваша часть?
— Войска специального назначения. В Нью-Джерси. — Шейла достаточно разбиралась в армейских тонкостях, чтобы не расспрашивать его о спецназе. — Мне очень приятно, что у вас в семье были военные. Я редко признаюсь малознакомым людям, чем занимаюсь в жизни. Сейчас это не слишком ценится. Особенно здесь. Я имею в виду, в Нью-Йорке.
— Не беспокойтесь. Я как раз считаю это занятие очень ценным, — она кивнула на чемодан. — Я вижу, вы еще и музыкой увлекаетесь?
— Да нет, это так, пустяки. В свободное от службы время обучаю музыке ребятишек из детдома.
Стивен снова посмотрел на улицу. Мигающие огоньки. Белые и синие. Мимо медленно проехала патрульная машина.
Шейла незаметно придвигала свой стул все ближе и ближе, и он ощутил исходящий от нее отталкивающий запах. Ему снова стало тошно; перед глазами встала непрошеная картина: копошащиеся в ее сальных волосах черви. Стивена едва не вырвало. Извинившись, он вышел в туалет и целых три минуты оттирал руки. Вернувшись, Стивен заметил две вещи: Шейла расстегнула верхнюю пуговицу своей блузки, а к ее спине прилипло не меньше тысячи волосинок кошачьей шерсти. Для него же кошки были лишь четвероногими червями.
Выглянув на улицу, Стивен увидел, что цепочка полицейских приближается. Взглянув на часы, он сказал:
— Знаете, мне пора. Нужно забрать у ветеринара кота…
— О, у вас есть кот? — подалась вперед Шейла. — И как его зовут?
— Бадди.
У нее вспыхнули глаза.
— Ой, как мило! Нет с собой его фотки?
Фотографии кота, мать его?
— Увы, — с сожалением прищелкнул языком Стивен.
— И что у бедняжки Бадди бо-бо?
— Ничего серьезного, обычный осмотр.
— Ой, как хорошо. Но остерегайтесь червей!
— Что? — встрепенулся Стивен.
— Ну, у кошек в кишечнике заводятся всякие глисты…
— Ах да, конечно.
— Гм, знаете что, если вы обещаете вести себя хорошо, — нараспев протянула Шейла, — я познакомлю вас с Гарфильдом, Андреа и Эсси. Конечно, на самом деле ее зовут Эсмеральдой, но это имя ей почему-то всегда не нравилось.
— Они просто восхитительные, — сказал Стивен, стараясь не смотреть на фотографии, которые вытащила из косметички Шейла. — Я жду не дождусь, когда познакомлюсь с ними.
— Представьте себе, — выпалила она, — я живу всего в трех кварталах отсюда. На Восемьдесят первой улице.
— У меня есть замечательная идея, — просиял Стивен. — Давайте забросим домой мое барахло, и я познакомлюсь с вашими малышами. А потом мы вместе съездим за Бадди.
— Превосходно! — обрадовалась Шейла.
— Тогда пошли.
Выйдя на улицу, она воскликнула:
— Уйя, смотрите, сколько полиции! Что тут произошло?
— Ого! Понятия не имею.
Стивен перекинул рюкзак через плечо. Звякнуло что-то металлическое. Возможно, это осколочная граната ударилась о «Беретту».
— Что у вас там?
— Музыкальные инструменты. Для детей.
— О, всякие треугольники?
— И треугольники тоже.
— Давайте я помогу вам нести гитару.
— Вы серьезно? Буду очень признателен.
Подхватив чемодан, Шейла просунула руку Стивену под локоть, и они, смеясь и разговаривая про кошек, прошли сквозь цепочку полицейских, не обративших внимания на влюбленную парочку.
Глава шестая
Час 1-й из 45
Спустившись вниз, Том провел кого-то в дом. Аккуратно одетый коротко подстриженный мужчина лет пятидесяти. Капитан Боу Хауманн, глава отделения быстрого реагирования управления полиции Нью-Йорка. Седой и жилистый, Хауманн внешне был похож на сержанта из учебки. Говорил он медленно и рассудительно, глядя собеседнику прямо в глаза, и при этом чуть улыбался. Отправляясь на операцию, он надевал бронежилет и каску и, как правило, первым врывался в забаррикадированную квартиру, где удерживали заложников.
— Это действительно он? — прямо с порога спросил капитан. — Танцор?
— Насколько нам известно, — ответил Селитто.
Последовала небольшая пауза.
— Я выделяю две бригады из «тридцать второго Е».
Сотрудники подразделения «тридцать два Е» — прозванного так по комнате, занимаемой в здании центрального управления полиции, а в действительности подразделения специального назначения отделения быстрого реагирования, имели за плечами опыт армейской службы. В первую очередь специалисты по осуществлению розысков и наблюдений, они также привлекались для участия в операциях по освобождению заложников. Сотрудников было немного. Несмотря на недобрую славу Нью-Йорка как криминальной столицы Соединенных Штатов, случаи, требовавшие вмешательства специального подразделения, бывали крайне редки. В основном дело удавалось решить путем переговоров, а нью-йоркские мастера уговаривать террористов считались лучшими в стране, так что до штурма дело доходило нечасто. Против Танцора Хауманн выделил две бригады по десять человек — почти всех сотрудников 32-Е.
Вскоре прибыл еще один человек, невысокий лысоватый мужчина в старомодных очках. Мел Купер считался лучшим техническим специалистом научно-исследовательского отделения управления полиции, которое когда-то возглавлял Райм. Купер никогда не проводил осмотр места преступления, никогда не арестовывал преступников, вероятно, забыл, как стрелять из маленького пистолета, который он, скрепя сердце, носил в старой кожаной кобуре. Он не имел ни малейшего желания покидать свою лабораторию и отрываться от микроскопа (впрочем, еще он появлялся на танцевальной площадке, где не раз завоевывал призы за исполнение танго).
