«Да, «Санитар». Так я его, наверное, и назову. Просто и ясно», — подумал Русаков и принялся переписывать своё новое поэтическое творение на чистый лист.
И всё же как там Терехин? Жалко, Люси на совещании вместе с шефом. Сдуреть можно: суббота — и совещание. А ей бы этот стишок понравился…
— Это ОН! — прошептал Терехин. — Он услышал, что мы говорили про него и пришёл… пришёл за нами!..
— Да ну, на хуй? — высказала сомнение Марина и собралась было пойти в коридор, но толстяк схватил её за подол рубашки и рванул на себя. Ткань затрещала, в стороны полетели пуговицы.
— Ну, ты!!! — закричала Марина, осознавая, что рубашка на ней распахнулась и теперь этот сумасшедший придурок видит её груди и трусики. — Какого хера ты меня хватаешь?! Отцепись, блин!
Дзы–ынь!!!
— Не открывай, это ОН!
Марина попыталась запахнуться, но тут Терехин схватил другой рукой второй край подола и резко дёрнул за оба конца сразу. Рубашка соскользнула до уровня талии. Не успев даже ничего предпринять против этого, девушка поняла, что её руки теперь надёжно заблокированы, а плечи и грудь обнажены.
— О, у тебя неплохие формы, — заметил Терехин. — У твоего брата был хороший вкус. А что это у тебя за царапины на животике? Похоже на порезы.
Марина сделала попытку вырваться, но он слишком крепко держал её рубашку, которая из обычной теперь превратилась в смирительную. Неожиданно ей стало на всё плевать: убить он её (вроде бы) не убьёт, разве что попытается изнасиловать. Не смертельно, в общем–то. Но кто это всё–таки там звонит? Следователь? Но он ведь должен был прийти в два.
Вернее, кто это там звонил?
— Он ушёл! — Терехин облегчённо вздохнул и, что самое удивительное, Марину отпустил. — Он может вернуться, конечно, но не сейчас. Позже. Итак, рыженькая, мне нужна записная книжка Саши. Красная. Пойдём пороемся у него в комнате, а? И без лишних вопросов — это в твоих же интересах. Будешь много знать — умрёшь, а я не думаю, что ты этого хочешь.
— Да уж, конечно, мало хорошего, — хмуро сказала Марина, поправляя рубашку. Она хотела было застегнуться, но выяснилось, что из шести пуговиц имеется только одна. На месте остальных остались лишь дырки и нитки. Тогда она просто запахнулась и сказала:
— Ну что, толстячок, давай вставай и пойдём рыться в чужой собственности.
Очутившись в комнате Саши, Терехин сперва долго озирался по сторонам. Окинул взглядом книги в шкафах (все, в основном, про компьютеры), прикоснулся к телевизору. Марина, не стесняясь его, переоделась в халат и, присев возле письменного стола брата, открыла дверцу. Она уже два дня собиралась в нём покопаться, но всё никак не доходили руки. Выдвинув верхнюю полку, девушка заметила, что Терехин уже стоит рядом.
— Так что искать?
— Красную записную книжку. Как я и говорил.
Откуда он, интересно, знает, как она выглядит? Видел её у Саши? И что в ней написано? Всяко ведь не об этом Астронавте…
Они рылись среди бумаг полчаса, но записной книжки так и не нашли. Одна из полок была забита всевозможными брошюрами по оккультизму — брат немного увлекался этим ещё до того, как запер себя в психушке. Некоторые были за 96-ой год — Марина покупала их по просьбе Саши ещё совсем недавно.
В другой полке лежала стопка «СПИД-Инфо». Все те годы, пока брат лечился, Марина выписывала эту газету и потом отдала все номера ему. Так же там обнаружился один презерватив и пустая упаковка из–под ещё одного.
Третья полка, нижняя, таила в себе чуть больше интересного, чем две предыдущие. Увидев тоненькую тетрадку с надписью «Катамнез», Терехин тут же вцепился в неё, но почти сразу же отдал Марине:
— Здесь про тебя.
Про неё? Девушка открыла тетрадку, пролистала. Оказалось, Саша вёл что–то вроде дневника, но только он охватывал одну сторону его жизни — половые отношения с сестрой.
Так, занятно. Надо будет потом почитать.
Также на этой полке обнаружились фантастические рассказы Саши, которые тот писал в больнице. Терехин бегло просмотрел их, но по его словам там не нашлось ничего касательно Астронавта.
— Все подробности — в записной книжке, — сказал он. — Но я подумал, вдруг что–то из этого Саша использовал в своих рассказах. Но нет. Всё это очень плохо, надеюсь только, что твой брат не додумался уничтожить эту книжку. Он…
— А вы точно уверены, что она была?
— Я сам… Твой брат говорил мне об этом.
— Когда? Он что, делал эти записи в больнице?
— H-нет… Но мы с ним частенько перезванивались. Он сказал, что…
Марину как огнём обожгло. Да, точно, бывало Саше кто–то звонил, он запирался в комнате и не выходил оттуда очень долго. Иногда он разговаривал со звонившим полчаса, иногда — больше.
— …решил записать туда всё, что ему известно о Нём.
— Подождите, вы что, звонили ему прямо из больницы?
— Да, там был… была одна санитарка, которая… хм… разрешала мне пользоваться телефоном. Сама она при этом выходила, и мы с Сашей могли обсуждать всё без утайки. Он говорил, что разработал одну концепцию, которая позволит отослать… Нет, лучше тебе не знать этого.
— Ладно, вы говорили с ним по телефону, да, но как вы узнали о его смерти?
Терехин внимательно посмотрел ей в глаза. Он словно раздумывал: сказать — не сказать. «Но кто же всё–таки приходил?» — подумала Марина.
— Дело в том, моя рыженькая, — произнёс наконец толстяк, — что я общаюсь с духами. Вернее, с одним духом.
— Ого! Как это там называется — некромантия? — девушка вспомнила, что читала об этом в какой–то книжке, которую подсовывал ей Саша. — Вы… м-м… вступаете в контакт с умершими?
— Не совсем. Хотя можно сказать, что и так. Но вообще–то нет… не с умершими… и не совсем я… Неважно. Возможно ты назовёшь меня шизофреником, возможно, я и есть шизофреник. «Метафизическая интоксикация!», — он явно передразнил кого–то. — Понимаешь, у меня есть одно знакомое существо из… ну, не отсюда. Оно подарило мне способность изредка читать мысли, позволило мне… словом, он предсказывает некоторые события или сообщает что–то, мне неизвестное. Он так же может по моей просьбе общаться с некоторыми умершими личностями, но сам он, скажу честно, не мёртвый, а из параллельного мира!
«Точно шизофреник! — подумала Марина. — Знакомое существо, параллельные миры… Но всё равно интересно его слушать. Он такой забавный…»
— Я вышел из больницы, когда Саша был уже мёртв. Мы с женой ели суп, когда Му… дух заговорил. Катерина его, естественно, не слышала, потому что он говорил внутри моей головы, а я сделал вид, что ничего не происходит. Ведь считается, что я «выздоровел», хотя даже не был болен. Они сами больны, эти психиатры. Идиоты! Их методы лечения… А, всё это, если хорошо подумать, не твои проблемы. Я знаю, что ты считаешь меня ненормальным, вот и продолжай считать так. Но мне необходимы записи твоего брата. Если он их не уничтожил, значит, куда–то спрятал. Вопрос — куда?
Зазвонил телефон.
— Мне можно взять трубку или нет? — поинтересовалась Марина. — Вдруг это опять ОН?
— Можешь взять. Навряд ли это он. Сомневаюсь, что он умеет пользоваться телефоном.
— Да и приходил тогда не он, — пробурчала девушка и пошла в зал, к телефону.
11.00. Проснулся по сигналу будильника (голова почти не болела, что самое удивительное).
11.00. — 11.30. Умылся, позавтракал. Зарядку делать не стал — неохота было.
11.30. — 11.50. Добирался на автобусе до гаража. Что самое странное, на остановке ему долго стоять не пришлось — автобус подъехал практически сразу.
12.00. — 12.20. Доехал до Терехина, но дома никого не оказалось.
12.40. Заскочил на работу. Надо было захватить папку и санкцию на обыск.
Сварив щи, Нина немного поела, и только собралась пойти почитать, как вспомнила, что вчера вечером Юра бросил в стирку свою рубашку. В её голове тут же всплыли данные им указания:
— Постирай быстро. Моя любимая рубашка, так что…
«Так что». Нина поняла, что крылось за этим. О да, Юра, я тебя поняла, конечно же, будет исполнено!
И Нина отправилась в ванную. Открыла, «горячий» кран, и сразу подставила под струю таз. Постираю вручную, думала она, не включать же машину из–за одной рубашки. А потом почитаю всё–таки, вроде бы особо важных дел до двух часов больше нет.
Когда Нина уже опускала рубашку в таз, то вдруг заметила на манжете левого рукава два маленьких коричневых пятнышка. Краска? Она поскребла одно пятно ногтем. Нет, не краска, вроде бы.
Кровь.
Кровь?
…Да, а что же это может быть ещё, кроме крови? Интересно, как вот только она попала на рукав её мужа? Это же не его кровь, у него ведь нет нигде никаких ранений. Наверное, это произошло, когда Юра работал. В дурдоме всякое бывает, и, скорее всего, эта кровь принадлежит какому–то психу. И как он там только выдерживает, бедный?
