— Сделаем. А в курс дела меня введете, когда все будет готово. — Он положил список в карман. — Что вы думаете о Сарлинге?
Рейкс встал:
— По-моему, он ненормальный. Я уверен: его главный план — умопомрачительная затея, от которой волосы дыбом встанут, и без малейшей надежды на успех. С ним надо покончить. Но сначала заполучить досье и светокопии.
Рейкс уже ходил по комнате и сейчас остановился перед картиной. Перед ним была спокойная, безмятежная река, баржа под парусом медленно плыла по течению, вдали сквозь летний утренний туман проглядывала часовня. От умиротворяющего пейзажа, от того, что Бернерс снова рядом, Рейксу стало так легко, как не было все последние дни.
— Очаровательно, правда? — спросил Бернерс. — Это Джон Варли. Я купил ее на деревенском аукционе два года назад. — Потом, когда его мысли вернулись к теме разговора, он продолжил: — Согласен, Сарлинга придется устранить. Я начну копать под него, но мне еще многое нужно узнать — с вашей помощью. Сколько времени у нас в запасе?
— Не знаю. Судя по тому, как идут дела, месяца два, по крайней мере. Быстрее крупное дело просто не организовать.
— Насколько вы доверяете мисс Виккерс?
— Она боится Сарлинга и жаждет освободиться от него. Но ей не нравится мысль об убийстве.
— А кому она понравится?
— Мисс Виккерс должна помочь нам, но это уж моя забота. Не беспокойтесь.
— Не буду. Однако основные сведения мы можем получить только через нее.
Он скрупулезно перечислил все, что хотел узнать. Меон Парк. Подробный план дома и поместья. Сколько там слуг, их имена и привычки. Распорядок дня Сарлинга. Меры безопасности, сигнализация, место расположения сейфа. То же самое о доме на Парк-стрит. Еще ему нужен полный список основных предметов гардероба Сарлинга. Какие рубашки, шарфы, галстуки он предпочитает. Что ест. Подробности о его болезнях, приступах недомогания. Причуды. Имена его докторов. Стиль его работы. Имена его секретарей. Развлечения. Отношение к женщинам, и каких он предпочитает. Хорошо или плохо спит. На каких языках говорит, ездит ли за границу, есть ли у него там дома или квартиры… Словом, все. Сарлинг был пока полной загадкой, и Бернерс понимал, что не сможет его убить, не получив ответы на все вопросы. Чтобы уничтожить человека, с ним надо сжиться, почти полюбить его, а потом легонько подтолкнуть к смерти, да так, чтобы на воде не остались предательские круги. Он, Бернерс, испытал все это на собственной шкуре. За год до знакомства с Фрэмптоном он как-то раз подцепил незнакомца в баре Дорчестера. Тот пригласил его к себе, интересуясь, как думал Бернерс, делом. Но незнакомец только напоил его и попытался изнасиловать. Его, Бернерса, который не был ни гомиком, ни нормальным мужчиной — никем, просто бесполым эгоистом.
В отместку за унижение Бернерс два месяца глубоко в подробно изучал жизнь врага. И привел приговор в исполнение, как только суммированные наблюдения и факты сделали убийство безопасным. После он занял столик в ближайшем кафе, заказал булочку с изюмом, чашку кофе и не спеша перекусил, листая номер «Ивнинг Ньюс», тщеславно поддавшись желанию еще десять минут побыть рядом со смертью. Потом призрак предсмертных мук убитого покинул его навсегда. Сарлинга он будет обхаживать точно так же: досконально изучит, а потому полюбит его, как любил всякую подробно разработанную операцию, и никуда тот не денется — исчезнет, чтобы уже никогда не вторгнуться в его, Бернерса, рай. Он сказал:
— Когда уверитесь в этой девушке, дайте ей микрофотоаппарат. Мне нужны фотографии всего и вся и во всех ракурсах. Особенно сейфов в Меоне и Лондоне. Предупредите ее, пусть при нем не фотографирует. И даже камеру пусть при нем не носит — ни в лифчике, ни в чулке. Он человек с аппетитом. Один ее вид, одно движение рукой или ногой, самый невинный жест могут разбудить его страсть. Иметь при себе фотоаппарат в его присутствии ей нельзя.
— И все из-за одной проклятой пометки в каталоге… — проворчал. Рейкс.
— То же могло случиться и со мной. Маленькая черточка в каталоге мебели. Человеческая мания — самый страшный предатель. Вы, видимо, так и не обратили внимания на картины, что висели у нас в конторах якобы для пущей солидности? А ведь я покупал только подлинники. Несколько штук теперь висят у меня в доме. В принципе, нас могли заложить и они.
Рейкс ушел. Бернерс пообедал жареной вырезкой и свежим шпинатом — он не признавал консервированные или мороженые овощи. Ел Бернерс из тарелки обеденного сервиза на шесть персон, сделанного Российской Императорской фабрикой в 1843 году, с венком ярких цветов по краю и райской птицей в центре. Три года назад он купил неполный сервиз во Франции. С четкостью почти бессознательной он вспомнил, как впервые посмотрел сквозь тарелку на свет и увидел зеленый инициал «Н», увенчанный императорской короной Николая Первого. Захваченный воспоминаниями, подхлестываемый словом «императорский», которое никак не выходило из головы, он размышлял, как здорово иметь огромный дом, окруженный парком, жить в маленьком, но собственном мирке, ходить по саду, даже не замечая поток извечных приморских туристов; стоять одному на собственной земле и знать: если что-то здесь не понравится, можно и переделать.
Человек вроде Сарлинга может себе такое позволить. Интересно, как обставлен Меон Парк? Со временем он узнает об этом. Странный все-таки этот Фрэмптон. Чем может привлекать рыбалка? Но в мыслях Бернерса не было и следа укора Фрэмптону, хотя его причуда и привела к беде. Из всех, кого он знал, — а знал он немногих — Фрэмптон был ему самым преданным другом.
Когда Рейкс вернулся, Беллы не было дома, зато в кресле сидел Сарлинг. Он надел рубашку со стоячим крахмальным воротничком, который врезался в шею, и казалось, поддерживал большую голову старика. Темно-коричневый в крапинку костюм, похоже, не сгибался, складки брюк не желали облегать тощие колени. Свет, падавший на лицо старика сбоку, придавал сморщенной коже цвет вареной телятины.
Когда они обменялись кивками, лишь отдаленно напоминавшими поклоны, Рейкс спросил:
— У вас есть свой ключ?
— Да.
— Стоит ли вам приходить сюда?
— Почему нет? В этот дом каждый день заглядывают десятки людей. Один из моих директоров снимает квартиру на верхнем этаже. Правда, он здесь бывает нечасто. Вы ездили к Бернерсу?
— Да.
— Как он отнесся к вашему вторжению?
— Если оно и испортило ему настроение, то он не подал виду.
— Вы обсуждали, как избавиться от меня?
— Естественно.
— И что решили?
— Пока ничего.
— Когда что-нибудь надумаете, поделитесь со мной — засмеялся Сарлинг. — Ну, а как дела с армейским складом?
— Сделаем.
— Скоро?
— Полагаю, вам лучше этого не знать. Как только ящик окажется в надежном месте, мисс Виккерс сообщит вам об этом.
— Прекрасно.
— Когда покончим со складом, сколько времени останется до главного дела?
Сарлинг дернул себя за ус:
— Вы распоряжаетесь своей операцией и не рассказываете мне о ней. Так и я не стану говорить о вашем последнем — и главном задании. — Он поднялся и взял со стула коричневую трость с серебряным набалдашником.
— Откуда вы узнали об этом ящике? — поинтересовался Рейкс. Ответа он не ждал. Спросил, уже выгоняя старика из квартиры, двигаясь к двери, чтобы ее открыть.
— Да как-то по случаю. Не вам говорить, как развязываются языки у военных, если их хорошо напоить. Генералы, полковники, штурманы, командующие, полицейские комиссары, старшие констебли — все они люди, многие любят поболтать. В отличие от нас, Рейкс. Мы ведь не скажем ничего лишнего, верно? Как же иначе добиться успеха? Не возражайте; вы любили свою прошлую жизнь отчасти из-за презрения к большинству людей. — Сарлинг остановился у двери. — Вот в чем ваша сила, Рейкс. В презрении к ним. Не забудьте: мисс Виккерс должна сразу же известить меня, что ящик в надежном месте. — Он сморщил лицо в ужасное подобие улыбки. — И продолжайте ненавидеть меня, Рейкс. Таким вы мне нравитесь… опасный зверь, которому приходится подчиняться плетке хозяина, выжидая удобного случая, чтобы перегрызть ему глотку. Ведь вам хотелось меня убить, не правда ли?
— Да, хотелось бы. — Рейкс улыбнулся. — Но я, конечно, принимаю во внимание трудности.
— Другого я себе и представить не могу, — усмехнулся Сарлинг. Он поднял руку, чтобы Рейкс не торопился закрывать дверь. — Насколько я вас знаю, вы полюбопытствуете, что в ящике, поэтому предупреждаю: будьте осторожны.
Когда Сарлинг ушел, Рейкс упал в кресло и закурил сигарету. Он — опасный зверь, а Сарлинг — дрессировщик. Так вот кем старик себя воображает! Хочет властвовать, силой управлять другими. Вот чем он себя тешит. Откуда это у Сарлинга? От того, что люди отворачивались от его безобразного лица и неказистой фигуры? Но ни один из показавших Сарлингу спину и не подозревал, как сильно его за это возненавидели. Во всем, за что брался Сарлинг, будь то промышленность, финансы или коммерция, он превзошел всех остальных, но ему этого мало. Он алчет заполучить больше, причем любой ценой. Одному Богу известно, чего именно, однако мучительное стремление к власти сидит в его поганой душе прочно.
