— Я не могу заниматься сексом в самолете. Я могу только орать, когда он поднимается и опускается.
Я потянула от него свою руку.
Он улыбнулся и поцеловал ее, как полагалось. Только прикосновение губ, ничего больше, очень целомудренно.
— Я буду вести себя, как ты пожелаешь.
— Вот так я и хочу.
— Прикосновение заставило тебя почувствовать себя лучше, Анита. Я ощутил это, когда держал твою руку, ты перестала пахнуть, как жертва. Серьезно, почему бы не заняться сексом? Почему ты не хочешь, чтобы тебе стало лучше?
Я нахмурилась, глядя на него, потому что начала осознавать, что он это серьезно.
— Во-первых: к нам может заглянуть пилот. Во-вторых: мы в самолете, Джейсон, а я так не могу. Я слишком боюсь.
— Как насчет секса уже на земле?
Я нахмурилась еще сильнее.
— Хочешь сказать, когда мы приземлимся?
— Я думаю, в гостинице.
Я не была оскорблена, скорее озадачена. А он не поддразнивал. Он был чертовски серьезен. Это было на него не похоже.
— Разве ты не хотел бы сначала побывать в больнице и в доме родителей перед тем, как мы успеем перепачкаться?
Он улыбнулся, но до глаз улыбка так и не дошла.
— Я не хочу ехать в больницу. Я не хочу ехать домой. Ни один из этих вариантов мне не нравится.
Я посильнее сжала его руку, не из-за своего страха, а из-за горечи в его голосе. Странно, но переживания за него помогли мне легче перенести полет. Кто говорил, что поддержка кого-то другого в решении его проблем, не может избавлять от собственных?
— Не думаю, что секс облегчит все эти вещи.
Он улыбнулся, и взгляд его глаз был настолько быстрым, что я даже не успела уловить его. Но я вспомнила, что видела такой взгляд у Натаниэла. Это был взгляд, который говорил о том, какая я наивная. Джейсон был на несколько лет моложе меня, и в его жизни не было всего того, что успел повидать Натаниэл, но у него был свой опыт.
— Я не наивная, — отозвалась я.
— Ты настолько хорошо научилась меня читать?
— Натаниэл передал очень похожий взгляд, — объяснила я.
— Конечно, ты прочитала не меня, — констатировал он с горечью в голосе.
Я начала волноваться, поскольку проблемы росли быстрее, чем я успевала их решать.
— И что это должно значить? — спросила я.
— Я мечтаю, чтобы кто-то хотел меня так же, как ты хочешь Натаниэла, и любил меня так же, как ты любишь всех своих мужчин.
— Перди любит тебя именно так, — заметила я. Что я могла сказать на это, разве что правду?
Он посмотрел на меня недружелюбным взглядом.
— Ты пытаешься быть прямолинейной?
Я глубоко вздохнула, медленно выдохнула и попробовала сказать честно, но не прямолинейно.
— Я сейчас нахожусь в самолете, а сама бы я на это ни за что не пошла. Дай-ка попробую объяснить: сначала ты говорил, что хочешь, чтобы тебя любили. Тебе хотелось, чтобы чувства согревали тебя. Так вот, я долгие годы сопротивлялась тому, чтобы меня вот так вот любили, но не получилось, но теперь оказывается, что именно этого ты и хочешь.
— Что я теперь должен сказать, Анита? Что я отверг кого-то, кто готов был с головой окунуть меня в свою любовь? Думаю, да, я это сделал.
Я покачала головой и попробовала еще раз.
— Нет, я не об этом. Я о том, что твое видение любви и то, как ее себе представляет Перди, немного отличаются. Ты хочешь быть поглощенным, но не порабощенным. Огонь, которому нужен воздух, чтобы гореть. Она забрала воздух, и огонь погас.
Он изучал мое лицо.
— Очень правильно сказано.
— Ну и ну, Джейсон, кажется мне удалось тебя удивить.
Он улыбнулся.
— Я не совсем то имел в виду. Я о том, что при таком раскладе я чувствую себя не таким глупым из-за того, что не хочу, чтобы Перди любила меня. Но мне очень хотелось, чтобы кто-то был полностью поглощен любовью ко мне. И вот я получил то, чего хотел, и я больше не хочу этого. Думаю, я слишком много колеблюсь.
— Навязчивая идея — это не любовь, Джейсон. Это всего лишь обладание.
— Я хочу кому-то принадлежать, Анита.
— Но ты хочешь чего-то похожего на то, что есть у Натаниэла, а не традиционный брак.
— Ты хочешь сказать, что я хочу кому-то принадлежать, но не хочу быть моногамным.
Я пожала плечами.
— Вообще-то, Натаниэл моногамен. Он не спит ни с кем, кроме меня.
Джейсон усмехнулся, глаза вспыхнули еще ярче.
— Но ведь у него бывает сексуальный контакт с другими людьми.
— Он стриптизер. Сексуальный контакт с другими людьми — часть его работы.
— Я имею в виду немного другое. При нашей работе мы довольно откровенно соприкасаемся с публикой, но по факту секса нет.
Я закрыла глаза, но от этого мурлыканье двигателей стало громче. Я их открыла пошире и постаралась трезво мыслить.
— Что ты тогда имеешь в виду?
Он выдал мне один из тех взглядов, которые ясно говорили, что я либо дико наивна, либо совершенно тупа. Поскольку я не была ни одним из перечисленного, я не знала, что и думать.
— Не смотри на меня так, Джейсон. Я честно не понимаю, о чем это ты.
Теперь была его очередь нахмуриться.
— Ты совсем не понимаешь?
— Нет, совсем не понимаю. — Я не могла не показаться разозленной.
— Что ты подразумеваешь под сексуальным контактом, Анита?
— Я не знаю, может, секс.
— Анита, я видел, как Ашер питался от Натаниэла. Черт, я постарался сделать так, чтобы он питался и мною тоже. Ты должна быть чертовски гомофобной, чем Натаниэл или я, чтобы не понять, что когда Ашер питается, это тоже сексуальный контакт.
Одна из способностей Ашера состоит в том, что он может вызвать оргазм одним укусом. Это не только ментальные игры. Это как особый дар. Когда он был еще юным злобным вампиром, он пользовался этой способностью, чтобы заполучить землю, деньги или защиту от своих жертв. Люди умоляли его еще хотя бы об одной ночи, даже зная, что она их убьет.
— Я знаю, что умеет делать Ашер, даже лучше, чем ты, Джейсон.
— О да, какой же я идиот. Как я мог забыть? — Он обнял меня. — Прости, Анита, мне очень жаль.
Мы с Ашером занимались сексом и делились кровью всего один раз. Он почти убил меня наслаждением, потому что я сама его попросила. Умоляла его об этом. Нам больше не разрешают оставаться наедине, поскольку я призналась Жан-Клоду, что все еще мечтаю повторить то, что мы сделали. Из всех вампиров Жан-Клода Ашер был единственным, кого я действительно боялась. Потому что он был единственным, кто заставил меня желать того, что могло стоить мне жизни.
Джейсон обнял меня и сказал:
— Я боюсь, и страх делает меня глупым. Прости.
Голос пилота послышался их динамиков. Это заставило меня подскочить и по-девчачьи взвизгнуть. Джейсон поцеловал меня в лоб.
— Мы приземляемся, мисс Блейк, господин Шуйлер. Было бы неплохо, если бы вы заняли свои места.
— Я в порядке, Джейсон, ни один из нас не прав.
— Прости меня.
— Не за что прощать, — ответила я.
Джейсон кивнул, но он явно мне не поверил. Я не привыкла к нему такому, эмоциональному, рассеянному. Его отец умирал. Его мать шантажировала его морально. Я думаю, он имел право немного отойти от своего привычного образа.
Я сжала свою ладонь в его руке. Я буду чувствовать себя лучше, когда мы приземлимся. Все гарантированно будет проще, когда мы будем на земле. Я пыталась предположить, что будет дальше, но что-то мне подсказывало, что если с Джейсоном уже сейчас такие проблемы, дальше будет только хуже.
Как я докатилась до того, что держу его за ручку? Да ведь это Натаниэл мне предложил. Он мне за это заплатит. Самолет подпрыгнул немного на взлетно-посадочной полосе, и я перестала на мгновение дышать. Но мы уже были на земле. А это очень важно, по крайней мере, для меня.
С минуту я сидела в своем кресле, заново учась дышать и подавляя приступы тошноты. Пришлось уговаривать свой желудок вести себя по-взрослому. Наконец-то мы были на земле, слава Богу. Я всегда могла настоять на том, чтобы взять машину на прокат вместо полета, но знала, что не стану этого делать. Я не смогла бы выжить, если бы позволяла своему страху взять над собой верх. Страх был похож чем-то на раковую опухоль. Если вы признаете за ней хотя бы один отвоеванный дюйм, она сразу бросается в атаку.
Джейсон остановился перед раскрытой дверью и оглянулся на меня.
— Ты идешь?
Я кивнула. Тошнота прошла. Я снова могла дышать. И мне было хорошо. Ладно, все это ложь, но это лучшее, на что я была способна.
Джейсон вернулся, чтобы помочь мне выйти. Я смогла сходу прочесть выражение на его лице.
— Это ведь и правда чертовски тебя пугает?
Я покачала головой, потом пожала плечами. И наконец, заговорила голосом настолько хриплым, что он отдаленно напоминал мой обычный:
— Взлетно-посадочная полоса ведь маловата, как думаешь?
