Продавец осекся с заготовленной по ходу дела шуткой, но часы взял. Они у Судских были фирменные, именной «Ролекс»: два года назад их подарил Воливач ко дню рождения и создания УСИ. С задней стороны надпись: «Генералами рождаются, солдатами становятся». Глаз у продавца сощурился.
— Я-то до десяти утра буду. А ты скажи лучше, с кого их снял? — не воспринял он связной речи покупателя и решил действовать от понта, а там видно будет. Девица молча наблюдала за торгом.
— Часы мои, — спокойно объяснял Судских. — Я из этой части. Берешь в залог — отвечаешь головой.
— Лады! — уразумел продавец, что часы фирменные и брать их стоит, а дальше видно будет. На бомжа покупатель не похож, однако обладатели «Ролексов» подъезжают на «мерсах» и солдатам сигарет не покупают.
Поблагодарив, Судских забрал сигареты и шоколадки.
— Держи, — протянул он ожидающему солдатику покупку. Вместо благодарности солдатик воскликнул: «Кайф!» — и умчался прочь.
Обескураженный Судских медленно полез в дыру. Выло очень неудобно, никто не придерживал штакетину.
Где он теперь возьмет деньги? Не отдавать же за блок сигарет часы…
«Вот так со мной всегда, — корил себя Судских. — С первым позывом доброжелательности откликаюсь, а потом думаю: на кой оно было надо? Даже спасибо не сказал…»
И впервые он осознал, что отсутствие денег создает массу проблем и неудобств.
«Приходится поступаться принципами».
Глаза продавца не внушали ему уверсности в порядочности, и Судских решил деньги раздобыть немедленно. Только — где? «Да что я голову ломаю! — осенило Судских. — Позволю Бехтеренко — и дело с концом».
Любопытно было одно: как Бехтеренко воспримет его звонок?
Прощались в будущем, связались в прошедшем.
«A-а, будь что будет!» — решил Судских и ускорил шаг.
Он вполне быстро нашел здание, куда его привели на встречу с Буйновым. Дежурный вскочил, едва Судских перешагнул порог.
— Здравия желаю, товарищ генерал!
Ну вот… Здесь его чтут по полной форме.
— Дружище, — обратился к нему Судских, не найдя звездочек на его форменной черной одежде, — не знаю вашего звания. Могу я позвонить от вас?
— Да, пользуйтесь сколько угодно! обеими руками указал дежурный на телефонный аппарат. — Кстати, я старший сотник, скосил он глаза на левый уголок рубашки, где Судских узрел кубик с полоской внизу.
«Как в эсэс и на славянский манер», — отметил Судских, присаживаясь к столику. Не мудрствуя лукаво он набрал домашний номер телефона Бехтеренко. Часы над дверью в дежурку показывали без десяти минут час. Вполне приемлемое время дня холостяка Бехтеренко. Простится.
От голоса Бехтеренко в трубке пахнуло нормальной жизнью.
— Святослав Павлович, а это я тебе спать не даю.
— Игорь Петрович! — очень удивился Бехтеренко. — Вы откуда звоните?
— Из Балашихи, — невозмутимо ответил Судских.
— Как вы там очутились? Водитель говорит, что высадил вас у санатория в Старой Руссе. Путешествуете?
Препираться не было смысла, много времени уйдет: Бехтеренко не подозревал о том, что знал Судских, — сдвиг во времени изменял события.
— Все в порядке, уверил он. — Отдыхаю.
— О событиях последнего дня в курсе?
— Нет.
— Тогда слушайте. УС И передают и МВД, меня отправляют в отставку, на мое место приходит Мастачный.
— Как Мастачный? — возмутился Судских, будто он оставался в прежней ипостаси. — С ума посходили наверху?
Так Мастачный. Старый знакомый министра. Нынче все дерьмо всплывает на поверхность.
Судских намеревался в запальчивости спросить, с чего вдруг переподчинения, но разумно осекся: другое время, средина года сатаны, и Бехтеренко всего лишь его зам по оперативной работе. Спросил о другом:
— Я в розыске?
— Ну. Игорь Петрович, вы заотдыхались, — хохотнул Бехтеренко, и в таких случаях следует продолжение: белены объелись? — Как помнится, вы решили отдохнуть пару дней на нашей базе в Старой Руссе. Нужны, конечно, вы, но решили до сегодняшнего дня не беспокоить. А тут выяснилось. что вас там нет. Президент Воливачу трепку дал. без вас передача невозможна. Вы надолго в Балашиху?
— Об этом потом, — не стал Судских бередить сознание Бехтеренко. Не по телефону выяснять, почему одни считают его опальным, а другие не подозревают об этом. — Слушай, Святослав Павлович, организуй машину за мной и рубликов сто передай с водителем. Я тут в ларек задолжал.
— Сей момент, Игорь Петрович! — обрадовался Бехтеренко. — Жду с нетерпением! И сразу ко мне.
Довольный разговором, Судских положил трубку и повернулся к сотнику с таким видом, будто тот его убеждал в обратном, а он не в опате и через час-другой отбывает… И не надо ломать голову: хорошо это, национальное движение, или чревато белой для страны?
Сотник стоял перед ним навытяжку, но смотрел мимо Судских. Посмотрев в ту же сторону, Судских увидел у входа Буйнова.
— Вы еще бдите? — удивился он.
Из-за вас, Игорь Петрович, — без особой радости ответил Буйнов. — В отличие от вашего зама я радости не проявляю. Поднимемся ко мне, я все вам объясню…
Недоумевающий Судских поднялся вслед за Буйновым на второй этаж. Не все, видать, складывается удачно, плетет сатана свои узелочки, развлекается…
— Присаживайтесь, — предложил Буйнов и подошел к своему столу, откуда взял лист бумаги. — Это копия приказа, и, прошу верить, подлинная:
«Приказ № 216/24.
Параграф пятый
Согласно указу президента от 22 июня 1998 года о переформировании структур армии, внутренних войск и ФСБ, приказываю:
Расформировать УСИ и передать его в подчинение МИД. Лабораторию— вычислительную технику и прочее оборудование — передать в отделы 2,3,4 Управлений МВД. На базе УСИ создать Управление подвижной вневедомственной охраны при администрации президента РФ.
Параграф шестой
Генерал-лейтенанта УСИ Судских И.П. от обязанностей директора освободить и объявить розыск, как опасного государственного преступника, в кратчайший срок. Ответственность за вышеперечисленное возлагаю на директора Управления подвижной вневедомственной охраны при администрации президента РФ. генерал-майора Мастачного.»
Министр МВД С. Барабашкин
Судских явственно представил физиономию Барабашки на со щечками суслика и чертыхнулся. Очень нужную фигуру нашел президент на этот пост. Веселенькие перемещения, прямо-таки крайне необходимые по нынешним временам! Другая отвратная физиономия вообще вызывала желание и чертыхаться, и плеваться: Мастачный! Бездарь и тупица лимитчик. Еще и в генеральском звании! Щедр на подарки сатана, осталось сделать премьер-министром какого-нибудь комсомольского трепача из окружения Гайдара — Чубайса, и можно лапти сушить.
— Что делается, твою мать! — но сдержался Судских. Этому документу он не мог не верить.
— Теперь вы видите всю глубину пропасти между вами и человеком, которому присягали в верности? У этой суки нет ничего святого, предаст и продаст всех по указке своей вонючей дочечки и прочей сволочной компании. Теперь вам понятно, что наша интеллигентная сдержанность только на руку лому вахлаку в стремлении растоптать остатки величия России? Кстати, он никогда не был русским, помесь мордвы с евреем, хуже не придумаешь. Злое присловье помните? «Москвич» — не машина, мордвин — не мужчина?
— И все же по такому варианту я не могу различать людей, — зло ответил Судских. — Из-за одного мерзавца всю Россию на помойку выбрасывать нельзя. Никто такого права никому не давал.
— Успокойтесь, Игорь Петрович, — остужал Буйнов. — Сейчас не время обобщать. Я с вами откровенен по одной и весьма важной причине: вы с нами или собираетесь нас покинуть? Я ведь не ставлю вопрос: или против нас? Каждый человек, тем более честный человек, волен выбирать свой путь без подсказок. Только я хочу уберечь вас от излишней доверчивости. Я понимаю, что вы прямо сейчас готовы сбежать отсюда и никакие доводы вас не остановят. Что последует затем? Вас арестуют и долго будут разбираться, есть за вами вина или нет. Если нет — обязательно найдут. И слух будит опережать действия ваших друзей, что вы государственный преступник. А за это время вас выжмут на жмых, от вашей спортивной стати останутся палочки Коха. Это еще в лучшем случае, а в худшем — с вами поработает ОМОН. Сейчас, как говорится, круче солнцевских только шаболовские. У этих ребят один способ дознания: мешок на голову и дубинкой по всем частям. Знаете, почему с мешком на голове?
Судских настороженно молчал.
— Чтобы не видеть, кто в мешке, вдруг родная мама. Повторяю: для них ничего святого нет, ваша жизнь для них ничего не значит. А для нас очень значит.
— При чем тут — я ваш или не ваш? — пытался уяснить ход рассуждений Судских.
