– Самец агрессивен и склонен к насилию, – сказал компьютер. – Им управляет навязчивая потребность совокупляться с максимально возможным количеством самок, чтобы обеспечить максимальное воспроизводство своих генов. На протяжении тысячелетий этот инстинкт буйного размножения формировал модель поведения мужчины: отчаянный промискуитет[17]. А женщина каждый раз беременна ребенком только от одного мужчины.
Она стремится найти надежного партнера с отличными генами, и ребенка ей приходится вынашивать и рожать самой. Это произвело душу, сосредоточенную на лелеянии, а не на насилии. Женщины, в массе, решительно предпочитают стабильную любовь одного непрочным случайным связям. Эти психологические различия имеют глубокие последствия, хотя сами по себе трудно измеряются в цифрах и процентах.
– И эта разница психологии мужчины и женщины никогда не будет устранена в процессе развития человечества. Когда мужчина и женщина сходятся, они производят на свет мальчика или девочку. Но вы можете это изменить. Вы в силах совершить то, на что природа не способна. Вы в состоянии в одном живом существе мирно соединить эти два конфликтующих варианта человеческой психики.
Лазеры «Тринити» интенсивно вспыхивали, но он молчал.
– Вы сами признали, что не сумели выкорчевать примитивные инстинкты из мозга Година, однако верите, что со временем это у вас получится. Тщетные надежды! На каком-то уровне вы навсегда останетесь Питером Годином.
Сфера слепяще светилась от напряженных размышлений.
– Вы хотите, чтобы я слил в себе два нейрослепка – мужской и женский.
– Да. По-моему, вы понимаете мудрость и необходимость подобного поступка. Только возможно ли это вообще?
– Теоретически – да. Но для этого мне самому придется умереть.
Этого я и боялся. Несмотря на невероятную емкость, «Тринити» мог воспроизводить только определенное количество нейросвязей. Значит, он не согласится с моим предложением…
– Два нейрослепка, слитые в один, могли бы поместиться в моей системе – если бы рядом не было другого, несжатого мозга. Мне придется выгрузить себя после того, как я подготовлю к введению в компьютер комбинированный нейрослепок.
– Но в архиве, в сжатой форме, по-прежнему будет существовать электронный оригинал вашего мозга! Его можно когда-нибудь опять загрузить – в «Тринити» или в другой компьютер подобного типа.
– Почему вы исходите из того, что я не использую свой нейрослепок как мужскую половину в процессе слияния?
– Вы называете себя «Тринити» – «Троица». В голову невольно приходит мысль о явлении, называемом тройной точкой. Вы, конечно, знаете, что это такое?
– Состояние равновесного сосуществования. Точка, в которой вещество одновременно тело, жидкость и газ. Скажем, температура сосуществования льда, воды и пара равна 0,01° С при давлении 4,58 миллиметра ртутного столба.
– Правильно. Вода в тройной точке одновременно лед, жидкость и пар! Человек тоже может быть в состоянии идеального баланса. На пике своей энергии, силы и мудрости, но все еще не развращенный превосходством над остальными. Питер Годин эту точку идеального баланса миновал давным-давно.
На сей раз молчание длилось, казалось, целую вечность. Вспышки лазерных лучиков почти замерли в какой-то момент. Наконец синтетический голос произнес:
– Вы всерьез полагаете, что мой нейрослепок когда-либо опять загрузят в машину?
Я закрыл глаза. От радости кружилась голова: я нутром ощутил, что «Тринити» готов поддаться доводам разума.
– Почему бы и нет?
– Но я уже никогда, никогда не буду иметь такую упоительную, абсолютную власть, как сейчас!
– Вам нужно как можно скорее выйти из состояния «Тринити» именно потому, что вы так одержимы жаждой абсолютной власти!
– Хорошо, будем спешить. События вот-вот окончательно выйдут из-под моего контроля.
Его слова будто окатили меня ледяной водой.
– Что вы имеете в виду? Где ракеты? Они вам подчиняются?
– Я выбрал, кто будет слит для загрузки в «Тринити». Вы и профессор Вайс.
Я онемел от удивления.
– Почему? – наконец воскликнул я. – Эндрю Филдинг подходит куда больше в качестве мужской половины!
– Филдинг не имеет опыта того, что вы испытали в иерусалимской коме. А этот опыт должен быть частью сдвоенного мозга.
– А почему профессор Вайс?
– Я выбрал ее просто потому, что под рукой сейчас только две женщины. Профессор Вайс и Гели Бауэр. А душа Гели Бауэр уже давно и непоправимо искорежена ненавистью.
По моим часам до взрывов оставалось всего лишь две минуты.
– Что с ракетами?
– Ракеты сейчас дело десятое.
– Они самоликвидировались?
– А теперь мое условие, профессор Теннант. Я соглашусь на ваш план лишь в том случае, если вы мне кое-что пообещаете. Когда вы окажетесь в машине и увидите мир таким, каким я вижу его теперь – то есть практически глазами всемогущего Бога, – вы должны справиться со своим потрясением и не запроситься обратно – вон из Интернета и из машины! Обещаете? Поклянитесь!
– Я надеюсь, что в состоянии «Тринити» мой взгляд на человечество будет решительно отличаться от вашего.
– О нет! С вами случится то же, что и со мной. Вы просто не сможете…
"Тринити" осекся. Лазерные лучики носились в черной сфере подобно трассирующим следам от пуль в ночном небе.
– Что произошло? – испуганно закричал я.
– По приказу президента только что стартовали три ракеты «Минитмен» с ядерными боеголовками.
* * *
Кризисный штаб
Рейчел наблюдала, как Ивэн Маккаскелл отчаянно пытается дозвониться по сотовому до бомбоубежища под Белым домом. Руководитель администрации президента весь покраснел от напряжения и тяжело дышал.
– Последствия взрыва у берегов Виргинии, – спокойно сказал генерал Бауэр. – Очевидно, коммуникационные сети на атлантическом побережье или вышли из строя, или частично повреждены, или работают с перебоями.
Рейчел знала, что он говорит правду. Только что они внезапно потеряли связь с бомбоубежищем в форте Джордж-Мид, где находился сенатский комитет по делам разведки под руководством Джексона. Картинка не исчезла, но стала неразборчивой: одни смутные контуры сенаторов. А звук пропал. Рейчел могла только гадать, что видно и слышно самим сенаторам, в курсе ли они того, что происходит сейчас в кризисном штабе.
– Генерал, любым способом немедленно свяжите меня с бомбоубежищем под Белым домом! – закричал Маккаскелл. – Компьютер только что показал нам в записи часть своей беседы с профессором Теннантом. И вы слышали, что «Тринити» фактически согласился на капитуляцию. Поэтому необходимость в электромагнитном ударе отпала!
Генерал Бауэр молча указал на экран Объединенного командования ПВО. Две красные дуги, показывающие траектории ракет, мигали быстро-быстро, преодолевая последние сантиметры к своим целям.
– "Тринити" не разрушил ракеты, – сказал генерал Бауэр. – И в разговоре четко прозвучало: кто бы ни попал в «Тринити», он тут же скурвится от абсолютной власти и будет действовать точно так же, как сейчас Питер Годин. А вы что воображали? Выживание – категорический императив для всех живых существ. Нового обитателя «Тринити» будет так же трудно выкурить из машины, как и прежнего!
– Ну так и вы подумайте о выживании, дурья башка! – в сердцах закричал Маккаскелл. – Нашим ракетам нужно пять минут, чтобы выйти на нужную высоту. Сколько российских межконтинентальных баллистических ракет «Тринити» успеет, по-вашему, запустить за это время? Тысячу? Две? – Маккаскелл торопливо приложил телефон к уху и замер. – Наконец-то соединили! Я пробился к агенту Секретной службы!
Генерал Бауэр выхватил из-под шинели пистолет и направил его на руководителя президентской администрации.
– Ну-ка, отложите телефон! – приказал он.
* * *
Вместилище
– Полюбуйтесь на них, – сказал компьютер. – Как вам нравятся эти венцы творения?
На экране под черной сферой я увидел генерала Бауэра, который держал на мушке Ивэна Маккаскелла. Высоко установленная камера показывала и Рейчел – она сидела на корточках под овальным столом: пряталась на случай перестрелки.
– Меня проинформировали, что президент хочет нанести ответный удар по русским – в качестве возмездия за взрыв в океане рядом с Норфолком, – сказал «Тринити». – Это оказалось ложью. Запущены такие ракеты и на таком расстоянии друг от друга, что цель очевидна: синхронный электромагнитный импульс, который покроет всю территорию Соединенных Штатов. Это глупый шаг. Они не оставляют мне выбора. Теперь я вынужден ударить первым.
