Кристофер Фаулер - Темный аншлаг

9

Аномальные преступления

– Будь я на твоем месте, Артур, я бы тут поостереглась острить насчет Давенпорта, – предупредила Глэдис. Она взглянула на Джона Мэя, который неуклюже топтался возле них в подвале, стараясь говорить как можно тише. – Я не всегда буду рядом, чтобы тебя прикрыть.

Коридор, выкрашенный в зеленый и светло-желтый цвет, служил пристанищем для всего личного состава с Боу-стрит. Отделу аномальных преступлений предоставили собственное бомбоубежище на случай воздушных налетов – либо для пущей конфиденциальности, либо потому, что сержант Карфакс всюду поливал их грязью. Свет выключили, и едкий запах от фонарей-«молний» разъедал глаза, вызывая слезы.

– Ты больше не заговариваешь о том, чтобы выйти замуж за старика Лонгбрайта? – с ухмылкой поинтересовался Брайант. – Думал, отложишь свои планы на замужество на после войны.

– Не хочу все видеть в мрачном свете, Артур, но тогда у меня есть риск остаться старой девой или вдовой. Вот уже восемь лет я работаю на Боу-стрит, восемь лет у меня заняты все вечера и разрушены планы на выходные, и что в итоге? Гитлер оккупировал Данию, и все отпуска запретили. Я вынуждена выполнять не только свою работу, но и быть тебе нянькой, ублажать твою хозяйку, следить за тем, чтобы твое белье отдали в прачечную, гонять репортеров и врать всем, кто пытается прикрыть эту лавочку. Сейчас мне дали неделю на замужество и улаживание всей моей жизни. Неужели я не могу себе позволить чуточку счастья перед тем, как все мы взлетим на воздух?

– Возможно, в этом есть свой резон, – заметил Брайант. – Желаю тебе долгой и счастливой супружеской жизни с невежей Лонгбрайтом. Послушай-ка.

Где-то наверху над ними послышался приглушенный взрыв бомбы. Последует ли за ним еще один, зависело от направления, в котором летели бомбардировщики: в их сторону или в обратную.

– Вот выйдем отсюда, а отдела уже нет. Обними нас на прощание.

– Ну уж нет, ты, чудовище.

Брайант готовился к разлуке с сержантом Фортрайт. Он воспылал к ней страстью тем самым утром, когда увидел ее стоящей в очереди у Стрэнд-Лайонз и подтягивающей чулки на глазах у всего личного состава. Когда она задрала край юбки, он был столь ошеломлен видом ее блестящих загорелых бедер, что опрокинул себе на брюки кружку с молоком. Когда Глэдис подняла глаза и увидела уставившегося на нее Брайанта, похоже, она искренне удивилась.

– Что? – вызывающе звонко спросила она.

Все присутствующие смущенно отвернулись, как и подобало испокон веков истинным английским джентльменам.

В Глэдис ощущалось нечто на редкость беззастенчивое. Казалось, ее ничуть не волнует, что думают о ней окружающие. Брайант же каждую секунду своей жизни пропускал через призму восприятия других людей. Он крайне болезненно относился к мнению женщин. Безусловно, это присуще молодости. Когда он свыкся с мыслью о собственной непривлекательности, жить стало гораздо легче. Когда ему стукнуло сорок, он уже не переживал о том, чем в итоге обернутся его слова или действия, что хорошо для него и плохо для кого-то другого.

Фортрайт решила повременить с многообещающей карьерой патологоанатома и набраться опыта, поработав в отделе. Продолжать занятия она намеревалась по вечерам, но тут началась война, и все изменилось. И уж меньше всего она стремилась связать свою жизнь с юным воздыхателем, особенно столь неприспособленным к жизни, как Брайант. Она считала, что это всего лишь страстная влюбленность, в чем его и убеждала. А дальше стало еще хуже: выяснилось, что она влюблена в мужчину намного старше. Совершенно отчаявшись, Брайант предпочел до утра засиживаться на работе, лишь бы не думать о Фортрайт и ее суженом, о том, как в выходные они самозабвенно занимаются сексом, уединившись в спальне, в то время как вокруг рвутся бомбы. Сейчас она готовилась обрести домашний очаг и мужа и, возможно, кучу детей в придачу, а их оставляла на съедение подлому доносчику Бидлу. Разве это не повод ощущать себя обманутым в лучших чувствах?

– Не представляю, почему Лонгбрайт в таком возрасте решил жениться, – посетовал Брайант. – Харрис тебе в отцы годится.

– Это вполне допустимо. Тринадцать лет разницы, да будет тебе известно. У нас еще могут быть дети.

– Ужасная мысль. Непонятно, как у него это получится, ведь он так долго проработал в рентгенографии. У них у всех вялая сперма. Тебе придется над ним попотеть, а это вредно для здоровья.

– Я уже в этом преуспела. Он в отличной форме.

Брайант стянул обернутый вокруг ушей шарф и швырнул его на кушетку у двери. Атертон, Кроухерст и Ранкорн с угрюмыми лицами сидели друг за другом, напоминая Мэю статуэтку Викторианской эпохи, привезенную с вышедшего из моды курорта.

– Джон, сядь и расслабься. Здесь еще не такого насмотришься. – Брайант повернулся к Фортрайт. – Глупышка, тебя некому будет водить в кино. Слышал, Лонгбрайт терпеть не может кинотеатры.

– Факт налицо. – Она провела темно-красным ногтем по неизменно взъерошенным волосам Брайанта. – Уже не знаешь, что придумать, чтобы я осталась.

– Ты единственная, кто в курсе, какой я изобретательный, – польстил ей Брайант.

– Мистер Мэй быстро научится уживаться с твоими слабостями. И впредь станет второй половиной твоего мозга, не так ли, мистер Мэй? – Она стерла пятно сажи с воротничка Брайанта. Днем над Лондоном нависала глухая дымовая завеса, впитывавшаяся в одежду, словно кто-то постоянно жег костры. – Пришло время самому следить за манжетами на рубашке. Я бы выслала тебе официальное приглашение, но мы расписываемся в регистрационном бюро, и, кроме того, тебя это не воодушевляет. – В глазах Фортрайт появился блеск. – Жалко. Как было бы приятно увидеть твою смешную мордашку над воротничком взятого напрокат фрака.

Брайант встряхнул головой и бросил на нее беспомощный взгляд.

– Он весь ваш, мистер Мэй. – Фортрайт стянула с себя форменную фуфайку, отчего они потеряли дар речи. – Мне нужно переодеться. Слышишь отбой воздушной тревоги, Артур? Почему бы тебе не пойти и не понаблюдать за другим новичком?

Брайант несколько приободрился.

– Да, превратить его жизнь в сущий ад – это могло бы меня утешить. Что-то он запаздывает с чаем. Может, его раздавило? Кстати, это тебе. – Он вытащил из пальто неряшливый сверток и протянул ей. Красная ленточка соскользнула с коричневой бумаги, стоило Фортрайт прикоснуться к свертку.

– О, Артур. – Она увидела зачитанный экземпляр «Холодного дома». Он вынес его из кабинета как единственно ценную для него вещь. Это была любимая книга Брайанта – старое издание, купленное его отцом на Патерностер-роу, и он всегда держал его у себя на столе. Она знала, как много эта книга для него значила. Накручивая ленточку на пальцы, она, не задумываясь, сунула сверток в карман. – Знаешь, я буду скучать по тебе. – Она подошла и дернула его за ухо.

У Атертона был при себе фотоаппарат со вспышкой, и он тут же их сфотографировал. У всех был удивленный вид.

– Ну ладно, выкатывайся, – сказал Брайант, доставая трубку, пока остальные друг за другом выходили из подвала. – Мистеру Мэю и мне надо многое обсудить. Ведь кто-то должен ввести его в курс дела.

Фортрайт отправилась на встречу в Женскую добровольную службу. Стоило им выйти из убежища, как появился Бидл с кружками чая в руках. Вернувшись в отдел, молодые детективы расположились на стульях друг против друга. Брайант набил свою трубку и открыл окно.

– Рискнем? – спросил он Мэя. – Солнце светит. Спорим, они собьют их в Эссексе. – Он освободил место на своем столе. – Все в какой-то пыли. – Он показал брошюру. – Теперь вот это, – и указал на титульный лист, – это твоя библия. Творение Давенпорта, и, конечно, полная чушь, но я могу дать тебе выжимку. Так вот, отдел планировали создать давно, в рамках так называемой центральной лондонской команды специалистов по борьбе с преступностью, но это подразделение получило дурную славу, не сумев раскрыть дорожного убийцу в Пэддингтоне в тридцать пятом году. Оно так ни в чем и не преуспело, и в конце концов через три года его распустили. На следующий год наш начальник убедил центральную полицию Вест-Энда и городскую полицию Лондона в том, что их самые запутанные дела должны передаваться в группу по выявлению перебежчиков. Давенпорт отнюдь не дипломат и проиграл уже в самом начале. Всякий раз, когда на нас нападают, я отсылаю письмо в главную контору, напоминая о том, что мы ведем лишь те дела, за которые уже никто не берется. Меня наделили полномочиями набирать свою собственную команду специалистов, ограничив кругом проблем, выходящих за рамки общепринятых, но на самом деле это означает, что мы призваны фильтровать чужой мусор. Отдел был определен МВД как последнее средство Лондона при раскрытии не подлежащих огласке дел, а он превращается в накопитель неоднозначных и аномальных преступлений. Вдобавок полиция может теперь скидывать к нам давние нераскрытые убийства. Они по горло увязли в делах о мародерстве, не говоря уже о нападениях и грабежах во время налетов, хотя, безусловно, нам запрещено обсуждать эту тему.