Лесли Форбс - Лед Бомбея

В другой вырезке говорилось о возвращении коллекции золотых мохаров и похищенных храмовых статуэток. Деньги на расследование, как утверждалось в статье, были предоставлены «Фондом Тилака». Никакие конкретные имена в статье не упоминались.

Я оставалась в Бомбее до самой осени, выполняла разную работу для Рэма и этим зарабатывала на карманные расходы, пила пиво и наблюдала, как толстеют и здоровеют мой племянник и его мать. Миранда так и не вернулась к Просперу. Она переехала жить ко мне. Мы общались друг с другом с предельной нежностью и тактом, хотя в наших отношениях и сохранялась некая недоговоренность. Мы никогда не вспоминали о Калебе и Проспере, даже после того, как волны скандала докатились и до Миранды. Я поняла, что люди могут вылечиться от змеиных укусов. Так же, как в случае с алиби, оргазмом, ценами на недвижимость, это только вопрос места и времени.

Перед самым Дивали я получила приглашение на ночное представление с фейерверком от одного старого друга из британского консульства в Бомбее. Я поняла, что пришло время восстановить британскую составляющую моей личности или то, что от нее осталось. Вернуться домой или по крайней мере просто назад.

Томасу тоже пришлось уехать. Близко сошедшийся с ним саудовский миллионер нанял его для путешествия по всему индийскому субконтиненту. Перед его отъездом я передала Томасу статуэтку Сканды и маленький мешочек с золотыми монетами, похищенный у звезд этого представления.

– За твою доброту, Томас. Уверена, ты найдешь для них хорошего покупателя на черном рынке.

– Но я уже получил превосходное вознаграждение за свои труды.

– Ну, пожалуйста, я настаиваю. Я не выйду из машины, пока ты не примешь этот подарок. И я взвываю к вам в надежде, что вы услышите мольбу.

– Эпилог, Просперо, – сказал Томас, улыбнувшись и засовывая мой подарок к себе в сумку.

Я спросила его, что он будет делать с деньгами.

– Вернешься домой в Кералу и заживешь благочестивой жизнью? Или заведешь свой автомобильный парк?

– О нет, мадам. – Его глаза сверкнули. – Я думаю, что поеду в Париж или в Канны на кинофестиваль. И повидаюсь с мистером Луи Малем. Он сказал мне, чтобы я обязательно нашел его, если мне когда-нибудь случится побывать во Франции.

Я расхохоталась:

– В жизни все по-другому, не так, как в кино, Томас.

– Это в высшей степени неприятное высказывание. – Он покачал головой. – Кто это сказал?

– Кажется, Буди Аллен. И кому это знать, как не ему. Но вот что я тебе скажу, Томас, ты поедешь в Канны, и если даже не найдешь там Луи, то я тебя обязательно там найду. На променаде. На фестивале в будущем году. Будем считать, что мы назначили свидание.

Ночное представление с фейерверком состоялось пятого ноября на территории Британского представительства высокого комиссара. Мы пили теплое английское пиво, ели жирные сосиски на палочках и картошку в мундире, поджаренную на костре. Вначале все стояли неподвижно с надменно строгими выражениями лиц, как истинные британцы, затем, прилично накачавшись, принялись обливать грязью отсутствующих коллег и обсуждать ожидаемое прибытие партии лимонного мармелада.

Домики на территории представительства ничем не отличались от таких же строений где-нибудь в Суррее. Лужайки напоминали бильярдные столы. Цветы на них были гибридами из пригородов Лондона. Ароматам и причудам Бомбея сюда ходу не было. Единственное, что напоминало здесь об Индии, – длинная ветка тропического дерева, росшего за оградой.

После того как детей отправили спать, пьянка продолжилась, начались танцы, все было совсем как в Лондоне. Внезапно, хотя не было никакого ветра, лист величиной с флаг упал с тропического дерева и подобно мечу вонзился в гладкую зеленую лужайку. Один из слуг моего знакомого, непалец, прошел по лужайке и убрал лист. Казалось, никто не обратил на это никакого внимания. Но, подняв глаза от того места, где он только что лежал, я сквозь дипломатические джунгли увидела вдруг удивительно красивого Ашока Тагора в светло-сером легком костюме.

Он сделал приветственный жест бокалом и подошел ко мне.

– Наш хозяин сказал мне, что ты намерена пробыть здесь всю ночь и с утренним самолетом вылететь в Лондон. А как ты смотришь на то, чтобы позавтракать со мной перед отлетом? Я знаю одно место, где начинают торговать жалеби и свежим творогом с трех часов утра. И у меня есть к тебе одно деловое предложение.

– Ты видел этот лист, Ашок?

Он кивнул.

– Мне известно индийское название этого дерева, но, к сожалению, я не знаю латинского.

Я не слушала его.

– А не кажется ли тебе, что это был настоящий лист «иди ты на хер»? – произнесла я.

Глаза Ашока сверкнули, уголок рта едва заметно дрогнул, и он расплылся в широкой улыбке.

– Да, в самом деле, – сказал он, – в английском иногда находишь ту самую точность мысли, которую безуспешно ищешь в латыни.

Одно слово в заключение сценария: мы с сестрой остались очень близки и дружны, несмотря на громадное расстояние между нами. Как когда-то давно сказал Бэзил, в индийском кино в конце концов обязательно два близнеца, хороший и плохой, обязательно встречаются после долгой разлуки и после самого чудовищного насилия. Карта моей семьи была восстановлена.

Два года спустя после того самого муссона, ознаменовавшего мой тридцать третий год рождения, на семнадцатой странице одной лондонской газеты я обнаружила заголовок, набранный не очень крупным шрифтом:

БОМБЕЙ ПРОГОЛОСОВАЛ ЗА ИЗМЕНЕНИЕ НАЗВАНИЯ ГОРОДА НА МУМБАИ

Я попыталась вспомнить стихотворение, которое процитировал Ашок в мою последнюю ночь в Бомбее. Как это там?

А затем та часть, которая, по словам Ашока, напоминает музыку, исполняемую на ситаре:

Я смотрю на фотографии своего племянника, которые мне прислала сестра, и думаю, беспокоил ли Миранду когда-либо вопрос о наследственности сына, о том, в кого он пойдет, как меня в течение всех этих долгих лет беспокоит, что я несу в себе следы того старого преступления, совершенного в Шотландии.

Все цитаты взяты из подзаголовков глав в посмертной биографии Проспера Шармы «Зеркало моря», написанной Бэзилом Чопрой. – Примеч. авт.

Шекспир, «Буря», действие 1, сцена 1.

Масала – специфическая острая смесь, характерная для традиционной индийской кухни.

Кеджери – жаркое из риса, рыбы и порошка карри.

В данном случае имеется в виду герой пьесы Шекспира «Буря» волшебник Просперо.

Игра слов: middleman – посредник, middle – брюшко, живот.

У.К. Филдс (1880 – 1946) – американский комический актер.

Буквальный перевод – «потерянный воск».

Здесь имеется в виду IV часть поэмы Элиота «Бесплодная земля» под названием «Смерть от воды». По нашему мнению, для русского читателя, мало знакомого с поэзией Элиота, ее необходимо привести здесь полностью в переводе С. Степанова:

Две недели как мертв Флеб-финикиец.

Забыл он крик чаек, песнь ветерка,

Барыши и убытки.

Теченье у дна

Глодало его молча. Пока

Не вошел он, минуя старость

И юность, в водоворот.

Почти,

Ты, стоящий у штурвала, иудей или эллин,

Почти Флеба, был он красив и строен, как ты почти.

Здесь более сложная игра слов: «Raven» и «graven». «Raven» – «ворон», «graven by nature» – «выгравированный природой».

Отрывок дается в переводе Е. Бируковой.

Королева Англии, жена Карла II.

Овидий, «Метаморфозы». М., 1983, с. 417. Пер. С.В. Шервинского.

Ида Люпино (1916 – 1995) – англо-американская актриса театра и кино и режиссер.

Линда Дарнелл (7 – 1965) – американская киноактриса, снимавшаяся в известных фильмах «Кровь и песок», «Моя дорогая Клементина», «Песнь Бернадетгы».

Хиллиард Николас (1547 – 1619) – английский миниатюрист, один из ведущих художников елизаветинской эпохи.

Лин Дэвид (1908 – 1991) – английский кинорежиссер, снявший фильмы «Мост через реку Квай», «Доктор Живаго».

В. Шекспир, «Буря». Акт I, сцена И. Пер. Мих. Донского.

В. Шекспир, «Ромео и Джульетта». Пер. Б.Л. Пастернака.