— На следующей неделе, как закончишь с бумагами, будешь набирать рукописи из тех, что пойдут в печать, — сообщила Софи уже вечером, когда все начали расходиться. К этому моменту в офисе, кроме них, остались только Бетти и Майкл, который уже стоял у порога и приглаживал усы, рассматривая себя в зеркало на стене. — Почерки хорошо разбираешь?
Мэттью неопределенно пожал плечами.
— Я раньше не работал за пишущей машинкой, — признался он, убедившись, что Майкл закончил прихорашиваться и закрыл за собой дверь. Софи слегка нахмурилась.
— Ни разу?
Мэттью кивнул.
Софи протяжно вздохнула. Поправив шляпку, она бросила короткий взгляд в зеркало и снова повернулась к Мэттью:
— Значит, будешь быстро учиться. До понедельника.
— До понедельника!
Когда Мэттью надевал пальто, Бетти его окликнула:
— Не поможешь мне с замком? Нужно запереть офис, но его заедает иногда, — это были ее первые слова с самого утра, и Мэттью, удивленный, все же улыбнулся.
— Да, конечно.
— Спасибо, — Бетти просияла. Когда они вышли на улицу, солнце уже клонилось к закату. Сквозь закрывающие горизонт тучи прорывались редкие красные всполохи, расцвечивая здания и тротуары, бликуя в темных окнах. Глубокие синие тени окутали город. Фонари еще не зажглись, только неоновые вспышки рекламы рассеивали сгущающийся сумрак. Было зябко. В воздухе пахло дождем. Бетти поежилась, выуживая из сумочки ключи.
— Ужасная осень, — посетовала она. Мэттью рассеянно кивнул. Его мысли все еще занимали слова Софи о печатной машинке. Будет ужасно неловко сидеть и по пять минут высматривать каждую букву на клавиатуре. Майкл здорово повеселится.
— Обычно до Хэллоуина не бывает таких холодов, — продолжила Бетти и с легкостью заперла дверь. — Тебе в какую сторону?
— В сторону Центрального парка, — отозвался Мэттью. Она кивнула, убрала ключи в сумочку и улыбнулась:
— Идем?
По дороге они разговорились. Сначала болтала Бетти, расписывая свои первые дни в городе. Это выходило у нее легко и весело, так что Мэттью быстро втянулся в беседу и даже рассказал о книжном, который держал его отец.
— Я всю жизнь только то и делал, что работал в магазине. Из школы — сразу в магазин, уроки делал там же. Все каникулы там торчал. До сих пор не могу поверить, что магазина больше нет. Если бы не мистер Уильямс, не знаю, что стал бы делать.
— И тебе никогда не хотелось заниматься чем-то еще? — в голосе Бетти, помимо удивления, он услышал сочувствующие нотки. «Наверное, она считает меня чудаком», — подумал Мэттью и ощутил, как на губах появляется усмешка.
— Мне нравилось торговать книгами. Я прочел почти все, что мы продавали. Любил болтать с покупателями. Вместе с отцом искать новых авторов и издания. Мне было хорошо, — признался он. Бетти улыбалась, но Мэттью видел по ее глазам — она не понимает. Хлоя и Ева тоже не понимали. Даже не раз спорили с отцом из-за этого. Магазин не был прибыльным, мистер Уильямс говорил правду: стоило давно продать его. Но и отец, и Мэттью даже слышать об этом не хотели.
Бетти, тем не менее, кивнула.
— А я всегда хотела быть актрисой на Бродвее, — сообщила она, помедлив. — Семейный бизнес никогда меня не интересовал. Что может быть скучнее бакалейной лавки? К счастью, родителям было кому ее передать, так что я смогла спокойно уехать.
— Тогда как ты оказалась в редакции?
Она вздохнула и грустно ему улыбнулась:
— Я петь не умею. Дай сигарету? — Мэттью протянул ей портсигар и закурил сам. Затянувшись дымом, Бетти прибавила: — Так что закончила курсы машинисток и устроилась секретарем. На билеты в театр мне хватает.
Марта отперла дверь, прежде чем Мэттью успел нажать звонок. На ней уже было пальто и шляпка.
— Добрый вечер, — кивнула она устало и проскользнула мимо него. — И до понедельника.
— До понедельника, — Мэттью проводил взглядом ее прямую фигуру, пока Марта не скрылась за углом. Нужно попросить ключ у Дэвида, напомнил он себе. Так будет удобнее для всех.
В квартире было тихо. Он запер за собой дверь, разделся, бросил взгляд в зеркало и тут же разочарованно вздохнул. Как сам Дэвид обходится без того, чтобы убедиться, в порядке ли прическа и костюм? С другой стороны, подумал Мэттью, шагая по коридору, Дэвид будет выглядеть прекрасно безо всякой прически и в любом костюме. И даже вовсе без него. От этой мысли его обдало жаром. Так что, прежде чем войти в гостиную, Мэттью несколько раз глубоко вздохнул, чтобы унять сердцебиение. Но комната оказалась пуста. Мэттью даже зажег свет, чтобы убедиться в этом, вспомнив, что накануне Дэвид сидел в своем кресле, не смущаясь сумрака комнаты. Но на этот раз в кресле никого не было.
Перспектива стучаться во все двери подряд Мэттью не нравилась. Он прошел дальше и заглянул в столовую, едва не столкнувшись с Дэвидом нос к носу.
— А, Мэтти! Добрый вечер!
На Палмере был длинный черный халат, украшенный журавлями и пышными белыми цветами, волосы свободно рассыпаны по плечами. На лице — приятная улыбка.
— Добрый вечер, я…
— Вы ужинали? Проходите, горячее, наверное, еще не успело остыть. Вы теперь станете возвращаться в это время? — Дэвид взял его за локоть и повел к столу. — Я вас не дождался. Но вы ведь на меня не в обиде? Как прошел ваш первый день?
Он говорил быстро, быстрее обычного, и не переставал улыбаться. Мэттью подумал, что Дэвид, должно быть, пьян. Хотя бутылки на столе не было. Пахло от него тоже, как прежде — благовониями, травами и табаком.
Смущенный и сбитый с толку, Мэттью позволил усадить себя за стол. Дэвид сел рядом, отодвинул от себя пустую тарелку.
— Спасибо, — улыбнулся Мэттью. Есть действительно хотелось, при Бетти ему было неловко покупать еду на улице. И все же напор Дэвида совершенно выбил его из колеи.
— Да, я буду возвращаться около семи…
— Чудесно, я привык ужинать примерно в это время, — кивнул тот и закурил.
— Но вам не обязательно…
— Как прошел ваш день?
Мэттью вздохнул и взял приборы.
— Не так уж плохо, — признал он. — Хотя вы правы, пока работа не слишком увлекательная. Я весь день разбирал скопившиеся бумаги.
Дэвид покачал головой. В его лице Мэттью увидел не то жалость, не то легкую брезгливость, и прибавил:
— Со следующей недели я буду работать с рукописями, которые присылают в редакцию. Те, что подойдут для публикации, нужно набрать на машинке, иногда они написаны таким почерком, что от редактуры голова разболится.
Дэвид кивнул. Его взгляд был рассеянным, словно он думал о чем-то своем. Сигарета в его пальцах тлела впустую. Мэттью помолчал, стараясь не стучать приборами о тарелку. В возникшей тишине это было бы слишком резким звуком.
— Боюсь, толку от меня будет немного, я прежде не работал за машинкой, и на один абзац у меня уйдет целый день, — произнес Мэттью с натянутой улыбкой, только чтобы сказать хоть что-то. Ему вдруг стало не по себе в повисшем между ними молчании.
Дэвид встрепенулся и взглянул прямо на Мэттью.
— В кабинете есть пишущая машинка и сколько угодно бумаги. Можете размять пальцы, — предложил он с улыбкой.
Мэттью ощутил, как к лицу приливает кровь. Он невольно задержал взгляд на том, как изящно Дэвид держит сигарету. Совершенные руки, словно с картин Да Винчи. Хотя даже он, кажется, писал такие аккуратные кисти только женщинам.
Дэвид поднес сигарету к лицу и обхватил губами кончик. Мэттью, как завороженный, зацепился за это движение взглядом. В груди стало жарко и тесно, словно он вдруг разучился дышать. Скользнув от губ выше, Мэттью вдруг встретил прямой, даже игривый взгляд Дэвида. Он слегка улыбнулся, наслаждаясь вниманием. Мэттью покраснел еще сильнее и отвернулся, вцепившись в приборы. Есть уже не хотелось, в горле пересохло.
— С-спасибо, — пробормотал Мэттью. — А это будет удобно?..
— Почему нет, машинка стоит без дела и будет только рада поработать, — весело отозвался Дэвид и затушил сигарету в пепельнице. — Не скромничайте, Мэттью. Квартира целиком в вашем распоряжении. Пользуйтесь всем, что вам нужно. Если бы я не хотел этого, то вообще не впустил вас в квартиру, верно?
