Внезапно вдалеке резко загудел зуммер.
– Что такое? – сразу переполошился я, наученный за последние дни бояться всего и вся.
– Кто-то вошел, – пояснил Левин. – Мы сняли блокировку с входной двери. Но кто мог ее открыть?..
Левин коснулся кнопки на пульте дистанционного управления, и на маленьком стенном мониторе появилась картинка входа во Вместилище. У двери никого не было.
– Чудеса! – озабоченно сказал долговязый инженер и зашагал к двери в магнитном барьере.
– Не открывайте! – крикнула Рейчел.
Но Левин до двери дойти не успел. Раздался громкий глухой хлопок, и металлическая дверь вылетела из петель.
Из дыма вынырнул черный силуэт и одним коротким ударом повалил Левина на пол.
– Что происходит? – спросил компьютер тем же голосом, который использовал нейрослепок Година.
Рави Нара кинулся за черную сферу «Тринити». Я схватил Рейчел за руку, и мы помчались к двери в задней стене. Она вела не из здания, а через магнитный барьер в помещение, где стояла Супер-МРТ. Оглянувшись на бегу, я узнал человека в черном бронежилете.
– Это Гели! – крикнул я, распахивая дверь и проталкивая Рейчел в кабинет супертомографии. – Бежим в подвал!
Несколько ступенек вели в подвал, где стоял суперкомпьютер «Годин-четыре». Я знал, что сотрудники Левина находятся именно там и при них должны быть те автоматы, которыми они отбили атаку десантников генерала Бауэра.
Рейчел первой сбежала к двери, подергала ручку и в отчаянии повернулась ко мне.
– Заперто!
Я забарабанил кулаками по металлу.
– Откройте дверь, черт бы вас побрал!
Никакой реакции.
– Дэвид!
Я резко оглянулся. Метрах в десяти от нас Гели, на что-то взобравшись, осторожно выглядывала из-за трехметрового магнитного барьера. Нас она еще не заметила. Я потащил Рейчел вверх по лестнице и велел спрятаться за шкафами-компьютерами.
Почему Гели не прошла через зал и не пристрелила нас? Вне сомнения, она думала, что мы вооружены, что у нас такие же автоматы, как у левинских инженеров, оборонявших Вместилище. Мне было ясно: как только она поймет, что мы беззащитны, – нам конец.
Левин стонал на полу возле двери.
– Где она? – шепотом спросила Рейчел.
Я высунулся из-за шкафа – и тут же невидимый молот ударил по моему правому плечу. Боли не было, плечо вдруг словно онемело, зато в голове все запылало. Мне показалось, что между входом пули и звуком выстрела прошла целая вечность.
Рейчел хотела вскочить, но я грубо толкнул ее на пол.
Гели вышла из-за магнитного барьера и осторожно пересекала кабинет супертомографии. Она не торопилась стрелять, водя дулом пистолета из стороны в сторону. Гели не знала, где Рейчел и вооружены ли мы.
Защищаться было нечем. Не было даже какой-нибудь железки под рукой. Ближайшее оружие – картонные папки на столе. И бежать некуда.
Время для меня остановилось. Гели плыла в пространстве, едва касаясь пола; черная пантера, идущая по следу добычи.
Я печально и ласково оглянулся на Рейчел: пусть последним, что я вижу в своей жизни, будут ее глаза.
Рейчел взяла мою руку.
И тут я заметил большую красную кнопку на панели возле ее головы. Подпись под кнопкой гласила: включение импульсного поля.
Я не задумываясь откинул прозрачный защитный колпачок и хлопнул рукой по красной кнопке.
Что было первым, не знаю: грохот выстрела или мерзкий визг Супер-МРТ. Оба звука слились. Я поднял глаза и увидел, что Гели согнулась пополам и зажимает левой рукой правую руку, с которой капает кровь. Могучие магниты сканера, словно десница Господа, вырвали пистолет из ее руки. Возможно, даже вместе с пальцем.
Ее пистолет, казалось, приклеился к металлическому корпусу аппарата. Неподалеку от пистолета висел и нож – очевидно, магнитное поле сдернуло его с пояса Гели.
Внезапно повизгивание аппарата прекратилось, пистолет и нож разом упали на пол.
Гели медленно шла на меня. В ее глазах горело яростное желание мести. Все пальцы ее правой руки были на месте, только в крови.
Инстинктивно пытаясь защитить Рейчел, я вышел из-за панели управления Супер-МРТ – врагу навстречу. Но с голыми руками и раной в плече, что я мог сделать против этой отлично обученной боевой машины? На Юнион-стейшн у меня в руках был пистолет, и Гели все равно лишь по случайности не прикончила меня!
– Зачем? – спросил я в отчаянии. – Какая вам выгода в моей смерти?
Но Гели молча, неожиданным мгновенным ударом в грудь повалила меня на пол. Еще через секунду она сидела на мне и сжимала руки на моем горле. Я чувствовал, как ее большие пальцы ищут мою трахею.
– Остановитесь! Одумайтесь! – кричала Рейчел от пульта управления Супер-МРТ. – Теперь не имеет никакого смысла убивать нас!
Я пробовал бороться, но все преимущества были на стороне Гели. Она передавила мою сонную артерию, и я начинал плыть – совсем как перед нарколептическим сном. Однако в тот самый момент, когда черная волна готова была захлестнуть меня окончательно и навсегда, чей-то невероятно пронзительный крик пробился в мое угасающее сознание. Это был крик ребенка, на глазах у которого происходит нечто совершенно ужасающее – скажем, убивают его родителей. Крик был наполнен таким страданием, что раздирал душу в самом прямом смысле, – он был физически невыносим для ушей и мозга. Этот детский протяжный вопль вернул меня в сознание – назад к свету… А когда страшный звук пропал, наступившая тишина была пуста – как необитаемая планета.
Эту оглушающую тишину нарушил голос, казалось, идущий из моего мозга, одуревшего от кислородного голодания. Этот голос не был ни мужским, ни женским. Главным в нем было почти сверхъестественное спокойствие – не отсутствие интонаций, а именно дивный покой.
– Послушайте меня, Гели, – сказал «Тринити». – Человек под вами – не тот, кого вы ненавидите. На самом деле не Теннанта вы хотите убить. Человек, которого вы действительно хотите убить, стоит за вашей спиной.
Моя шея была по-прежнему словно в тисках, однако давление не увеличивалось. Я открыл глаза. Гели надо мной оглядывалась через плечо на что-то, чего я не мог видеть.
– Кончай его! – резко приказал мужчина. – Доделывай свою работу!
Генерал Бауэр во Вместилище!
Гели повернулась ко мне. Наши глаза встретились. Руки ее все так же сдавливали мое горло, но в глазах уже не было той смертельной ярости.
– Я знаю вас, Гели, – продолжал странный полудетский-полувзрослый умиротворенный голос. – Мое сердце обливается кровью, когда я думаю о вас. Я знаю все о шраме.
Гели окаменела. Теперь ее руки просто лежали на моей шее, и я мог отдышаться.
– Слушайте, что об этом рассказывает ваш отец, Гели. Слушайте правду.
Басистый голос генерала Бауэра вдруг заполнил помещение. Но он шел не из горла генерала, стоявшего в нескольких шагах от Гели, а из динамиков "Тринити".
– Этот жуткий шрам? Я могу рассказать вам, почему она так упрямо не хочет прибегнуть к помощи пластической хирургии. Через три недели после смерти ее матери Гели взяла увольнительную и приехала домой – чтобы убить меня. Она слышала о том, как пехотинцы во Вьетнаме разделывались с ненавистными офицерами: граната в сортир, где сидит жертва, и части тела приходится вылавливать в дерьме.
Генерал Бауэр стоял, изумленно наклонив голову, и слушал собственный голос, звучащий из динамиков. В его правой руке был тот же пистолет, которым он несколько часов назад угрожал Маккаскеллу.
– Тем вечером я крепко надрался и вырубился на кровати. Гели решила, что я сплю. Эта сучка вошла и положила гребаную фосфорную гранату на мой ночной столик. Уж не знаю как и почему, но я инстинктивно схватил Гели за запястье. Ее вскрик разбудил меня, и я увидел гранату. Старый вояка, я тут же скатился под кровать. Но Гели укрыться было негде, и она просто рванула из спальни. Граната взорвалась раньше, чем девчонка добежала до двери. Вот так она получила шрам. А вы думали в бою? Ха-ха! Именно поэтому она не хочет избавляться от шрама. Этот шрам – самоубийство ее матери, ее ненависть ко мне, вся ее долбаная жизнь. Короче, так трогательно, что хоть слезами облейся. Однако из нее получился отменный солдат. Ненависть – лучший стимул для военного человека.
Гели бросила меня, встала и пошла на отца. Руки она держала у бедер, но в полной готовности к рукопашной схватке. Ее лицо я видеть не мог; радовало уже то, что она своим телом заслоняла меня от пистолета генерала Бауэра.
Остановившись в двух шагах перед отцом, Гели спросила хриплым прерывистым голосом:
– Кому ты это рассказывал? С кем ты так лихо трепался обо мне?
– Прочь с дороги! – процедил генерал.
– Послушайте меня, генерал, – сказал тот же странный голос, который только что спас мне жизнь. – Зачем вам убивать меня? Вы уже столько всего убили в себе. Вы убили большую часть души своей дочери. А я – то чистое, что в вас осталось. То чистое, что есть в любом человеке. Если вы убьете меня, что станет с великой надеждой человечества?
