В половине десятого она наконец позавтракала в баре гостиницы, выпив две чашки кофе и съев бейгл с вареньем. Завтрак обошелся в двести десять крон.
«Они тут что, все чокнутые?» — подумала она.
Около десяти часов Моника Шоулс поставила кофейную чашку, открыла свой мобильный телефон и набрала номер модемного соединения на Гавайях. Через три гудка раздался сигнал: модем подключился. Моника Шоулс ответила — набрала код из шести цифр и отправила сообщение, содержавшее указание запустить программу, которую Лисбет Саландер написала специально для этой цели.
В Гонолулу, на анонимной домашней странице сервера, формально приписанного к университету, запустилась простая программа. Ее единственная функция состояла в том, чтобы послать указание для запуска другой программы, на другом сервере, который в этом случае являлся обычным коммерческим сайтом, предлагавшим интернет-услуги в Голландии. В задачу этой третьей программы, в свою очередь, входило найти жесткий диск, являвшийся зеркальным отражением диска Ханса Эрика Веннерстрёма, и взять на себя управление уже четвертой программой, сообщавшей о содержимом его почти трех тысяч банковских счетов по всему миру.
Интерес представлял только один счет. Лисбет Саландер отметила, что Веннерстрём просматривал его раза два в неделю. Если бы он включил компьютер и вошел именно в этот файл, все выглядело бы нормально. Программа сообщала о мелких изменениях, которые можно было ожидать, исходя из того, как обычно менялся счет в течение предыдущих шести месяцев. Если бы Веннерстрём в течение ближайших сорока восьми часов подключился и распорядился о выплате или перемещении денег со счета, программа услужливо ответила бы, что все выполнено. На самом же деле изменение произошло бы только на отраженном жестком диске в Голландии.
Моника Шоулс отключила мобильный телефон в тот миг, когда услышала четыре коротких сигнала, подтверждавших, что программа запустилась.
Она покинула «Циммерталь» и прогулялась через улицу до банка «Хаузер генерал», где на 10.00 была записана на прием к директору Вагнеру. На месте она оказалась за три минуты до назначенного времени и использовала их для позирования перед камерой наблюдения, заснявшей ее, когда она проходила в отделение с офисами для негласных личных консультаций.
— Мне требуется помощь с несколькими трансакциями, — сказала Моника Шоулс на безукоризненном оксфордском английском.
Открывая портфель, она выронила ручку с логотипом отеля «Циммерталь», и директор Вагнер любезно ее поднял. Бросив ему игривую улыбку, она написала в лежавшем перед ней на столе блокноте номер счета.
Директор Вагнер окинул ее взглядом и решил, что она балованная дочка какого-нибудь босса.
— Речь о нескольких счетах в банке «Кроненфельд» на Каймановых островах. Автоматический трансферт по повторяющимся клиринговым кодам.
— Фройлен Шоулс, у вас, разумеется, есть все клиринговые коды? — спросил он.
— Aber naturlich, [66] — ответила она с сильным акцентом, продемонстрировав при этом, что немецким овладела не более чем на школьном уровне.
Она принялась называть шестнадцатизначные цифровые коды, не сверяясь ни с одной бумагой. Директор Вагнер понял, что в первой половине дня ему предстоит тяжелая работа, но ради четырех процентов от трансакций он был готов отказаться от ланча.
Это заняло больше времени, чем она предполагала. Только в начале первого, с некоторым отставанием от графика, Моника Шоулс вышла из банка и вернулась в отель «Циммерталь». Она показалась у стойки администратора, а потом поднялась к себе в номер и сняла обновки. Латексный бюст она оставила, но прическу «паж» заменила на светлые волосы до плеч, как у Ирене Нессер. Она надела более привычную одежду: ботинки на особо высоком каблуке, черные брюки, простой свитер и красивую кожаную куртку из стокгольмского магазина кожаной одежды. Потом осмотрела себя в зеркале. У нее был вполне опрятный вид, но она уже больше не походила на богатую наследницу. Перед тем как покинуть номер, Ирене Нессер отобрала часть полученных облигаций и положила их в тонкую папку.
В пять минут второго, с опозданием на несколько минут, она вошла в банк «Дорфман», расположенный метрах в семидесяти от банка «Хаузер генерал». Ирене Нессер заранее договорилась о встрече с директором Хассельманом. Она попросила прощения за опоздание на безупречном немецком с норвежским акцентом.
— Никаких проблем, фройлен, — ответил директор Хассельман. — Чем я могу быть вам полезен?
— Я хотела бы открыть счет. У меня есть некоторое количество личных облигаций, которые я хочу обратить в деньги.
Ирене Нессер положила перед ним папку.
Директор Хассельман просмотрел ее содержимое, сначала бегло, потом подробнее. Он поднял одну бровь и почтительно улыбнулся.
Она открыла пять номерных счетов, которыми могла пользоваться через Интернет и которые принадлежали анонимной офшорной компании в Гибралтаре, — эту компанию за пятьдесят тысяч крон из денег, одолженных у Микаэля Блумквиста, основал там для нее местный маклер. Она обратила пятьдесят облигаций в деньги, которые разместила на счетах. Стоимость каждой облигации соответствовала одному миллиону крон.
Ее дело в банке «Дорфман» затянулось, и она еще больше выбилась из графика. Завершить все дела до закрытия банков ей уже было не успеть. Поэтому Ирене Нессер вернулась в гостиницу «Маттерхорн», где в течение часа старалась попасться на глаза как можно большему числу людей. Однако у нее разболелась голова, и ей пришлось рано отправиться спать. Она купила у стойки администратора таблетки от головной боли, попросила, чтобы ее разбудили в восемь утра, и поднялась к себе в номер.
Время приближалось к пяти часам, и все банки в Европе закрылись. Зато банки на американском континенте как раз открылись. Она включила свой компьютер и через мобильный телефон подсоединилась к Сети. Целый час ушел у нее на то, чтобы снять деньги со счетов, которые она чуть раньше в этот день открыла в банке «Дорфман».
Деньги делились на маленькие порции и использовались для оплаты счетов большого количество фиктивных предприятий, разбросанных по всему миру. Когда она все закончила, деньги забавным образом вернулись в банк «Кроненфельд» на Каймановых островах, но теперь уже не на те счета, с которых ушли этим же днем, а совершенно на другой счет.
Ирене Нессер сочла, что эта первая порция теперь в безопасности и ее почти невозможно отследить. Она сделала лишь одну-единственную выплату — примерно миллион крон переместился на счет, привязанный к кредитной карточке, лежавшей у нее в бумажнике. Этим счетом владела анонимная компания под названием «Уосп энтерпрайзис», [67] зарегистрированная в Гибралтаре.
Несколько минут спустя через боковую дверь бара гостиницы «Маттерхорн» вышла блондинка с прической типа «паж». Моника Шоулс дошла до отеля «Циммерталь», вежливо кивнула портье и поднялась на лифте к себе в номер.
Затем она, не торопясь, надела боевую униформу Моники Шоулс, подправила макияж, покрыла татуировки дополнительным слоем тонального крема и спустилась в ресторан отеля, где поужинала невероятно вкусной рыбой. Она заказала бутылку марочного вина, о котором раньше даже не слышала, но которое стоило тысячу двести крон, выпила где-то около бокала, беззаботно оставив остальное, и переместилась в бар отеля. Она оставила около пятисот крон чаевых, что заставило персонал обратить на нее внимание.
В течение трех часов она усиленно добивалась того, чтобы ее подцепил пьяный молодой итальянец с каким-то аристократическим именем, которое она даже не думала запоминать. Они распили две бутылки шампанского, из которых на ее долю пришелся примерно бокал.
Около одиннадцати ее пьяный кавалер склонился и беззастенчиво сдавил ей грудь. Она удовлетворенно опустила его руку под стол. Похоже, он не заметил, что сжимал мягкий латекс. Временами они слишком шумели, вызывая известное недовольство остальных посетителей. Когда почти в полночь Моника Шоулс заметила, что один из охранников начинает на них мрачно посматривать, она помогла своему итальянскому другу добраться до его номера.
Когда он отправился в ванную, она налила последний бокал красного вина и, развернув сложенный пакетик, приправила вино раскрошенной таблеткой рогипнола. Через минуту после того, как они подняли бокалы, итальянец жалкой кучей рухнул на кровать. Она развязала ему галстук, стянула с него ботинки и прикрыла его одеялом. Потом вымыла в ванной бокалы, вытерла их и покинула номер.
На следующее утро Моника Шоулс позавтракала у себя в номере в шесть часов, оставила кругленькую сумму на чай и выписалась из отеля «Циммерталь» еще до семи. Перед тем как покинуть номер, она уделила пять минут тому, чтобы стереть свои отпечатки пальцев с ручек дверей, гардеробов, стульчака, телефонной трубки и других предметов, к которым прикасалась.
