— Ход мысли Алены был таким же, — Боря засмеялся во весь голос.
— Это каким таким же, она к тебе приставала, Миш?
— Да нет, это она думала, что я пристаю к ней, — Сандаль достал сигарету из пачки и закурил. — В общем, прихожу я как-то в контору, а там этакая деваха, килограмм на сто с лишним, в обтягивающих джинсах, стоит с шефом.
— Ого, — растягивая слова, сказала Женька, она достала из рюкзака джинсы и теперь натягивала их поверх шорт, прятаться в палатку для переодеваний ей не очень-то хотелось, и она решила снять шорты позже.
— И знаете, еще такая маечка обтягивающая, видно каждую жировую складочку, — он выпустил струю дыма, погружаясь в прошлое. — Ну, шеф мне и говорит, ты, мол, Миша в «поле» собираешься на пару недель, вот тебе напарник, реечку подержать. Я, конечно, пытался отвертеться, но с шефом не поспоришь, напарника действительно не было и таскать рейку было некому. Рванули мы с Аленой прямиком в таежные дебри, надо было прогнать нивелирный ход неподалеку от реки Велюй, это в Якутии, там собирались какую-то дорогу прокладывать. Напарницу свою я проинструктировал, что надо и чего не надо брать с собой, но девица была упряма как стадо баранов, в общем, набила она походный рюкзак по самое не хочу.
— Да вам, мужикам, не понять, что надо, а чего не надо брать с собой девушке в сибирские дебри, — прервала его Женя, — женщина, она остается женщиной в любом месте, сколько бы в ней килограмм ни было.
— Да, да, да, Алена именно так и думала, подозреваю, она скинула пяток килограмм со своим рюкзаком. Одним словом, прибыли мы с ней на место, провели пару-тройку деньков без забот. Мерили высоты, потихоньку продвигались вперед. День на четвертый она мне заявляет, что я копался в ее нижнем белье, мол, я негодяй, фетишист, занимаюсь непотребными делами, пока она тихонько похрапывает в палатке. Естественно, ее нижнее белье совершенно не возбуждало во мне никакого интереса, думаю, оно было похоже на паруса для небольшого морского судна. — Миша улыбнулся и окинул свою аудиторию слушателей быстрым взглядом. — Убедить ее в обратном мне не удалось, в итоге мы с ней сошлись на том, что спать я буду не в палатке, а в спальнике снаружи. Не хотел беспокоить даму со столь богатым воображением.
— Суров ты Миша, — Боря рассмеялся, — думаю, она могла применить к тебе физическую силу и уж тут-то уложила бы тебя на обе лопатки.
— Возвращаемся мы как-то в лагерь, ее рюкзак валяется рядом с палаткой, выпотрошенный до самого донышка. Белье разбросано кругом, какие-то женские штучки-дрючки, что-то поломано, что-то разорвано, вид ужасный. — Миша сделал паузу, глядя на пляшущее пламя костра. — Алена как завопит, до сих пор правое ухо плохо слышит, развернулась и помчалась на меня, как паровоз по рельсам, с дикими воплями, я уж думал, кранты мне. Но я-то понятия не имел, кто все это учудил, кто разворотил ее рюкзак и почему мои вещи остались нетронутыми. Успокаивал я ее с полчаса, благо, бегаю быстрее. Следующую ночь она спала снаружи, а я — внутри палатки, бедная девочка думала, что я непролазный извращенец и она одна бедняжечка со мной, таким злодеем, в сибирской тайге, где вокруг одни нежилые деревни да поселки.
— Кто рюкзак-то разворотил? — вмешалась Юля.
— Не забегай вперед, — оборвал ее Боря, — слушай дальше, там страсти будут накаляться.
— Я уже мечтал о том моменте, когда мы расстанемся с Аленкой на Большой Земле, — продолжал Миша, — пошли мы с ней на замеры, поставил я нивелир, отправил девочку побегать с рейкой, ну а сам уединился в кустах по маленькому, возвращаюсь назад, смотрю, нивелир на боку валяется. Ну, думаю, дело тут явно не чисто, ставлю нивелир на место, центрую, смотрю в створ, а Аленки нет на месте, рейка валяется в стороне, а девчонка пропала. Тут сердце у меня екнуло, на моей ответственности ведь туристка-практикантка, сгинет в тайге, мне ж голову снимут. Я бегом к рейке, нет ее, ору во всю глотку, тишина. Вдруг шепоток откуда-то сверху, поднимаю голову и вижу эту стокилограммовую тушу на тоненькой березке, на самой ее макушке, как она туда забралась — даже не представляю. Как ее выдержало дерево — тоже трудно сказать, но факт остается фактом, сидит на макушке и ревет про себя.
— Она что, решила фитнесом заняться? — сквозь смех проговорила Женька. — Какое-то место выбрала неподходящее.
— Через час я ее уговорил спуститься, оказалось, эта дуреха увидела медвежонка, испугалась и, как кошка, взлетела на дерево. Как она спускалась, это надо было видеть, я старался, страховал снизу, но она, конечно, подумала, что я этакий рыцарь и хочу поймать ее на руки, и метров этак с двух прыгнула прямо на меня. Как я не сломался пополам, не знаю до сих пор, но, видимо, ангел хранитель мой, силен. Подозреваю, что-то в ее запахе привлекало маленького медведя, вот он и рылся в рюкзаке, а когда осмелел, решил показаться на глаза, но, видимо, не ожидал бедный зверь такой реакции и сам рванул в лес.
— Это еще не конец, — Боря весело посмотрел на своего друга, — давай жги дальше.
— Нарываешься, Боря, я ведь и про тебя могу понарассказывать историй! — Сандаль бросил бычок в костер и продолжил: — Когда мы вернулись в лагерь, там было все вверх дном, все вещи раскиданы в радиусе метров десяти, естественно, вещи не мои, мой рюкзак как стоял аккуратненько в палатке, так и остался стоять. Посреди всего этого бедлама, как в том самом анекдоте, наигравшись, валялся мишутка, видимо, притомился и уснул. Алене уже было абсолютно наплевать, кто раскидал ее вещи по поляне, она точно знала, что тот, кто это сделал, должен быть жестоко наказан. Она кинулась на медвежонка, уж не знаю, что бы с тем было, если б на поляну не вышла его мамочка, а мамочка, надо сказать, была из медведиц не мелких. Материнское сердце сразу почувствовало, откуда исходит угроза, и ринулась медведица наперерез Алене, сердце же Алены подсказало ей, что против мамаши она что комар супротив слона. Через секунду моя напарница красовалась на самом высоком дереве из тех, что окружали поляну. Я же стоял посреди поляны и не мог сообразить, что мне делать дальше, медведица, отказавшись от Алены, решила перекусить мной. Есть, конечно, она меня бы не стала, но после встречи с ней я вряд ли мог бы жить дальше. Потому, недолго думая, рванул я в чащу лесную, по дороге потерял свой ботинок, на коем моя преследовательница сорвала свой гнев. Через час я вернулся к нашему лагерю, Алена все еще сидела на дереве, медвежонка, очевидно, забрала мамаша, надеюсь, она предварительно нашлепала ему по пятой точке, мой башмак валялся тут же, только теперь он напоминал мне сандаль, медведица постаралась, когда пережевывала его. Другой обуви у меня не было, пришлось ходить в разорванном ботинке. Аленка по возвращении на Большую землю плюнула на работу в «поле» и осела где-то на камеральных, да и вообще, по чести сказать, эта работка была не для нее, жир лучше набирать, сидя на стуле. Ну а эти балбесы, — Миша кивнул на Борю, — прозвали меня Сандалем, когда увидели меня в конторе с разорванным ботинком на ноге, напоминающим сандаль. С тех пор эта кличка ко мне прилипла и больше не отлипала, ну а я каждый раз вспоминаю Аленку и ее лицо, когда она улепетывала от медведя.
— А почему Боря тогда Миллениум? — со всей своей непосредственностью спросила Женька.
Сандаль чуть было не поперхнулся слюной, которая от неожиданности пошла не в то горло, он мельком бросил взгляд на Борю и уже готов был встать между другом и неосторожной «туристкой». Боря холодно посмотрел в сторону Жени, быстро достал сигарету из пачки и закурил.
— Это не тема для обсуждений, — он выдохнул густое облако сизого сигаретного дыма, который тут же был подхвачен легким ветерком и развеян в лесной глуши.
— Да ладно тебе, Борь, столько лет прошло, да и история повеселее моей будет… — Миша улыбнулся и посмотрел на друга. — Если задуматься, ничего страшного в ту ночь и не произошло, акромя твоих планов, — он с трудом увернулся от шишки, которая летела ему прямо в голову, и засмеялся, — не, ну в самом деле, Борис Александрович, поведайте нам, вечер располагает к откровениям!
— Да нечего тут рассказывать, девочки, вышло так, что в…
— Тпруу, — прервал его Миша, — ты так всю историю испортишь, надо с чувством, с толком, с расстановкой, именно так мне твердила моя учительница по русскому и литературе. Кто же так истории рассказывает?
— Краткость — сестра таланта, — парировал Боря, — если желаешь, можешь поведать сам, мне все равно эта история не по нутру, я спать. Всем спокойной ночи! — Боря мигом зарылся в свой спальник и повернулся к ним спиной. — Дровишек на ночь подкиньте, иначе либо волки сожрут, либо замерзнем.
— Приятных снов! — хором ответили они ему.
— Ладно, девчонки, пора баиньки, историю как-нибудь расскажу потом, может быть, завтра. — Он взял охапку дров, что была заранее заготовлена для ночного костра, и кинул ее в огонь.
