Прежде чем вскочить в автобус на Кингсленд-роуд, я прошла мимо телефонной будки и с трудом подавила внезапное желание позвонить маме. Моей маме, которая умерла двенадцать лет назад. Мне просто хотелось услышать от кого-нибудь, что вскоре все образуется.
* * *
Полин встретила меня очень холодно. Сообщила, что мне звонил какой-то Фред и просил перезвонить ему на мобильник. Полин напомнила, что в ее обязанности не входит передавать сообщения приятелей отсутствующим подчиненным. Учительница, заменяющая меня, уже смешивала толстыми кисточками краски вместе с детьми в резиновых передничках. Быстро сориентировавшись, я попросила детей нарисовать свои портреты, решив устроить выставку накануне родительского собрания. Радж нарисовал себя розоволицым, с темными волосами и ногами, растущими от подбородка. Неулыбчивый Эрик — с красногубым ртом от уха до уха. Стейси опрокинула баночку с водой на художества Тары, а Тара огрела ее по шее. Деймиан расплакался, слезы закапали на бумагу. Я увела его в «домашний уголок», спросила, что случилось, и он признался, что все его дразнят плаксой, толкают на площадке, запирают в туалете. Я окинула его взглядом — бледное сопливое существо в одежках на вырост с грязными ушами.
Фред пригласил меня сегодня вечером посмотреть, как он играет в мини-футбол. Он объяснил, что матчи у них проходят каждую среду, был весел как ни в чем не бывало. Добавил, что все утро подрезал розы в пригороде, но думал только обо мне.
Полин заявила, что мой доклад по «часу грамотности» должен быть готов к концу недели, и спросила, реально ли это. Я неуверенно кивнула, у меня уже раскалывалась голова. Обычно я покупаю булочку с сыром и помидорами в сандвич-баре по дороге в школу, но сегодня забыла про нее, поэтому, пока остальные учителя жевали полезные для здоровья бутерброды и фрукты, я давилась отварным картофелем с бобами и паровым пудингом с заварным кремом — стряпней тучной школьной поварихи. Как ни странно, примитивная еда утешила меня.
Я учила детей писать букву "Ф", обводя точки в прописях. "Ф" — флаг, и фокус, и фрукт.
— И фаллос, — подсказал четырехлетний Барни, самый младший в классе, но прирожденный заводила. Его друзья льстиво захохотали.
На классном часе я завела разговор об издевательствах. На Деймиана я не смотрела, но долго объясняла, что все должны заботиться друг о друге, а дети таращились на меня жестокими и невинными глазенками. Деймиан сидел рядом со мной, выдергивал нитки из коврика и упорно прятал глаза за толстыми стеклами очков.
— Тебе легче? — спросила я, когда остальные разошлись.
Он понурил голову и что-то пробормотал. Я заметила, что шея у него немытая, ногти грязные, и вдруг разозлилась: мне хотелось встряхнуть его, прикрикнуть, объяснить, что нельзя быть таким рохлей. Наверное, я сама такая — я просто позволяю издеваться надо мной.
* * *
Удивительно, сколько шума производят десять мужчин. Они не только орали друг на друга, но и хрипели, выли, визжали, улюлюкали, шлепались на землю, толкались, пинались так, что мне казалось, я слышу хруст костей. Странно еще, что обошлось без кровопролития, растяжений и кулачных боев. Зато к концу часа все игроки пропотели, пропахли насквозь и гордо хлопали друг друга по плечам. Я чувствовала себя глуповато, стоя у кромки поля, словно болельщица. Еще три девушки были знакомы — они явно не впервые пришли на матч, посмотреть, как резвятся их мужчины. Энни, Лора и еще одна, имя которой я не расслышала, но переспрашивать не стала. Они спросили, как я познакомилась с Фредом — «Правда, он лапочка?» — держались дружелюбно, но не слишком, натолкнув меня на мысль, что Фред меняет девушек чуть ли не каждую неделю. Наверное, мне следовало подбадривать воплями Фреда, когда он проносился мимо меня с вытаращенными глазами, но я не могла себя заставить.
После игры он подошел, обнял меня за плечи и поцеловал.
— Ты весь мокрый.
Не то чтобы я возражала — просто такие примитивные развлечения не по мне.
Он ткнулся мне в щеку носом.
— А ты прохладная и симпатичная.
После работы я заезжала к Луизе принять ванну, и она одолжила мне серые брюки из хлопка и трикотажный топ без рукавов. Возвращаться домой мне не хотелось.
— Зайдешь с нами выпить?
— Конечно.
Пить мне совсем не хотелось, но я боялась оставаться одна. Я в безопасности, пока я среди людей, в общественных местах. От одной лишь мысли о темноте и тесной квартире меня бросало в дрожь.
— Подожди, только сполоснусь.
* * *
За первым стаканчиком последовали другие, хозяин полутемного паба знал всю компанию.
— ...И ей стали пачками слать дурацкие письма, — продолжал Фред тоном заправского остряка. При этом он обнимал меня за талию. Я нервно ерзала, непрерывно курила, то и дело отхлебывала из своей кружки. — В том числе и с угрозами убить ее — верно, Зоя?
— Да, — нехотя отозвалась я. Мне не хотелось говорить.
— А что сказали в полиции? — полюбопытствовал Фред.
— Почти ничего, — уклонилась я и попыталась пошутить: — Не волнуйся, Фред. В списке подозреваемых ты первый.
— Быть того не может, — жизнерадостно заявил он.
— Это еще почему?
— Ну... потому.
— Ах да! Ты же никогда не видел меня спящей, — сообразила я и сразу пожалела об этом. К счастью, Моррис начал рассказывать мне, как раньше они приходили сюда специально на конкурсы и викторины.
— Жестоко, конечно, — говорил он. — Выигрывать было слишком легко. Приходи и забирай денежки. Нам еще повезло, что нас не отлупили и не выставили вон.
— "Хастлер", — вмешался Грэм.
— Что? — не поняла я.
— Мой идиот-братец тебе надоел?
— Да нет, что ты... — начала я.
— Ты ни при чем, — перебил Моррис. — Так Герман Манкевиц сказал про Джозефа Манкевица. — И он с усмешкой переглянулся с братом. — Но в конце концов последним посмеялся Джозеф.
— А кто это такие? — неосторожно спросила я.
Последовали подробные объяснения. Разговоры этих давних друзей и братьев казались мне невообразимой смесью шуток с бородой, туманных намеков, острот, понятных только им, поэтому обычно я старалась сидеть тихо и ждать подходящей темы. Спустя какое-то время искрометная беседа-состязание угасла, и я вновь заговорила с Моррисом.
— А вы и эти... — Я понизила голос и незаметно кивнула в сторону девушек за нашим столом.
Моррис отвел взгляд.
— Вообще-то мы с Лорой, так сказать...
— Так сказать что? — откликнулась Лора с другого конца стола. Она была крупной, рослой, с прямыми каштановыми волосами, собранными в пучок.
— Я как раз объяснял Зое, что у тебя слух, как у летучей мыши.
Я думала, Лора разозлится на Морриса. Лично я бы разозлилась. Но я уже заметила, что девушки сидят стайкой, болтают в основном друг с другом, а в общий разговор вступают нечасто. Свежеумытые ребята с горящими после игры глазами сейчас выглядели совсем мальчишками. Зачем я понадобилась этой дружной компании? В качестве зрительницы? Моррис придвинулся ко мне и зашептал, едва не касаясь губами уха:
— Все кончено.
— Что?
— У нас с Лорой. Только она еще не знает.
Я невольно посмотрела на нее. Лора и не подозревала, что ей уже вынесли приговор.
— Почему? — спросила я.
Он только пожал плечами, а мне нестерпимо захотелось сменить тему.
— Как идет работа? — за неимением лучшего спросила я.
Прежде чем ответить, Моррис закурил.
— Ждем, — коротко бросил он.
— Ты о чем?
Он глубоко затянулся и отхлебнул пива.
— Посмотри на нас, — начал он. — Грэм — ассистент фотографа, который мечтает быть настоящим фотографом. Мы с Дунканом втолковываем тупым секретаршам, как работать с программами, которые подробно описаны в справочниках. И ждем, когда хоть какая-нибудь из наших идей начнет приносить доход. В современном мире достаточно одной более-менее приличной идеи, чтобы разбогатеть, как «Бритиш эруэйз».
— А Фред?
Моррис задумался.
— А Фред копается в земле и пытается понять, кто он на самом деле.
— И заодно качает мышцы и обзаводится загаром, — вставил подслушивавший нас Грэм.
Я промычала что-то невнятное.
Мы еще долго сидели в пабе, ребята выпили слишком много. По просьбе Лоры, которая больше походила на приказ, Моррис пересел к ней поближе, а Дункан — ко мне. Сначала он рассказывал о работе с Моррисом, о том, как они вкалывают день-деньской в разных компаниях, обучая обращаться с компьютерами богачей, у которых нет времени на курсы. Потом речь зашла о Фреде — о том, как давно Дункан знаком с ним, насколько они дружны.
— Фреду я не могу простить только одно, — заявил он.
— Интересно, что?
— Тебя, — сказал Дункан. — Он играл нечестно.
Я принужденно засмеялась. Дункан не сводил с меня глаз.
— Мы считаем, что ты лучшая.
— Лучшая в чем?
— Просто лучшая. Супер.
— Кто это «мы»?
