— Слава Богу.
— Словом, вопрос непрост. С одной стороны, недвижимость есть недвижимость, особенно в столице. Дом старый, но добротный… отремонтировать, участок приличный. Но если соберутся частный сектор сносить, почти ничего не получите — это с другой стороны.
— Да, было бы жаль…
— Я думаю. Музей, не музей, а в детство я там как будто вернулся, игрушки, сказки… — Вика улыбнулся задушевно. — У меня был оловянный солдатик — любимый. Как у Майи Васильевны. И вот представьте — через тридцать лет приобрел точь-в-точь такого же.
— У тети Май?
— Нет, что вы. В Германию с Володей ездили связи налаживать, там. Майя Васильевна не продает и правильно делает. Зато у нее — особая атмосфера.
— Атмосфера тревожная.
— Как и по всей стране. По всему миру! Шутка ли — ломка такой великой державы. Но у вас я отдыхал душой.
— Вам не казалось, что в кабинете как-то нехорошо?
— Почему? Мне там было очень хорошо.
— А меня как-то поразило исчезновение той женщины, балерины, что жила до вас.
— Ну как же, хозяйка жаловалась.
— Вы ведь ее не видели?
— Балерину?.. Как ее…
— Нину Печерскую.
— Ага. Видел. Недавно, в августе. Оригинальное впечатление, действительно загадочное. Ночью в саду женщина в черном. Я на другой день как раз уезжал в отпуск, но даже в Прибалтике вспоминалось.
— Анатоль говорил: является на место преступления.
— А, Анатоль. — Вика опять улыбнулся — и опять снисходительно. — Драгоценнейшая личность, с ним не соскучишься. Вечера проводили в философских беседах. Нет, серьезно. О русском особом пути, не к ночи будь помянут. Он мне объяснил, кто такая женщина в черном.
— И меня заинтриговал. Хотелось бы выяснить.
— Что?
— Да вот ее особый путь.
— Зачем? — Вика глядел с любопытством и недоумением.
— Влечет тайна.
— Какая тайна? Интересную женщину надолго в покое не оставят. Ну не с Анатолем же ей, в самом деле…
— Да, совсем спился.
— Совсем?
— Не в себе.
— Жаль. Золотой человек, но — бесперспективен. Выражаясь поэтически, — Вика явно снисходил к странному, но занятному посетителю, — Золушка нашла своего Принца.
— Вы полагаете, она уехала с мужчиной?
— Конечно. Три чемодана тряпок, Майя Васильевна говорила. Танцовщица — что ж вы хотите? — классический вариант. — Вика задумался, потом сказал с облегчением, словно найдя ключ к столь странному интересу. — Понятно, вас как литератора влечет психологическая тайна…
— Я всего лишь литературовед, интерпретатор.
— Вот и интерпретируйте. Для человека романтической складки — тут завязка романа.
— Завязка, да. Меня удивляет ее необъяснимая привязанность к этому дому. Вы в августе не попытались проверить свое оригинальное впечатление?
— Ну как же. Спустился в сад, столкнулся с Анатолем, обсудили происшествие. А что, она опять являлась?
— О чем и речь. Видел в пятницу в окне тетушкиной комнаты. Почти на глазах исчезла.
— Почти?
— Отлучился на пять минут — нету.
— Из вещей ничего не пропало? Я человек прагматичный…
— Нет. Не пропало, а прибавилось: она оставила восковой погребальный венок.
Викентий Павлович вытаращил глаза и застыл.
— Это что же значит? Что-то такое… символическое?
— Если б знать. А после нее в кабинете ничего не осталось, не помните? Может, какая-нибудь вещица, за которой она приходила.
— По-моему, ничего. Вымыто, вычищено. Ваша тетушка — хозяйка превосходная.
— Викентий Павлович, мне неловко отнимать время у делового человека, но вы у нас жили…
— Не продолжайте, Александр Федорович, — перебил Вика. — Погребальный венок! Это… это и правда тайна. А что по этому поводу говорит Анатоль?
— Что она пришла умереть.
— Тьфу ты!..
В дверь кабинетика опять заглянул старший компаньон, младший обратился к нему ошеломленно:
— Что, философ наш совсем спятил?
— Какой философ?
— Анатоль.
— Я не в курсе. А что?
— Пьет, — пояснил Саня.
— Ну, это не новость.
— Жалко парня, — посетовал Викентий Павлович. — А ведь снайпером был. Вы не знали? Да, представьте, в армии…
— Как будто снайпер не может запить, — перебил Владимир. — Даже «ворошиловский стрелок» может. Слабость общечеловеческая. Я вот что, господа: вы еще не закончили?
— Все, исчезаю. — Саня поднялся; Вика проговорил на прощанье, глядя с любопытством:
— Вы меня все-таки держите в курсе дела, если вас не затруднит.
— Нисколько, наоборот. Извините, Владимир Николаевич, что я отнял время…
— Сегодня делать нечего. Я как раз и хотел предложить вам вместе уехать домой. У меня такси по вызову.
— Прекрасно.
Унылый октябрьский город катил в автомобильном окошечке, «очам очарованья» не было в железобетонных коробках и коробочках, стекла запотели — и летящий ландшафт причудливо, сказочно изменился… Почему «сказочно», откуда такой эпитет? Ах да, младший компаньон с его возвращением в детство.
Старший обернулся с переднего сиденья, поинтересовался:
— Ну как вам у нас?
— Непривычно. Мне-то как раз деловой жилки не хватает.
— Ну, у вас с Викой, вижу, и дела уже какие-то завелись.
— Нас обоих заинтриговала судьба Нины Печерской.
Машину лихо занесло на повороте, пассажиры чуть не столкнулись лбами.
— Кто такая Нина Печерская?
Стало быть, она ему ничего не рассказала, подумалось с благодарной нежностью, сейчас я ее увижу!
— Женщина, которая жила до Викентия Павловича в кабинете.
— А, которая внезапно съехала. А что с ней?
— Он видел ее в августе, а я — в прошлую пятницу. Что ей нужно в доме, не пойму.
— Так вы б ее и спросили.
— Она опять исчезла.
— Куда?
— В том-то и дело, что не знаю.
— И Вика заинтересован этим делом? — спросил Владимир недоверчиво.
— Ему все это напоминает детство, сказку, он сказал.
— Вот уж не подозревал за Викентием Павловичем… Идейный холостяк, девиз «деньги», никакой сентиментальности.
— И тем не менее… Надеюсь, Владимир Николаевич, наш разговор останется между нами.
— Разумеется. Но, может, вы объясните, что произошло?
— Скажем, так. Пропал человек, я его ищу. Вас устроит такое объяснение?
— Не совсем, но это ваше дело.
— Объясню, обещаю… когда для самого что-то прояснится.
— Я в вашем распоряжении, правда, не представляю, чем смогу помочь.
— Ну хотя бы… Расскажите, например, что делали в пятницу вы и ваши сотрудники.
— Наверное, когда в доме была Нина Печерская? — уточнил Владимир проницательно. — Пожалуйста. Вместе с представителями заказчика занимались составлением договора.
— В какое время?
— С девяти утра до четырех. Не уходили даже на обед, решили наверстать в ресторане.
— На чем вы туда добирались?
— Заказали четыре машины. Гулять так гулять. Словом, целый день не расставались, только Вика ездил в банк.
— Когда?
— Ушел он в третьем, а подъехал к «Праге» около пяти. Во сколько вы видели ту женщину в доме?
— Без четверти четыре.
— Не понимаю, какая здесь может быть связь.
— Давайте не будем торопиться, Владимир Николаевич. Где вы потеряли ключи, как вы думаете?
— Понятия не имею. В четверг вечером хватился, уже во дворе. Майя Васильевна открыла.
— Она вам дала запасные?
— В субботу выпросил.
Машина завернула на Жасминовую, остановилась у калитки, прошли к дому, поднялись на крыльцо.
— Видите щель между портьерой и рамой? — Саня кивнул на окно. — Вон в том кресле сидела Нина Печерская.
— В кресле хозяйки? — удивился Владимир.
— Хозяйки как будто не было дома.
— Что за фантастика!
— В этой фантастике я живу уже четвертый день. Это вы порекомендовали Викентию Павловичу кабинет?
— Я.
— А сами как сюда попали?
— Забавно. Мне как раз Вика сказал. Прочитал объявление у метро «Проспект Мира». Он там живет.
* * *
Любовь смотрела на восковой веночек, протянутый Саней на ладони, но отшатнулась, не притронувшись; он положил венок на диванный валик.
— Саня, мне страшно.
— Страшно? Почему?
Она пришла только что, постучалась в дверь, сказала: «Володя уже лег. Можно к вам?» — забралась с ногами в диванный уголок, закутавшись в длинный, старого покроя халат. Точно большая красивая черная птица.
— Страшно, повторила. — Так и кажется, будто кто-то бродит между яблонями. А вдруг в доме… — не договорила, но он ее понял.
— Да вроде все обыскано.
— Но ведь где-то она должна быть. Вы завтра уедете?
— Завтра вторник — надо в институт. Но если, — добавил холодновато, превозмогая чувства пылкие, — вам так страшно, я могу позвонить своему профессору…
