Наконец он замолчал. Тина, с сияющими глазами, подошла и поцеловала его взасос.
― Теперь понятно, почему моя мама не пропускает ни одного фильма с твоим участием.
В другое время подобный комплимент пришелся бы некстати ― сейчас Джонни и Нино только посмеялись.
Включили запись; теперь Джонни мог оценить себя беспристрастно. Голос изменился ― здорово изменился, и все же это по-прежнему был, несомненно, голос Джонни Фонтейна. Он, как Джонни заметил с самого начала, стал гораздо глубже и ниже, перешел в иное качество ― теперь это пел мужчина, не юноша. В голосе прибавилось оттенков, прибавилось своеобразия. Если же говорить о технике, об искусстве ведения звука ― тут он достиг высот, которых никогда раньше не знал. Достиг мастерства в полном смысле слова. И это теперь, после такого перерыва, когда он совсем не в форме, ― то ли еще будет! Улыбаясь во весь рот, он оглянулся на Нино:
― Что, в самом деле хорошо ― или это мне мерещится?
Нино задумчиво смотрел на его счастливое лицо.
― Хорошо ― не то слово, ― проговорил он. ― Но погоди, давай поглядим, что ты завтра скажешь.
Джонни точно холодной водой окатило.
― Ах ты, собачий сын, ― сказал он с обидой, ― самому-то слабо так! Можешь не волноваться насчет завтра. Я в полном порядке, чтоб ты знал. ― Однако больше уже не пел в тот вечер. Потом всей компанией закатились на вечеринку, а ночь Тина провела в его постели, правда, толку ей от него было немного. Разочаровал девушку, можно сказать. Но что поделаешь, думал Джонни, так не бывает, чтобы сразу все за один день.
Поутру он проснулся в тревоге ― в смутном ужасе, что вчерашнее ему только приснилось. Когда понял, что это был не сон, испугался, не повторится ли прежнее, не сдаст ли голос снова. Подошел к окну, постоял, напевая себе под нос; как был, в пижаме, пошел вниз, к роялю. Подобрал по слуху мелодию песенки, потом решился спеть ее. Для начала попробовал закрытым звуком; в горле не царапало, не болело ― он запел в полный голос. Пел свободно, мощно, без малейшего напряжения, без всякой надобности форсировать звук. Звуки лились сами, легко и естественно. Джонни понял, что минули черные времена ― начиналась жизнь! Пускай он шмякнется в грязь лицом как продюсер, теперь это было неважно ― неважно, что ночью у него не вышло с Тиной, что вновь обретенная им способность петь будет как нож острый для Вирджинии. Лишь об одном он пожалел на миг. Что не было рядом дочек, когда к нему вернулся голос, что не для них он пел. Какое это было бы наслаждение...
В номер, катя перед собой тележку с медикаментами, вошла сиделка. Джонни встал и сверху вниз посмотрел на спящего ― или умирающего, как знать. Нет, Нино не позавидовал тому, что к приятелю вновь вернулся голос. Он другому завидовал, понял Джонни. Что приятель так счастлив из-за этого. Что пение для него так много значит. Ибо ясно было, что для Нино Валенти уже ничто не значит так много, чтобы ради этого захотелось жить.
Майкл Корлеоне прилетел поздно вечером ― никто, по его же распоряжению, не встречал его в аэропорту. Сопровождали его всего два человека: Том Хейген и новый телохранитель по имени Альберт Нери.
В отеле Майклу и его сопровождающим заранее отвели апартаменты для самых почетных гостей. В приемной уже дожидались люди, с которыми Майклу нужно было встретиться.
Фредди Корлеоне тепло заключил брата в объятья. Фредди за это время раздался, в лице его появилось благодушие, он глядел щеголем, бодрячком. На нем был безупречного покроя шелковый серый костюм и строго в тон ему ― прочие детали туалета. Пострижен рукой артиста, причесан, точно модный киногерой, щеки выбриты до матового сияния, маникюр. Совсем другой человек ― ничего общего с тем, безучастным ко всему на свете, которого четыре года назад вывезли из Нью-Йорка.
Слегка отстранясь, он любовно оглядел Майкла.
― Хорошо выглядишь ― я вижу, на лице навел порядок? Жена уговорила наконец-то? Кстати, как она, Кей? Когда же нас-то выберется навестить?
Майкл улыбнулся:
― И ты неплохо выглядишь, прямо преобразился. Кей приехала бы, но она снова ждет ребенка, да и малыша нельзя оставить. И потом, Фредди, я ведь к вам по делу, мне завтра вечером лететь назад ― в крайнем случае послезавтра утром.
― Но перво-наперво ты закусишь. Шеф-повар в отеле знаменитый, готовит ― пальчики оближешь. Иди прими душ, переоденься, а я пока велю, чтобы здесь накрыли. К тебе тут уже выстроилась очередь ― все те, кто тебе нужен. Ждут, когда будешь готов, я их мигом кликну.
Майкл приветливо сказал:
― Моу Грина давай прибережем напоследок, ладно? Позови Джонни Фонтейна и Нино поужинать с нами. И Люси с этим ее кавалером, врачом. Заодно и потолкуем. ― Он оглянулся на Хейгена. ― Тебе есть что добавить, Том?
Хейген качнул головой. Его-то Фредди встретил куда более сдержанно, чем Майкла, и Хейген понимал его. Фредди попал в немилость к отцу и, естественно, винил consigliori, что тот не потрудился исправить положение. Хейген и рад был бы исправить, но не знал, чем именно Фредди навлек на себя отцовское нерасположенье. Дон не имел привычки излагать существо своих претензий. Он просто давал понять, что недоволен.
За стол в апартаментах Майкла сели уже за полночь. Люси расцеловала Майкла и не сочла нужным распространяться о том, какой у него замечательный вид после операции. Джул Сегал бесцеремонно оглядел выправленную скулу и одобрил:
― Грамотная работа. Срослось прилично. Носик не беспокоит больше?
― Нормально, ― сказал Майкл. ― Благодарю за содействие.
На протяжении всего ужина центром общего внимания был Майкл, бросалось в глаза его сходство с доном ― в повадке, в манере говорить. Он неким странным образом внушал то же почтение, тот же благоговейный трепет, а между тем вел себя как нельзя более естественно, всячески заботился, чтобы гости чувствовали себя непринужденно. Хейген, по обыкновению, держался в тени. Нового телохранителя, Альберта Нери, никто не знал, он тоже вел себя очень скромно, незаметно. Сказал, что не хочет есть, и, сев в кресло у дверей, погрузился в чтение местной газеты.
Официантов вскоре после первых рюмок и легкой закуски отпустили, и Майкл обратился к Джонни Фонтейну:
― Ты, говорят, опять запел, и лучше прежнего? Поклонники, говорят, осаждают опять? Поздравляю.
― Спасибо. ― Джонни старался угадать, зачем Майкл его вызвал. Какую услугу от него потребуют?
Майкл продолжал ― обращаясь теперь уже ко всем:
― Семейство Корлеоне предполагает перебраться сюда, в Вегас. Продать торговую компанию «Дженко пура» и обосноваться здесь, на новом месте. Дон обсудил это со мной и с Хейгеном, и мы пришли к выводу, что для семейства в Неваде есть будущее. Я не хочу сказать, что это произойдет нынче же или завтра. На то, чтобы все подготовить и утрясти, могут понадобиться года два или три, даже четыре. Но таков генеральный план действий. В этом отеле и казино солидная доля участия принадлежит нашим друзьям ― отсюда и будем отталкиваться. Моу Грин продаст нам свою долю, и тогда дело целиком перейдет к друзьям семейства.
Полное лицо Фредди Корлеоне приняло озабоченное выражение:
― Майк, а ты уверен? Моу Грин никогда не заводил об этом речи ― он не надышится на отель. Не думаю, откровенно говоря, чтобы он согласился продавать.
Майкл произнес бесстрастно:
― Я сделаю ему предложение, которое он не сможет отклонить.
От этих слов, сказанных обыденным тоном, сидящим за столом сделалось зябко ― может быть, оттого, что это было излюбленное выражение Крестного отца. Майкл опять обратился к Джонни Фонтейну:
― Дон рассчитывает, что ты поможешь нам на первых порах. Нам объяснили, что нет лучше средства привлечь клиентов, чем эстрадная программа. Мы надеемся заключить с тобой контракт, чтобы раз пять в году ты приезжал сюда на неделю давать концерты. Надеемся, что твои друзья из мира кино нам тоже не откажут в этом. Ты много сделал для них, теперь за ними черед.
― Уж будь покоен, ― сказал Джонни. ― Для крестного я сделаю все на свете ― это тебе известно, Майк. ― В его голосе, однако, слышался легкий оттенок сомнения.
Майкл понимающе улыбнулся:
― В денежном отношении ты не прогадаешь, и твои друзья тоже. Ты становишься держателем «пунктов» отеля, перепадет и остальным, кого ты сочтешь достаточно крупными фигурами. Может, ты мне не веришь, тогда знай ― я передаю слова дона.
Джонни поспешно отозвался:
― Я тебе верю, Майк. Но понимаешь, на Полосе строят под боком еще десяток отелей и казино. Пока вы соберетесь, другие захватят рынок ― при такой конкуренции вы можете опоздать.
Том Хейген первый раз подал голос:
