— Я на улицу. — говорила рандомная девушка с короткой стрижкой.
— Перцовку не забудь и осторожнее! — кричала в ответ с кухни рандомная женщина, а девушка повязывала на нос бандану и выскальзывала в ночь.
Кто-то терял своих и только сильнее злился. Кто-то просто уходил, скрывался, но не выдерживал и выходил на улицы. По всему Питеру огромным количеством было напихано своеобразных памятником с фотографиями и венками цветов. Такое почти сразу же уничтожали и теневые каналы тут же публиковали очередной пост о зверствах.
Никто больше не верил в Единое Государство. Зато верили в Единый Народ.
По широкому проспекту шла крайне странная, но большая толпа. Блестели в свете выглянувшего солнца начищенные латы и наконечники копий. Толпу сопровождал звон и мужской гогот.
— Э, Андрюх! Ты там ещё не помер под тяжестью-то?
— Да ещё чего! — откликнулся мужчина, поправляя на поясе меч, — Есть ещё порох в пороховницах, не гони!
Андрей Анатольевич, лицо которого украшала пара ссадин щурился в бездонное небо. Из лицея №567 он уволился, как и ещё несколько учителей. Вечно борзые дети доконали, да ещё и такие волнения в народе.
— Жаль, Рогозина нет, а? — спросила женщина, идущая рядом. — Он живой вообще. Как думаешь? После такого-то?
— Живой, никуда не денется... — усмехнулся Андрей, одарил жену ободряющим взглядом. — Всё с ним нормально. Но вот что сборище летнее пропустил — пизды получит, как увижу, это точно.
Толпа вынырнула из-за угла, прямо на здание полицейского участка. На них косились люди, но по доброму — прятали улыбки или откровенно ржали. Два полицейских, куривших у входа, явно охуели и уставились на стремительно приближающихся роллевиков реконструкторов.
— ЗА АЛЬЯНС! ДОЛОЙ НЕЖИТЬ! — проорал мужчина, идущий впереди всех, поднял заточенный топор и все этот крик подхватили, унесли на задние ряды, ринулись в атаку.
Это был первый отдел, который разгромили люди. Да, с потерями, зато разгромили и успели свалить раньше, чем приехало весомое подкрепление. Шутка ли — клуб почти в тысячу человек, отбитых наглухо и готовых за друг друга в огонь и в воду?
Лёха, который узнал об этом уже спустя два часа, впервые за последний месяц в голос ржал, пока смотрел видео. Узнавал знакомые лица и улыбался, неимоверно желал о ранении и что к этому дерьму был не причастен. Тоже хотелось достать обмундирование, любимый гладиус и пойти крушить направо и налево, но приходилось сидеть, закидываться обезболом, следить за состоянием Меланхолии и без остановки думать о том, что делать. И с этой поганой революцией, и с Катей — её же нужно было вытаскивать, где-то искать на это бабки. Последняя проблема, правда, была меньшим из зол — Лёхе повезло вспомнить про должника, торчавшего ему солидную сумму за молчание о давней ситуации. Тот, конечно, попытался отмазаться, но дальновидный Лёха намекнул, что доказательства до сих пор есть и деньги вернули. Всё же Алексей ни разу не жалел о пунктике сборе компромата на каждого своего знакомого. Никогда не знаешь какой стороной к тебе повернётся жизнь — лицом или задницей.
Доктор под вечер ушёл в одиночестве, оставив Мел на друзей. Видел всё это, старательно обходил скопления людей и только через два квартала вызвал таски. Предстоящий разговор обещал быть тяжеловатым и требовал собранности.
Шишкин вместе со своими приближёнными ужинал в кафе и засматривался на исполнительницу на небольшой камерной сцене. Он редко отвлекался на девочек, но конкретно эта крашеная в фиолетовый бестия чем-то привлекала — и то были даже не длинные ноги.
— Мне узнать, продаётся ли она? — спросил Владислав, сидящий по правую руку.
Кроме него на диванчике Шишкина окружали ещё два телохранителя, а напротив сидела уже постаревшая, но всё ещё светловолосая Алёна — спокойная, улыбчивая и совершенно не дёрганная. Давно прижилась, и чувствовала себя на своём месте. Рядом с ней оставался свободный стул для весьма уважаемого гостя.
— Не стоит, я просто ей любуюсь, — усмехнулся Шишкин. — Но ты можешь спросить для себя.
Владислав смутился, кинул на певицу взгляд и промолчал. Шишкин знал, что Владислав спит с Алёной, но оставался весьма вежлив, тактичен и в целом — доволен. Его в последнее время устраивало всё, даже вспышки народного недовольства — теперь куда чаще к нему приходили за покровительством, работой и услугами.
— Добрый вечер. — Доктор обязательно подошёл бы не слышно, если не сопровождающий за его спиной. Приметил знакомые лица, держался отстранённо, в своей обычной манере спокойствия, в которой сейчас проскальзывала так и не спрятанная мрачность. Что с собой Док только не делал, пока ехал, но вытравить даже из маски не смог, в итоге плюнул.
— Добрый вечер, — не менее любезно и не менее опасно улыбнулся Шишкин. — Присаживайтесь. Любые блюда за мой счёт.
Алёна отвлеклась от экрана телефона, подняла на Доктора взгляд, подвинулась вместе со стулом, освобождая побольше места и приветственно улыбнулась.
— Для начала, конечно, хотелось бы уточнить, кто вы такой, чтобы ваше слово можно было оценить по достоинству, — хищной кошкой перед прыжком продолжил Шишкин. — И кем вы приходитесь Пескову-младшему.
К столику в десятый раз за вечер подошёл уставший официант. То Шишкину не понравилось вино, то стейк оказался пережарен...
— Красное-полусладкое, — кивнул Док официанту, проводил того взглядом и продолжил, не глядя на Шишкина, — Я? Мне казалось, вы должны знать, кто я. Напомню, меня зовут Доктор. Множество раз вы пускали под мой нож людей.
Он чуть подвинул ногу, устраивая её по удобнее и всё же посмотрел на хозяина застолья.
— Песков мой хороший друг, которого не стыдно назвать братом. Ради других не срываются с места и не рискуют — тем более.
— Я знаю, — снова улыбнулся Шишкин. — Хотелось услышать вашу версию.
Взял с тарелки запечёный баклажан, отправил себе в рот, задумчиво прожевал.
— И как же вы не уследили за другом? С каких пор его интересуют очень молодые девочки; а им — заинтересовались большие мальчики?
Шишкин бы ещё улыбнулся, но так стала бы слишком очевидна его позиция — ситуация откровенно забавляла. Официант быстро принёс Доктору большой чистейший бокал с ярко-красным содержимым.
— Спасибо, — опять кивок молодому человеку. Шишкин Доктора раздражал, бесил и тому казалось, что намерено. — А я не обязан за ним следить и никогда этого не делал. — "А стоило, видимо." — Пескова никогда не интересовали молодые девочки, поверьте мне. Всё хотелось поинтересоваться — кто эту чушь сморозил.
Тогда почему-то Доктору не показался странным один, очевидный факт. Человека до смерти можно забить ногами за десять минут, учитывая телосложения тех, кого он увидел в том проулке, а прошло минимум двадцать. Рыжий мимолётно прищурился, сделал небольшой глоток. Сейчас, в купе с поведением, всё вставало на свои места — Шишкин вряд ли по настоящему хотел Ворона убирать.
"Тогда зачем?"
— Да и вообще, мне казалось, что вы умнее, что бы верить в подобный бред.
Обычно Герасим стоял за спиной или садился рядом. Мог и поодаль, но всё равно рядом.
— Мои ребята работают по негласным законам, — пожал плечами Шишкин. — При всей моей уверенности в надёжности Костика, я не имею права оставлять в живых педофила. Пока кто-то не докажет обратного. Будь это мой человек — я знал бы всё, — ледяным тоном констатировал Шишкин. — А так... он же не мне подчиняется. А крыша остаётся крышей, и её информация проигрывает только твоей, формулировки которой я пока что не услышал. Время у нас есть, Доктор, но не тяни кота за яйца, — Шишкин поморщился.
Несмотря на очевидную подставу, Шишкин всё ещё не контролировал этот сегмент истории. Он отлично понимал, что имеет право спрашивать с Доктора всё, что считает нужным — и своим правом пользовался. Инструмент давления на Пескова — это инструмент давления на Пескова; и какая разница, пользовались ли им уже менты или нет, если он рабочий?
