Когда они ушли, Таня Владимова убедилась, что правильно опознала труп с первого взгляда. Это и в самом деле было тело Джесса Джеймса. Она быстро открыла маленькую сумочку и принялась искать отпечатки пальцев на окровавленном стеклянном осколке, который все еще торчал из груди Джеймса. Впервые она позволила себе задаться вопросом, где и что сорвалось. Ей не было нужды долго ломать голову над ответом. Просто глупо было оставлять Аликс Логан в живых. Глупо, а с точки зрения безопасности — еще и безрассудно. Но мужчины слабы, подумала она, даже такой могущественный умница, как К. Гордон Минк. Ведь именно Минк в конце концов настоял, чтобы Аликс оставили в живых, несмотря на настойчивые возражения Тани. И ведь не человеколюбие всему виной, а то, что она была его постоянной любовницей, и он по выходным тайком летал к ней в Ки-Уэст, когда все думали, будто он катается на своей парусной яхте по Чесапикскому заливу. Эта Аликс Логан, подобно Шахерезаде, опутала Минка своими чарами и благодаря этому получала все новые отсрочки в исполнении приговора.
* * *
— Пожалуйста, замрите на месте, господин Линнер. — Он увидел дуло автомата, черное и невероятно большое. — Если вы пошевелитесь, я открою огонь на поражение.
Он не хотел давать понять, что знает русский язык, поэтому приблизился на шаг. Ночная тьма взорвалась еще раз, и кусок асфальта с шумом пролетел над землей, рассыпаясь на мелкие осколки так близко, что они впились в лодыжки и голени Николаса.
— Я же знаю, что вы меня понимаете, господин Линнер. Следующий выстрел снесет вам макушку.
Слева от него, завалившись набок, лежали искореженные остатки взятого им напрокат автомобиля. Дымок вился вокруг его искореженного остова, будто клубок змей, выпущенных из клетки.
Тело Николаса судорожно сжалось, когда он услышал глухой взрыв. Это была реакция животного, спасающего свою шкуру. Выбежав на темную улицу, он увидел, как затухает огненный шар. Обгоревшие останки Сэйити Сато тлели на гудроне, его разорвало на три части. Дождь хлестал сгоревшую плоть и сожженный металл, черными ручьями растекался вовсе стороны.
Николас тотчас нырнул обратно, спрятавшись под сенью кедровых карнизов ротэнбуро. Но русский все равно отыскал его. У него был острый глаз и еще более острый слух. Николас подозревал, что это был тот самый человек, который расправился с Фениксом после того, как Котэн вывел его из строя.
У него был “АКЛ-1000” — одна из новейших моделей автомата Калашникова, короткий, двуствольный, стрелявший осколочными противопехотными пулями, такой маленький, что вести огонь можно было одной рукой. Николас был совершенно беспомощен. Поэтому он вышел из укрытия под дождь.
— Так-то оно лучше, — произнес голос все еще по-русски. — Теперь мне не придется гадать, где вы.
— Из такой пушки можно палить и наугад, — ответил Николас.
— Вот именно.
Теперь Николас видел его: высокий мужчина с квадратными плечами, вероятнее всего, военный, судя по выправке и походке, в длинном плаще, подпоясанном черным ремнем. Он был без головного убора, и Николас видел его лицо, ярко освещенное сиявшими над головой фонарями. Нос с горбинкой, брови, которые с годами разрастутся и станут самой примечательной деталью его довольно красивого лица. Но сейчас такой деталью были светло-голубые, широко поставленные глаза.
Русский улыбнулся.
— Мне интересны умные люди... не важно, каковы их идеологические заблуждения! — Он любезно кивнул. — Петр Александрович Русилов.
— Я ждал Проторова.
В этот миг слова были единственным оружием Николаса, и он был намерен использовать их с максимально возможной выгодой. Лицо Русилова вновь сделалось суровым и отрешенным, дружелюбного выражения как не бывало.
— А что вам известно о Проторове?
— А как вы узнали, что я говорю по-русски? — задал Николас встречный вопрос. — Давайте-ка поделимся сведениями!
Русский сплюнул и махнул автоматом.
— Вы не в том положении, чтобы торговаться. Выходите-ка на свет.
Николас повиновался. Он почувствовал движение позади себя, в дверях дома, и мгновение спустя появился Котэн. Он преобразился. В тусклом свете казалось, что его внушительная фигура стала еще больше. Чудовищно широкие плечи сгибались под тяжестью невероятно мощных мышц. Когда он вышел из-под навеса крыши, с которого падали капли дождя, Николас увидел, что он несет на плечах какое-то тело.
Он легко трусил со своей ношей, передвигаясь короткими семенящими шажками и стараясь не заслонять Николаса от Русилова. Наконец он положил тело к ногам русского, словно охотничья собака, принесшая хозяину дичь.
— Ниндзя ни в чем не виноват! — В устах Котэна русская речь звучала странно. — Этот тип, — он повел плечами в сторону Николаса, — нанес ему слишком много ударов.
Русилов даже не опустил глаз.
— Ты нашел то, что нужно?
Котэн показал туго скатанный кожаный мешочек. В его громадной ладони тот казался совсем крошечным.
— Это выпало из него, когда он помер! — Котэн рассмеялся писклявым пронзительным смехом, заметив нерешительность русского. — Не бойся, возьми. — Он протянул Русилову мешочек на ладони. Тот казался ничуть не больше, чем когда был зажат в кулаке. — Дождь отмыл его до блеска.
Свободной рукой Русилов проворно сунул скатанный мешочек в карман. “Вместе с ним мы упустили и “Тэндзи”, — подумал Николас, вспоминая слова Сато: “Раскрыв “Тэндзи”, они станут достаточно сильными, чтобы уничтожить всех нас”. Что же такое “Тэндзи”, если проникновение в него любой иностранной державы было чревато мировой войной? Николас понял, что должен выяснить это, и как можно скорее.
Взгляд черных глаз Котэна скользнул по Николасу.
— Мне о нем позаботиться?
— Держись от него подальше, — резко сказал Русилов.
Котэн сердито посмотрел на него.
— Вы только что унизили его, Петр Александрович, — сказал Николас.
— Вы оба слишком опасны, чтобы стравлять вас друг с другом.
— В самом деле? — Этот разговор начинал забавлять его. Откуда, черт побери, может этот оперативник из КГБ так много знать о нем? — У вас, разумеется, не может быть досье на меня. Я — частное лицо.
— О? — Темные брови Русилова приподнялись. — Тогда что же вы здесь делаете?
— Мы с Сато-сан друзья... были друзьями, равно как и деловыми партнерами.
— Только и всего-то? — Голос русского был полон издевки. Не было никакого смысла топтаться на месте.
— Эта бомба в автомобиле была предназначена не только для Сато? У вас не могло быть никакой уверенности, что, открывая дверцу, он будет у машины один.
— Если бы вы вместе сгинули, было бы лучше. А поскольку мы получили вот это! — Он похлопал по карману, в который опустил мешочек. — Нам не нужен ни один из вас. Если бы наш агент был перехвачен...
— Фениксом или мной...
— О, я думаю, Котэн нашел бы какой-нибудь способ остановить вас. Но, как я уже сказал, если бы наш агент был перехвачен, то нам пришлось бы захватить вас.
— Если вы хотите жить, — заметил Николас, — то вам лучше застрелить меня прямо сейчас.
— Я это и намерен сделать.
— Тогда вам никогда не узнать о модификациях, которые мы недавно произвели в “Тэндзи”.
— Мы? — В голосе Русилова впервые прозвучала неуверенность.
— А почему же, по-вашему, концерн “Томкин индастриз” объединяет одну из своих компаний с “Сато петрокемиклз”? Могу вас заверить, что не ради своего удовольствия.
— Вы лжете, — сказал русский. — Я ничего об этом не знаю. “Конечно, не знаешь, — подумал Николас. — Но ты не уверен. И если ты не доставишь меня к Проторову, это может оказаться серьезной ошибкой. Времени в обрез, ошибаться никак нельзя”.
— Стало быть, есть вещи, которых вы не знаете!
В школе его обучали красноречию. Подобно тому, как “киаи” используется в качестве боевого клича, чтобы запугать, а в некоторых случаях и сковать своего противника, существует еще и “ити”, более утонченная его разновидность. Сейчас “ити” можно было перевести как “позиция”, то есть возможные достижения, которых способен добиться говорящий при помощи интонации и модуляций голоса. Овладеть этим искусством чрезвычайно сложно. При этом “ити” зачастую подвержено влиянию внешних обстоятельств, над которыми обладатель “ити” не властен, а посему это искусство оказалось почти полностью утраченным. Акутагава-сан, помимо всего прочего, был сэнсэем “ити”, видевшим в Николасе способного и старательного ученика.
— А я-то уж начал было думать, что господин Проторов всеведущ.
Николас подумал, что как раз “ити” и могло бы сейчас спасти ему жизнь.
— Убей его, — зарычал Котэн. — Пристрели его сейчас, или я прикончу его за тебя.
— Успокойся ты, — сказал Русилов. За все время, пока шел разговор, он ни разу не отвел глаз от Николаса. Лейтенант качнул головой. — Идите сюда, товарищ Линнер, — сказал он на фоне прокатившегося с востока на запад раската грома, ударившего над самой головой. Дождь обрушился на них, посеребренный светом фонарей. — Ладно, похоже, ваше желание все-таки сбудется.
