— Конечно, — согласился я, — в таком случае придется переехать.
— Или что-то пристроить, — добавила Синтия.
— Ой! — воскликнула Грейс, озаренная блестящей идеей. — Мы можем построить обсерваторию!
Синтия рассмеялась:
— Я вообше-то думала еще об одной спальне.
— Нет, нет! — не сдавалась Грейс. — Надо построить комнату с дырой в потолке, чтобы, когда стемнеет, видеть звезды. И тогда бы у меня появился большой телескоп, чтобы смотреть прямо вверх, а не через окно, что западло.
— Нельзя говорить «западло», — с улыбкой поправила Синтия.
— Ладно, — согласилась Грейс. — Это будет «фокс пас»?
В нашем доме мы намеренно искажали произношение французского выражения «faux pas», в переводе означающее — оплошность. Это была наша общая с Синтией шутка, причем с таких давних времен, что Грейс искренне решила, будто именно так это выражение, обозначающее неуместный поступок, и произносится.
— Нет, лапочка, это не «фокс пас», — сказал я. — Просто это слово нам не хотелось бы слышать.
Переключив передачу, Грейс спросила:
— Где моя записка?
— Какая записка? — удивилась Синтия.
— О поездке, — объяснила Грейс. — Ты должна была написать записку.
— Ласточка, ты ничего не говорила ни про записку, ни про поездку, — сказала Синтия. — Нельзя вспоминать о таких вещах в последнюю минуту.
— Что за поездка? — поинтересовался я.
— Мы сегодня собираемся в пожарную часть, но без записки с разрешением нас не возьмут.
— Почему ты не сказала нам об этом сразу же…
— Не беспокойся, — перебил я Синтию. — Сейчас напечатаю записку.
Я рванул наверх в комнату, которая будет нашей третьей спальней, а сейчас служила одновременно офисом и помещением для шитья. В углу на столе стоял наш общий с Синтией компьютер. Там я проверял работы и готовился к урокам. Там же находилась моя старенькая машинка «Роял», на которой я печатал еще в университете. Я до сих пор пользовался ею для коротких записок, поскольку почерку меня был ужасный, и мне казалось, что проще заложить лист бумаги в машинку, чем включать компьютер, создавать документ, распечатывать его и так далее.
Так что я напечатал коротенькую записку учительнице Грейс, разрешая своей дочери покинуть территорию школы для осмотра пожарного участка. Я только надеялся, что буква «е», напоминающая «с», не внесет никакой путаницы с именем моей девочки.
Я снова спустился вниз, отдал Грейс записку, предварительно сложив ее, и велел убрать в рюкзак, дабы не потерять.
В дверях Синтия сказала мне:
— Убедись, что она вошла в здание.
Грейс была уже далеко и не могла ее слышать — крутилась на дорожке, напоминая бур для рытья ям.
— А если они останутся снаружи на весь первый урок? — спросил я. — Увидев, что какой-то тип болтается по двору, они не позовут полицию?
— Если бы я увидела тебя там, то тут же бы арестовала, — заявила Синтия. — Тогда проследи, чтобы она вошла во двор. Вот и все. — Она притянула меня к себе. — Так когда тебе самому надо быть в школе?
— К началу второго урока.
— Значит, у нас есть почти час… — И она бросила на меня взгляд, который я видел не так часто, как мне бы хотелось.
— Да, — сказал я ровным голосом. — Вы правы, миссис Арчер. У вас что-то на уме?
— Очень может быть, мистер Арчер. — Синтия улыбнулась и слегка коснулась губами моих губ.
— Грейс ничего не заподозрит, если я попрошу ее бежать всю дорогу до школы?
— Иди уже! — И она вытолкнула меня за дверь.
— Так какой у нас план? — спросила Грейс, когда мы пошли с ней по тротуару плечо к плечу.
— План? — переспросил я. — Никакого плана.
— Я хочу сказать, до какого места ты собираешься идти рядом со мной?
— Полагал, что войду с тобой в школу, может, посижу в классе с часок.
— Пап, не шути.
— Кто сказал, что я шучу? Мне бы очень хотелось посидеть с тобой в классе. Посмотреть, насколько усердно ты работаешь.
— Да ты даже за парту не влезешь, — возмутилась Грейс.
— Сяду сверху, — решил я. — Я человек не гордый.
— Мама сегодня очень веселая, — заметила Грейс.
— Ну разумеется, — ответил я. — Мама часто бывает веселой. — Грейс бросила на меня взгляд, подразумевающий, что я слегка привираю. — У твоей мамы в последнее время много забот. Сейчас ей очень трудно.
— Потому что прошло двадцать пять лет, — сказала Грейс. Вот так и заявила.
— Ага, — подтвердил я.
— И из-за этой телевизионной передачи, — добавила она. — Не знаю, почему вы не разрешили мне ее посмотреть. Вы же записали ее на пленку, верно?
— Твоя мама не хотела тебя расстраивать, — пояснил я. — Насчет того, что когда-то с ней случилось.
— Одна моя подруга записала это шоу, — тихо сказала Грейс. — Понимаешь, я вроде как уже видела эту передачу.
— Как же ты умудрилась? — спросил я.
Синтия держала дочь на таком коротком поводке, что наверняка бы знала, что та отправилась к подруге после школы. Или Грейс тайком притащила пленку домой и посмотрела ее, приглушив звук, пока мы находились в кабинете?
— Я ходила к ней домой во время ленча, — объяснила Грейс.
Даже если им только восемь, уследить за всем вы не в состоянии. Еще пять лет, и она уже подросток. Боже милостивый!
— Тот, кто позволил тебе посмотреть эту пленку, не должен был этого делать, — сказан я.
— Тот коп очень противный, — заявила она.
— Какой коп? О чем ты толкуешь?
— Тот, что в шоу. Он живет в трейлере? Такой блестящей штуке? Считает странным, что мама единственная, кто выжил. Я догадалась, на что он намекает. Он намекает, будто мама это сделала. Что она всех поубивала.
— Да, разумеется, он полная жопа.
Грейс быстро взглянула на меня.
— «Фокс пас», — сказала она.
— Если просто выругаешься, это еще не «фокс пас», — возразил я, качая головой и не желая вдаваться в подробности.
— Мама любила своего брата? Тодда?
— Да. Она любила его. Разумеется, они иногда ссорились, как большинство братьев и сестер, но она его любила. И не убивала ни его, ни отца с матерью, и мне очень жаль, что ты видела это шоу и слышала, какую ерунду нес эта жопа — да, жопа — детектив. — Я помолчал. — Ты расскажешь маме, что видела шоу?
Грейс, слегка ошарашенная моим бесстыдным употреблением грязного слова, отрицательно покачала головой.
— Думаю, она сбесится.
Наверное, она права, но соглашаться мне не хотелось.
— Ну может, тебе стоит спросить ее об этом, когда выпадет удачный день.
— Сегодня выпадет удачный день, — сказала Грейс. — Я вчера не видела никаких астероидов, так что с нами будет все в порядке, по крайней мере до завтра.
— Приятно слышать.
— Мне кажется, тебе уже пора немного отстать от меня, — заметила Грейс.
Впереди я увидел нескольких ребят примерно ее возраста. Из боковых улочек все больше детей выходили на нашу улицу. Школу, расположенную в трех кварталах отсюда, уже было видно.
— Мы совсем близко, — настаивала Грейс. — Ты можешь проследить за мной отсюда.
— Ладно, — согласился я. — Вот что мы сделаем. Ты поспеши вперед, а я пойду потихоньку, по-стариковски. Как Тим Конвей.
— Кто?
Я начал шаркать ногами, и Грейс засмеялась.
— Пока, пап! — Она ускорила шаг. Я не сводил с нее глаз, двигаясь крошечными шажками. Меня обгоняли дети, некоторые из них ехали на велосипедах или скейтбордах.
Она ни разу не оглянулась. Бежала, чтобы догнать друзей, и кричала:
— Подождите!
Я сунул руки в карманы, думая, как вернусь домой и смогу побыть наедине с Синтией.
Как раз в этот момент мимо проехала коричневая машина.
Это была старая североамериканская модель, довольно обычная — «импала», так мне показалось — со слегка заржавевшими колпаками на колесах. Окна тонированы, но сделано это было халтурно, по дешевке, стекла покрылись пузырьками, как будто у машины ветрянка.
Я стоял и смотрел, как она двигается вниз по улице, до последнего поворота перед школой, где стояла Грейс и болтала с двумя подругами.
Машина остановилась на углу в нескольких ярдах от дочери, и у меня на мгновение перехватило дыхание.
Затем один из задних подфарников начал мигать, машина повернула направо и скрылась из виду.
Грейс с друзьями в сопровождении специального полицейского в ярко-оранжевом жилете и с большим знаком «Стоп» в руке перешли через улицу на территорию школы. Тут она меня удивила: обернулась и помахала рукой. Я поднял руку в ответ.
Ладно, значит, коричневая машина все же существует. Но никто из нее не выскочил и не схватил мою дочь. Если водитель какой-то сумасшедший серийный убийца — в отличие от нормального серийного убийцы, — сегодня утром он заниматься своим промыслом явно не собирался.
