− Не хмурьтесь, − вдруг посоветовала девушка, отпуская его пиджак. На ее губах мелькнула очередная благодарная улыбка. − Вы гораздо красивее, когда улыбаетесь.
«Что это?» − спросил сам себя Адам. Неужели девица его клеит? Он посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что никто не замечает происшествия, и так и было: люди продолжали спешить по своим делам, торопились покинуть здание аэропорта. Все, кроме нее.
Адам в упор посмотрел на нее и прямо спросил:
− Ты планируешь провести со мной ночь?
Девушка так резко отстранилась, что Адам чуть не фыркнул. А ведь он даже не пытался ею манипулировать, она сама готова пойти за ним. И это доказывал цвет ее лица. Горячий ярко-красный цвет.
− Я не… − от смущения она часто заморгала. Адам продолжал напирать:
− Или может сделаем это прямо сейчас? – он склонился так медленно и соблазнительно, что уже ожидал, что получит звонкую оплеуху. Но девушка подступила ближе, зачарованная его лицом и голосом, и Адам резко выпрямился.
− Уходи, − бросил он, − пока неприятности вновь не нашли тебя.
Испытывая раздражение и чудовищное разочарование Адам забрался на заднее сидение и вцепился в руль, желая уехать отсюда куда подальше. Куда угодно. Чтобы не видеть их – этих людей без души. Они даже хуже его. Ходячие куски мяса и ничего более. Ни гордости, ни сопротивления. Ни к чему помогать им. Ему никто не помог.
Неважно как громко он кричал, сколько раз молил о помощи, Господь не помог ему.
И тогда Адам понял, что может просто умереть. Просто так. Без слов, не сказав никому о том, что и у него были мечты и желания. Никого не предупредив, что в его груди теплились надежды на лучшее, что он был человеком.
А Надежда? Если бы он сдался и просто ушел, что случилось бы с ней?
Адам хотел сбежать, но не знал куда. Никто не принимал ни его, ни Надежду. Даже из больницы пришлось спасаться бегством: мать позвонила в полицию и заявила, что ее безумец сын напал на отца.
Отца? Как эта похотливая свинья может быть его отцом?! Даже его настоящий отец был лучше.
Ему ничего не оставалось, кроме как со спящей Надеждой на руках отправиться на вокзал. Ему здесь больше нет места – ни в городе, ни в семье. Он больше нигде не почувствует себя в безопасности. Везде он будет малолетним преступником и «отродьем дьявола». Он везде будет чужим.
Поэтому он не удивился, когда люди на вокзале смотрели на него, как на пустое место. Он никто. Его не существует – он призрак.
Надежда едва могла стоять прямо, обхватив Адама за ногу, чтобы не шлепнуться на асфальт. Поэтому парень, хоть и устал, вновь поднял сестру на руки и заглянул в крохотное окошко кассы, чтобы купить билет до ближайшего города.
− Тебе не хватает, − бросила женщина, даже не глянув на Адама. Он сгреб мелочь, засунул назад в карман толстовки и отстранился от окошечка. Обвел взглядом площадь вокзала, не задерживаясь взглядом ни на одном из лиц прохожих. Выхода нет. Он мог бы отправить Надежду к родственникам, но у них нет никого.
Придется просить у прохожих.
Ни стыда, ни жалости к себе – ничего он не чувствовал. Адель часто заставляла его клянчить милостыню в метро и подземных переходах, поэтому он не чувствовал ничего. Пока женщина, к которой он подошел, не посмотрела на его сестру как раньше смотрели на него – как на заразную побитую собаку. Адама захватил гнев, он даже забыл слова просьбы. Внутри все похолодело, страх и отчаяние судорогой свели желудок.
− Идем, Мэри, − солидный мужчина лет пятидесяти взял под руку свою спутницу, которая таращилась на Адама и Надежду как на говорящих зверей, и увел в сторону выхода. – Они наверняка больные. Посмотри на того парня, у него рубашка в крови…
Адам прижал к своей груди Надежду, жалея, что она все услышала. Натянув на лицо фальшивую усмешку, он склонил голову к девочке и осведомился:
− Неужели тебе так неудобно на моих руках, что ты проснулась?
− Почему те люди сказали, что мы больные? – Надежда внимательно смотрела на брата, ожидая ответа.
− Это они сказали не нам, Надежда. – Адам заторопился отойти подальше от больших скоплений народа. Его грудь все еще прожигали неприветливые, презрительные взгляды. Даже когда он опустился на скамейку, усадив рядом Надежду, ему мерещилось, будто бы кто-то неотрывно следит за ним.
Адам вздохнул. Надежда повторила каждое движение и даже выражение лица, несмотря на то, что не понимала, что происходит, и почему они вынуждены сидеть здесь вместо того, чтобы идти домой. В конце концов, положив ладошки под голову и зачмокав во сне губами, Надежда уснула.
Адам с улыбкой посмотрел на свою сестру, размышляя. Одно ясно точно: сегодня им придется ночевать здесь. Нельзя ни уехать из города, ни вернуться домой. Везде поджидает опасность. Мать позвонила в полицию. Старик ждет не дождется, когда Надежда попадет к нему в лапы.
Адам потер тыльными сторонами ладоней уставшие глаза и откинулся на стену позади скамейки. Его тело медленно остывало, озноб закрадывался под одежду, и удобно устраивался на коже. Адам покрутил головой, чтобы не уснуть, посмотрел по сторонам.
Приближалась ночь. На вокзале не осталось никого кроме них. В темных углах здания собрался сквозняк и сырая темнота, ползущая по направлению к Адаму и Надежде, обосновавшимся на скамейке.
Адам чувствовал сонливость; он был измученным и уставшим, и внезапно вспомнил, как Адель пыталась покончить с собой. Ему тоже было пять, как Надежде сейчас. Он был глупым и несообразительным и никак не мог понять, почему мама так долго сидит в ванной комнате. В двенадцать лет, когда Адель была беременна и все вновь повторилось, Адам уже знал, что делать. Он не мог позволить несчастному малышу, который даже еще не появился на свет, погибнуть.
Сейчас Адам внезапно подумал об этом; на секунду решил, что это было бы неплохо – сбежать от проблем. Но секунда прошла, а чувство стыда осталось.
Как он может быть таким эгоистом? Если с ним что-нибудь произойдет, о Надежде никто не позаботится. Адам не имеет права быть слабым, по крайней мере до тех пор, пока все не закончится.
Он устало моргнул и повернул голову вправо. Нахмурился, и затаив дыхание посмотрел влево. Мрачная пустота зала со скамейками будто застыла. Как картинка. Он неспешно отстранился от стены и повертел головой, ничего не соображая. Паника уже пустила корни в его груди, и припечатала гибкое тело к чьей-то постели.
Адам опешил, попытался приподняться на локтях, но грохнулся назад под напором женского тела. Ее длинные темные волосы оплели его тело, словно сети; темные, почти черные глаза заставили затаить дыхание и сжать простыню в пальцах, чтобы отпустить и вцепиться в талию девушки.
− Это сон?
Он уже видел ее. Раньше подумал, будто она подруга его матери, но теперь понял, что это прекрасное создание не имело ничего общего с друзьями Адель. Девушка, придавившая тело Адама к шелковым простыням, выглядела на двадцать пять. Ее заливистый смех коснулся щек юноши, когда она, хихикая, ответила:
− Это не сон, милый Адам, все не сон.
− Где Надежда? – Он вновь попытался подняться, но девушка вцепилась в его плечи мертвой хваткой, удерживая на месте. Адам откинул голову назад и осмотрелся, но единственное что увидел – прозрачный нежно-розовый полог, который отделял огромную двуспальную кровать от внешнего мира. Казалось, снаружи разлилась точно чернила, темнота, оставившая лишь единственное нетронутое пятно на бумаге – кровать.
− Она во внешности, Адам. – Девушка склонилась так низко, что коснулась своей грудью груди Адама. Он схватил пальцами ее бедра, но уже не знал, чтобы отодвинуть или прижать к себе теснее. – В реальном мире, но не здесь. Ты мне нужен. Адам, ты мне нужен.
− Зачем? – Адам пристально посмотрел на девушку, забыв о том, в какой опасной близости она находится. – Чего ты хочешь от меня?
− Почему именно ты? – шепнула девушка. – Меня зовут Кэтрин, − поспешно добавила она, будто бы думала, что теперь Адам начнет говорить. Он попытался отвернуться, но Кэтрин схватила Адама за подбородок и заставила смотреть на себя. – Почему они выбрали тебя? Скажи мне, что в тебе такого особенно Адам!
− Я не…
− Я просто хочу разобраться. – Кэтрин продолжала удерживать лицо юноши в пальцах. Она пристально всмотрелась в него своими темно-карими глазами, пытаясь найти ответ на свой вопрос, и задумчиво пробормотала: − Я не могу понять… он никогда никого не замечал… но тут родился ты. – Адам вновь попытался возразить, освободиться из-под удушающего тела Кэтрин, но она не позволила, обрывая: − Не имеет значения! Потому что… − она горячо поцеловала Адама в губы, но отстранилась до того, как взбрыкнул. – Теперь я тебя заметила. Твое тело и душа – они станут моими.
