Шолл отодвинул стул и встал; Маквей заметил, как Гёц вздохнул с облегчением.
– Телмедж и остальные, – продолжал Маквей, словно не слышал слов Шолла, – работали и на две другие ваши компании – «Алеймс стил», Питтсбург, Пенсильвания, и «Стендэд технолоджиз», Перт-Амбой, Нью-Джерси. Кстати, «Стендэд технолоджиз» была наследницей нью-йоркской компании под названием «ТЛТ интернэшнл», распавшейся в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году.
Шолл изумленно уставился на Маквея.
– С какой целью вы меня допрашиваете? – холодно спросил он.
– Я просто хотел бы узнать, как вы это объясните.
– Но какие именно объяснения вы хотите услышать?
– Ваши отношения со всеми этими компаниями и тот факт, что…
– Я не имею отношения к этим компаниям.
– Не имеете?
– Абсолютно, – резко ответил Шолл, явно теряя самообладание.
Прекрасно, подумал Маквей, он уже разозлился.
– Расскажите мне о судоходной компании «Омега».
Гёц встал. Пора положить конец этому разговору. Он сказал:
– Боюсь, разговор окончен, детектив. Мистер Шолл, вас ждут гости.
– Я хотел бы задать еще один вопрос Шоллу о судоходной компании «Омега». – Глаза Маквея остановились на Шолле. – Так вы не имеете отношения ко всем этим компаниям? Ведь именно это вы мне сказали?
– Я сказал, Маквей, что разговор окончен! – резко возразил Гёц.
– Прошу прощения, мистер Гёц. Я пытаюсь спасти вашего клиента от тюрьмы. Но я не получил от него ни одного правдивого ответа. Минуту назад он сказал мне, что не имеет отношения к компаниям «Микротэб», «Алеймс стил», «Стендэд технолоджиз» и «ТЛТ интернэшнл». Последняя компания контролировала три предыдущих и сама, в свою очередь, находилась под контролем судоходной компании «Омега». А ведь известно, мистер Шолл главный держатель акций компании «Омега». Надеюсь, вы понимаете, на что я намекаю. Мистер Шолл, так вы имеете отношение к этим компаниям или нет? Третьего не дано. Итак?
– «Омеги» больше не существует, – сухо ответил Шолл. Он явно недооценил Маквея. Его упорство так же велико, как и его живучесть. Да, он явно просчитался, нужно было приказать фон Хольдену убрать этого любопытного детектива. Однако он очень скоро исправит эту ошибку.
– Я ответил на все ваши вопросы, и даже более того. До свидания, детектив.
Маквей поднялся и достал из кармана пиджака две фотографии.
– Мистер Гёц, вы не возражаете, если я попрошу вашего клиента взглянуть на эти снимки?
Осборн наблюдал, как Гёц изучает фотографии.
– Кто эти люди? – спросил Гёц.
– Именно об этом я и хотел спросить у мистера Шолла.
Осборн внимательно смотрел, как Гёц, глядя на Шолла, передает ему фотографии. Шолл бросил взгляд на Маквея, затем на снимки, вздрогнул, но тут же овладел собой.
– Понятия не имею, – спокойно сказал он.
– Точно?
– Точно.
– Имена этих людей – Каролина и Иоганн Хеннигер. – Маквей помедлил. – Сегодня их убили.
И на этот раз на лице Шолла ничего не отразилось.
– Я же сказал вам, что не знаю этих людей.
Шолл передал фотографии Гёцу, повернулся и пошел к двери. Осборн смотрел на Маквея.
– Весьма признателен вам за сотрудничество, мистер Шолл, – быстро сказал Маквей. – Думаю, вы понимаете, что доктор Осборн никогда не мог примириться с гибелью своего отца. Я обещал предоставить ему возможность задать вам один вопрос. Очень простой. Не для протокола.
Шолл обернулся.
– Ваша назойливость выходит за рамки приличий.
Гёц распахнул дверь. Уже переступив порог, Шолл услышал вопрос Осборна:
– Вы решили пришить голову Элтона Либаргера к телу другого человека?
Шолл замер. Гёц тоже. Шолл медленно обернулся. Он был так растерян, словно с него публично сорвали одежду в момент эрекции. Маквею показалось, что Шолл сейчас расколется, но вместо этого он увидел на его лице надменно-презрительную маску.
– Вы начитались романов писателей-фантастов!
– Это не вымысел, – произнес Осборн.
В это время в дальнем конце зала отворилась дверь и вошел Салеттл.
– Где фон Хольден? – резко спросил его Шолл.
Эхо повторяло шаги Салеттла по мраморному полу.
– Фон Хольден наверху, в Королевских апартаментах.
От недавней нервозности Салеттла не осталось и следа: внешне он был спокоен.
– Приведите его сюда.
Салеттл усмехнулся.
– Боюсь, это невозможно. Ни в Королевские апартаменты, ни в Золотой Зал доступа больше нет.
– Что это значит?
Маквей и Осборн переглянулись. Что-то произошло, но что? Шолл тоже ничего не понимал.
– Я, кажется, вас спрашиваю!
– Лучше бы вы сами поднялись наверх. – Салеттл пересек комнату и остановился в двух шагах от Шолла и Гёца.
– Приведите сюда фон Хольдена! – приказал Гёцу Шолл.
Гёц кивнул и уже было двинулся к двери, как вдруг раздался выстрел. Гёц подпрыгнул, словно его ударили, схватился рукой за шею, затем поднес ладонь к лицу. Она была в крови. Круглыми от изумления глазами Гёц посмотрел в лицо Салеттлу, потом перевел изумленный взгляд на его руку, сжимающую маленький автоматический пистолет.
– Ты подстрелил меня, подонок, сука! – завопил Гёц, покачнулся и рухнул на пол.
– Бросьте пистолет! Сейчас же! – Левой рукой Маквей отстранял Осборна, а в правой уже держал свой револьвер.
– Разумеется, – ответил Салеттл, перевел взгляд на Шолла и улыбнулся. – Эти американцы чуть было все не испортили.
– Бросьте оружие, немедленно!
Шолл смерил Салеттла взглядом, исполненным презрения.
– Вида?
Салеттл усмехнулся.
– Она жила в Берлине почти четыре года.
– Как вы посмели? – Шолл выпрямился. Он был в бешенстве, ярость охватила его. – Как вы посмели взять на себя…
Первая пуля Салеттла вошла в горло Шолла как раз над галстуком-бабочкой, вторая – прямо в сердце, разорвав аорту. Салеттла залило кровью. Шолл пошатнулся; в глазах его застыло недоумение. Потом он упал как подкошенный, словно из-под ног у него выбили опору.
– Сейчас же бросьте оружие, или я пристрелю вас! – взревел Маквей, держа палец на спусковом крючке.
– Маквей, не надо! – заорал у него за спиной Осборн.
Салеттл опустил руку с пистолетом, и Маквей снял палец с курка.
Салеттл повернулся к ним. Он был смертельно бледен и перепачкан кровью. Его фигура во фраке казалась нелепой, напоминая зловещего, отвратительного клоуна.
– Вы не должны были вмешиваться! – Голос Салеттла дрожал от злобы.
– Бросьте пистолет на пол! – приказал Маквей; он приблизился к Салеттлу еще на несколько дюймов, полный решимости пристрелить его в любую секунду. Осборн умолял Маквея не убивать единственного человека, который знал о том, что произошло. В этом он был прав. Но Салеттл только что застрелил двоих; Маквей не позволит ему разделаться еще с двумя.
Салеттл смотрел на них, все также не выпуская оружия из опущенной руки.
– Бросьте пистолет на пол! – повторил Маквей.
– Настоящее имя Каролины Хеннигер – Вида, – сказал Салеттл. – Несколько лет назад Шолл приказал убить ее и мальчика. Я тайно привез их сюда, в Берлин, и изменил их имена. Она позвонила мне сразу же, как только скрылась от вас. Она думала, что вы из Организации. Что они нашли ее. – Салеттл помолчал и продолжал еле слышным шепотом: – Организация знала, куда вы направляетесь. Поэтому выйти на нее было очень легко. А затем – на меня. И все бы сорвалось.
– Вы убили их? – спросил Маквей.
– Да.
Осборн шагнул вперед; глаза его блестели от возбуждения.
– Вы сказали, все бы сорвалось. Что именно? О чем вы?
Салеттл не ответил.
– Каролина, или Вида, как бы там ее ни звали – она была женой Либаргера, – настаивал Осборн. – Мальчик – их сын.
Салеттл прошептал:
– Кроме того, она была моей дочерью.
– Господи!!
Осборн и Маквей переглянулись; обоих охватил ужас.
– Лечащий врач мистера Либаргера летит в Лос-Анджелес утренним рейсом, – сказал вдруг Салеттл ни с того ни с сего, словно приглашая их присоединиться к ней.
Осборн уставился на него.
– Черт побери, что вы за люди? Вы убили моего отца, свою родную дочь и внука и Бог знает скольких еще. – Голос Осборна дрожал от гнева. – Почему? За что? Чтобы защитить Либаргера? Шолла? Эту вашу Организацию? Почему?
– Джентльмены, – тихо произнес Салеттл, – оставьте Германию немцам. Вы сегодня уже пережили один пожар. Боюсь, что из второго вам не выбраться, если вы сию же минуту не покинете здание. – Он силился улыбнуться, но не смог. Его глаза остановились на Осборне. – Почему-то считается, что это очень трудно, доктор. Вовсе нет.
В мгновение ока Салеттл сунул дуло пистолета в рот и спустил курок.
– Частное предпринимательство, – произнес Либаргер в микрофон, и голос его проник в самые отдаленные уголки Золотого Зала, – немыслимо в эпоху демократии.
