“Или о великолепных сиськах”, - сказал Винс.
Дебора проигнорировала его, ей следовало бы поблагодарить его.
“Разузнайте все, что сможете об обёртке”, - сказала она, и затем развернулась и вышла из комнаты.
Дуарте выпрямился, кивнул нам, и вышел вслед за нею.
Я посмотрел ему вслед. Винс прищуренным взглядом посмотрел на меня, и затем торопливо вышел из комнаты, бормоча что-то о реагентах, и я просто еще какое-то время сидел на месте. Моя рубашка была все еще сырой, и я все еще был зол на Камиллу Фигг. Она стояла прямо позади меня, слишком близко для безопасности, и я не мог думать ни о каких причинах такой близости. Еще хуже, мне действительно нужно знать, когда кто-то так близко подбирается к моей незащищенной спине. Это мог бы быть наркобарон с Узи, или сумасшедший садовник с мачете, или с чем-нибудь с таким же смертельным, как чашка того несчастного кофе. Где был Пассажир, когда я так нуждаюсь в нём? И теперь я нахожусь в холодной лаборатории, носящий влажную рубашку, и я был вполне уверен, что она не убережёт моё хрупкое здоровье. И как бы в подтверждение моих слов, я почувствовал, как чиханье приближается к моему носу, и я поднёс бумажный платок прежде, чем это произошло. Таблетки от насморка, вот еще, вздор. Они были ничего не стоящими, как все остальное в этом скудном мире.
Непосредственно перед тем, как я растаял в мокрой капающей слизи и жалости к себе, я думал о чистой рубашке, висящей перед моим столом. Я всегда держал под рукой запасную рубашку на случай непредвиденной ситуации. Я снял её с вешалки и надел её, сворачивая влажную, забрызганную кофем рубашку в пластмассовый продуктовый пакет, чтобы потом забрать её домой. Это была хорошая рубашка, гуябера (5) с серебряными гитарами на кромке. Возможно Рита знает волшебный способ сведения пятен.
Винс уже был в лаборатории, когда я вернулся, и мы пошли работать. И мы действительно попробовали наши лучшие средства. Мы выполнили каждый тест, какой мы смогли только придумать: визуальный, химический, электрический, и не смогли найти ничего, что заставило бы мою сестру улыбнуться. Дебора вызывала нас всего лишь три раза, что показало её удивительно самообладание. Нам действительно нечего было ей сказать. Я думал, что это обёртка была очень похожа на обёртку, в которую заворачивают тако, и что она пришла из обеденного фургона, но я не мог поклясться в суде, что это именно она.
В пределе полудня эффект от таблеток от насморка исчез, и я начал чихать снова. Я попытался проигнорировать это, но трудно сделать высококачественную работу, если к носу постоянно будет приложен платок, таким образом, я прекратил попытки и сдался. “Мне нужно убраться отсюда”, - сказал я Винсу. “Прежде, чем я забрызгаю соплями вещественное доказательство”.
“Это не может повредить тако”, - сказал он.
Я пошел обедать один, в тайский ресторан около аэропорта. Не то, чтобы рассматривание бумажек от тако сделало меня голодным, но я всегда полагал, что чаша пряного тайского супа борется с насморком лучше, чем что-либо еще, и к тому времени, когда я съел суп, я мог почувствовать, что мой организм испаряет нездоровые молекулы, вытесняя простуду через мои поры и возвращая их в экосферу Майами, где они оставались. Я фактически чувствовал себя намного лучше, и это заставило меня оставить чаевые, которых были немного больше положенного. Но поскольку я вышел за дверь в послеполуденную жару, переднюю часть моего черепа словно взорвало мощным чихом, и сопроводительная боль ударила в мой скелет, как будто кто-то сжимал тисками все мои кости.
Счастье - иллюзия, и иногда это тайский суп. Я сдался и по пути остановился в аптеке, чтобы купить еще таблеток от насморка. На сей раз я принял три штуки, и к тому времени, когда я вернулся в офис, пульсирование в моём носу и мох костях немного спало. Было ли это эффектом супа или таблеток, но я начал чувствовать себя способным справится с любой обычной болью, которую день мог бы бросить в меня. И поэтому я был более менее подготовлен к неприятным происшествиям, но ничего не произошло.
Остальная часть дня была абсолютно беспрецедентной. Мы продолжали работать, используя весь наш массивный навык над тем, что было довольно неосновательным доказательством. Но к концу дня, единственная вещь, которую я узнал, состояла в том, что Масука не любил всю мексиканскую еду, не только тако. “Если я ем их еду, то у меня бывает вонючие газы”, - сказал он мне. Это пагубно сказывается на моей общественной жизни”.
“Я и не знал, что у тебя она есть”, - сказал я. У меня была крошка от оболочки тако под микроскопом и тщетная надежда на нахождение некоторой крошечной подсказки, в то время как Винс исследовал пятно жира на обертке.
“Конечно, у меня есть общественная жизнь”, - сказал он. “Я хожу на вечеринки каждую ночь. Я нашел волосок”.
“Какие такие вечеринки?” - сказал я.
“Нет, нашел волосок в жиру”, - сказал он. “Чтобы ходить на вечеринки, мне приходится бриться каждый день”.
“Слишком много информации”, - сказал я. “Он на самом деле человеческий?”
“Да, я уверен”, - сказал он. “Много мужчин бреются”.
“Волосы”, - сказал я. “Действительно ли этот волос человеческий?”
Он нахмурился в свой микроскоп. “У меня есть предположение, что это шерсть грызуна”, - сказал он. Другая причина, по которой я не ем мексиканскую еду.
“Винс”, - сказал я. “Шерсть крысы не является мексиканской специей. “Она там, потому что этот тако сделан в запущенном обеденном фургоне”.
Эй, я не знаю; ты гурман”, - сказал он. “Мне нравится есть где-нибудь в таком месте, где есть стулья”.
“Я никогда не ем один”, - сказал я. “Что-нибудь еще?”
“Неплохо бы чтобы там были еще столы”, - сказал он. “И настоящее серебро”.
“Что-нибудь еще в жиру”, - сказал я, выигрывая очень жесткую борьбу против стремления вдавить большим пальцем глаза в его глазницы.
Винс пожал плечами. “Это просто жир”, - сказал он.
У меня не было подвижек с моей крошкой тако. Просто там ничего не найти, за исключение что оно было сделано из отборного зерна с добавлением неорганических химикатов, вероятно консервантов. Мы сделали все возможные тесты, не разрывающие обёртку, и не обнаружили ничего существенного. Словесное остроумие Винса не дало нам волшебного скачка к более высокому уровню, и под конец рабочего дня моё настроение не поднялось. В любом случае, я чувствовал себя лучше, чем утром. Я отразил последнюю телефонную атаку Деборы, запер доказательства и пошел к двери.
“Разве ты не хочешь сходить за тако?” - позвал Винс, как только я толкнул дверь.
“Иди в задницу”, - сказал я. После всего, что произошло, я действительно заслуживал один выстрела в него.
Я ехал домой сквозь обычный трафик час-пика, по напрягающей нервы медлительной агрессивной полосе движения, передвигаясь скачками и чуть ли не врезаясь впереди стоящую машину. Охваченный пламенем пикап стоял на обочине Скоростной автомагистрали Пальметто. Голый по пояс мужчина в джинсах и потрёпанной ковбойской шляпе стоял около него, выглядя скучающим. У него была татуировка в виде большого орла на его спине и сигарета в одной руке. Все замедлялись для того, чтобы посмотреть на тлеющий пикап, и позади меня я мог услышать пожарную машину, громогласно визжа сиренами и гудком, поскольку пыталась пробраться сквозь толпу тянущихся зевак. Как только я поравнялся с пылающим пикапом, мой нос начал капать снова, и к тому времени, когда я вернулся домой приблизительно двадцать минут спустя, я чихал, один разрывающий череп чих разрывал меня каждую минуту или около того.
“Я дога”, - крикнул я, как только я прошел за дверь, и какой-то рёв, походивший на звук ракетного обстрела, ответил мне; Коди уже сидел за Вии, трудолюбиво уничтожая всё зло в мире массивной артиллерийской атакой. Он взглянул на меня, затем быстро отвернулся к экрану телевизора; для него это было тёплым приветствием. “Где твоя мать?” - спросил я его.
Он дёрнул головой в сторону кухни. “На кухне”, - сказал он.
Это всегда было хорошей новостью; если Рита была на кухне, то это означало, что что-то замечательное было в процессе готовки. Просто по привычке, я попытался вздохнуть аромат, сама эта идея обернулась очень плачевно для меня, так как он пощекотал мои пазухи, и запустил меня в многократное изнурительное чихание, которое почти поставило меня на колени.
“Декстер?” - позвала Рита из кухни.
“Апчхи”, - ответил я.
“Ох”, - сказала она. Появляясь в дверном проёме, с резиновыми перчатками и ножом в руках. “Ты звучишь ужасно”.
“Блаходарю тебя”, - сказал я. “Почему ты в перхатках?”
“Перхатки? Ох, ты имеешь в виду перчатки. Я делаю для тебя кое-какой суп”, - сказала она, и помахала ножом. “С верхушками шотландского перца, так что я должна… Только в твоём супе, потому что Коди и Астор не будут есть такой суп”.
