— Вы убили парня?
— Убил животное, — уточнил Райдер. — Так и на суде сказал: «Когда зверь свирепеет, ты получаешь право». Судья дал мне пять лет, но я вышел уже после двух. А ты с тюрьмой не знаком?
— Нет. Вам было тяжело?
— Не то слово. Досталось от души. Попав туда, я еще не остыл, так что сразу оказался в одиночке, только и это не помогло. Сидишь там в темноте и раздумываешь: было время — путешествовал по всему свету, а сейчас сидишь в клетке, словно зверь. А один из тех зверей, что убили Мелиссу, разгуливает на свободе. Правда, другой все же мертв, а двое остальных получили от меня хороший урок. Но тот здоровяк, который все это затеял, остался на воле. Лягавые так и не поймали его, да и не собирались этим заниматься, поскольку суд уже состоялся… Я много раздумывал о Герцоге. Так звали здоровяка, если помнишь. — Освещенная тусклым светом голова Райдера моталась в такт покачиваниям кабины, и казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Но машину он вел довольно уверенно, и Дэйву своими вопросами удавалось удерживать его от попыток задремать.
— Что же случилось дальше?
— Больше всего я раздумывал над тем, что сделаю с Герцогом, когда выйду. Найти его будет сложно, но я знал, что смогу это сделать, — черт подери, недаром я провел много лет в Африке, выслеживая животных. И его я собирался выследить.
— Так вы действительно были охотником?
— Траппером. Кения, Уганда, Нигерия — все это я повидал еще до Голливуда. В том числе такие штуки, которые нынешним панкам и не снились. Там, в Африке, уже плясали, барабанили и тащились на наркотиках задолго до того, как первый хиппи замутил себе мозги. И будь уверен, уж они-то знают, как проделывать это по-настоящему… Скажем, Герцогу, привязывающему львиную шкуру к Мелиссе, все это казалось лишь забавной игрой, — но видел бы он, на что способны настоящие колдуны-шаманы… Вначале они похищают девушку, иногда юношу, но — пусть уж девушку, поскольку речь о Мелиссе. Так вот, они запирают ее в пещеру с низким потолком, так что девушка не может выпрямиться и вынуждена двигаться на четвереньках. Почти сразу ее сажают на сильные дозы наркотика, надолго отключающие сознание. А когда она приходит в себя, на руках и ногах уже проделаны операции, чтобы можно было приспособить когти. Львиные когти. И они зашивают ее в львиную шкуру, и не просто набрасывают, а зашивают наглухо, и ее невозможно снять… Теперь посуди сам: девушка в шкуре упрятана в пещеру, одурманена и не понимает, где она и что происходит. Они продолжают в том же духе, не давая ей ничего, кроме сырого мяса. Она совершенно одна в темной, провонявшей львом пещере, и ей не с кем поговорить. Довольно скоро они приходят вновь и перебивают ей кое-какие кости в гортани — теперь она может лишь выть и рычать. И передвигаться на четвереньках… Знаешь, что происходит, парень? С теми, кто этому подвергся? Они сходят с ума. И через какое-то время начинают верить, что и в самом деле стали львами. Следующая ступень для шамана — извлечь животное из пещеры и начать натаскивать на убийство, но это уже другая история.
— Вы меня разыгрываете, — посмотрел на него Дэйв.
— Все это имеется в правительственных досье. Быть может, самолеты и садятся в аэропорту Найроби, но в глубинке все остается по-старому. Повторяю, местные жители знают о зелье больше любого хиппи, не говоря уже о таком животном, как Герцог.
— Что случилось, когда вы освободились? Вы повстречали его?
Райдер покачал головой.
— Но мне показалось, вы все спланировали.
— В одиночке что только не лезет в голову. В некотором роде это смахивает на заточение в такой пещере. Подумать только, ведь именно эта мысль и напомнила мне…
— О чем?
— Ни о чем, — махнул рукой капитан. — Забудь. Как я тогда. Освободившись, я решил, что это наилучший выход. Простить и забыть.
— Вы даже не пытались найти Герцога?
— Говорю тебе, у меня и без того было полно хлопот. Бизнес прогорел, дома я лишился, вместе с мебелью и остальным. К тому же начал выпивать. Но это тебе неинтересно. В общем, так и докатился до карнавального шоу, а больше и рассказывать не о чем…
Небо рассекло молнией, и запоздало ударил гром. Дэйв обернулся и посмотрел на забранное решеткой оконце; горилла все еще сидела, согнувшись, в конце фургона, глядя сквозь решетку в ночную тьму. Дэйв долго не сводил с животного глаз, да и не хотел их отводить, потому что знал, что ему все-таки придется задать капитану свой самый главный вопрос…
Фарли нашел Дьявола в телефонном справочнике.
Правда, вначале ему пришлось кое-что разузнать. Он не вылезал из запасников городской библиотеки, пока не разыскал старинную книгу, содержащую необходимые заклинания. Затем принялся рыскать по магазинам в поисках мела, свечей и некоторых ароматных трав. Наконец, порядком выдохшись от забот, он начертил пентаграмму, установил свечи и сжег свои травы.
Фарли нараспев прочел заклинания и вызвал Астарота — довольно гадкого типа, сразу давшего понять, что он вовсе не испытывает восторга от подобного беспокойства.
Но Фарли, находясь под защитой пентаграммы, не торопясь высказал свое желание.
— Не мой отдел, — покачал головой Астарот. — Тебе придется поговорить с начальником.
— А где его найти?
— Здесь он обитает под именем доктора Хорнера. Адрес в справочнике.
— Могу я сослаться на вас?
— Можешь, и будь ты проклят, — сказал Астарот. — А я убираюсь к чертовой матери.
И он исчез.
Целых два дня после этого Фарли пришлось проветривать квартиру, и, вдобавок, ему здорово досталось от домовладелицы из-за поднятого этим мероприятием шума. Но в конце концов он взял телефонную книгу и нашел Хорнера.
Его не слишком удивило, что доктор Хорнер оказался психиатром из Беверли Хиллз.
Впрочем, договориться о встрече оказалось довольно сложно. Вначале секретарша применила обычный трюк, заявив, что часы приема расписаны на год вперед и что он может позвонить «после дождичка в четверг». Тогда он упомянул имя Астарот. Оно произвело магическое действие.
— Приходите сегодня вечером, — пригласила она. — В десять часов.
Так Фарли очутился в отдельном кабинете лицом к лицу с начальником Астарота.
Хорнер оказался пожилым и довольно низеньким. В пристальном взгляде прячущихся за массивными линзами глаз не было ничего необычного, да и на лбу не наблюдалось никаких отростков.
— Вы не похожи на Дьявола, — заметил Фарли.
— А вы не похожи на человека, страдающего манией, — моргнув, ответил доктор. — Но, естественно, как только секретарша сказала про Астарота, я понял, что мой профессиональный долг — повидать вас как можно скорее. Вы не хотите рассказать о своей проблеме?
— Я разочарован, — сказал Фарли.
— Как и все мы, — кивнул Хорнер. — Налоги, инфляция, повсеместное взяточничество, насилие. И в довершение всего, проклятый закон о возмещении убытков, причиненных неправильным лечением… Но простите! Не угодно ли присесть и рассказать мне обо всем?
И Фарли рассказал. О несчастном детстве — никаких пятерок в школе, никаких спортивных достижений, никаких девушек. И о том, как война во Вьетнаме помешала учебе в колледже и ему пришлось работать в торговле лаками и красками, несмотря на врожденную аллергию к скипидару.
Затем он перешел к женитьбе. Маргарет имела довольно заурядную внешность, не баловала его ничем, кроме «телевизионных обедов» и не смогла завести детей, поскольку оказалась стерильной. Кроме того, она была фригидной, занудой по натуре и обожала народные песни. Именно это и послужило причиной ее смерти от гепатита — она приобрела подержанную гитару с инфицированным медиатором.
Так что последние полгода Фарли жил один. Этот пухлый мужчина средних лет, с седеющими — поскольку он не занимался политикой — волосами, все еще работал в лакокрасочном магазине, питался «телевизионными обедами» и не ждал от жизни ничего, кроме прихода старости.
— Вы когда-нибудь думали о самоубийстве? — спросил Хорнер.
— Часто, — ответил Фарли. — Это все, что вы можете рекомендовать?
— Я не рекомендую, просто размышляю, — покачал головой Хорнер. — Принимая во внимание все ваши невзгоды… Что заставляет вас продолжать жить?
— Только это, — ответил Фарли, вынимая из бумажника фотокарточку.
Хорнер, прищурясь, посмотрел на нее сквозь толстые линзы. Она была старой и чуть выцветшей, размером три на три дюйма — ничего особенного, но красоту изображенного на ней объекта отрицать было невозможно. У снятой во весь рост юной девушки в бикини была роскошная фигура и чувственное, вызывающее лицо, обрамленное ореолом жгучих рыжих волос.
Психиатр непрофессионально, но с явным одобрением, присвистнул.
— Кто она?
— Линда Дювалль. Такой она была, победив на конкурсе красоты в нашей школе. Вообще-то, она была еще симпатичнее. Это фото я вырезал из ежегодного школьного альбома.
