Девушка потянулась и схватила его за узел галстука. У нее были некрасивые пальцы – тонкие, плоские, с длинными ногтями.
Комнату целиком заполнял теплый полумрак той глубины, при которой видны цвета, но стираются оттенки. На потолке ее плескались голубые блики – посередине комнаты в полу скрывался бассейн-джакузи. В его подсвеченной воде носились друг за другом невзрачные серые рыбки.
Девушка ступила прямо на бассейн, который оказался запечатанным прозрачной крышкой с большой наклейкой: «НЕ КУПАТЬСЯ! Рыб не кормить».
– Глянь, Юль, чё я привела, – сказала рыжая, усевшись по-турецки над лазурной водой и ухватив себя за большие пальцы ног.
Из полумрака выплыла еще одна девочка, очень худая, с ненатурально русыми волосами и бледной помадой. На этой не было лифчика. Она с грустью посмотрела на костюм Димы и ушла к большому зеркалу, которое матово светилось на дальней стене. Дима вывел сложный пируэт глазами, чтобы разминуться взглядом с черными точками ее сосков.
«Странно здесь», – подумал Дима. Как внутри летающей тарелки.
– Забей, она просто устала, – сказала рыжая. Мелкие серые рыбешки собрались у ее зада, шевеля слюдяными плавниками.
– Это пираньи, – девушка шлепнула по крышке ладонью, и рыбки бросились врассыпную.
Нужно было что-то делать. Дима отчаянно старался придумать, о чем бы спросил на его месте настоящий, опытный репортер?
Он выровнял узел галстука по кадыку и сказал:
– Юля…
– Аня, – поправила рыжая и ткнула крючковатым белым ногтем в полуголую девушку возле зеркала. – Она Юля.
– Аня, я должен спросить у вас… – Дима наклонил голову и поскреб в затылке. – Как вы относитесь к наркотикам?
Аня сделала большие глаза и качнулась туда-сюда, обхватив руками колени.
– А ты нарядный, – сказала она.
– Спасибо. Вы… ты сама ничего.
Его слова вызвали в девушках бурю эмоций. Русая Юля приползла к Ане и грохнулась ей на колени, распластавшись над стайкой обезумевших пираний. Вода под крышкой почти кипела, а девушки хохотали и хохотали, поминутно толкаясь и падая.
– Относитесь к наркотикам, – всхлипнула Аня, чуть отдышавшись. – Не знаю… я бы счас максимум покурила.
– Я б тоже дунула, – согласилась Юля.
– Так чё, по веселенькому?
– Давай хэш, меня с веселого рамсит, – белокурая Юля оглянулась на Диму. – Как тебя, слушай, пойди дерни Зиновьева, пускай сходит достанет хэша.
– Конопли?
– Да какой на хер конопли! Гашиша! Знаешь такое слово в русском языке?
– Охранник убежал, – напомнил Дима.
– Вот бля дурак, – сказала Юля. – Только видит кого-то в костюме, так сразу.
– Он под судом, – объяснила Аня. – Ударил жену молотком для тефтель каких-то. Прямо в кинотеатре. Пять раз.
Она поднялась и вышла. Лишившись опоры, полуголая Юля опять повалилась на крышку бассейна. Ее грудь торчала кверху, мешая Диме сосредоточиться.
– Ты так всегда ходишь? – осторожно спросил он.
– А ты? – Юля приподняла голову и сразу уронила ее с тяжелым стуком. – Пиджак этот еще. Седло на корове.
– Я нет, – признался Дима. – Это пиджак Макса. И галстук тоже.
– Твой любовник, что ли?
– Нет, нет, – Дима хихикнул. – Долго объяснять.
– Да мне и насрать, – отозвалась Юля слегка теплее.
Дверь распахнулась. На пороге стояла Аня.
– Обслуживание в номер! – она швырнула в Юлю крошечный смоляной брикет.
Девушки курили гашиш через толстую стеклянную трубку. Еловое марево заполнило комнату, оно пробиралось Диме в легкие и оседало в горле вяжущим липким теплом. Дима заговорил, сам удивляясь. Он рассказал им про Синицу, про Макса, про Лизу, про Ксюшу и это нужное ей интервью. Аня с Юлей только кашляли и смеялись, изумленно глядя друг на друга.
Потом Аня протянула руку.
– Давай сюда диктофон, счас поотвечаем.
– Ну да, а Корнеев…
– Это наш продюсер, понял.
– Он нам потом бошки снимет.
– Да пошел он… говнорыл.
– Говнорылоговн.
– Ха-ха-ха-ха!
– Тихо! Я включаю микрофон, – сказала Аня и громко фыркнула.
– Ну ладно, значит, вопросы, – Дима вытащил из кармана мятый список и поднес его к носу. – Ваши сексуальные предпочтения?
– О-О-О! – взревели девушки хором.
– Дай, я отвечу! – сказала Юля.
– Нет, ты не хотела, я первая.
– Давай быстрее, харе му-му дрочить.
– Короче, мои сексуальные предпочтения, – сказала Аня, сжимая диктофон как рацию.
– Ну, ну!
– Баранки гну! Короче, я предпочитаю, типа, раком. И типа в жо…..
– Дура, нельзя говорить «жопа».
– Заткнись, Юлька.
– Это же интервью!
– Ну, тогда сама давай говори, – Аня сунула диктофон подруге.
– Я, – сказала Юля и расхохоталась.
– Познавательно, да.
– Я люблю… эти самые, резиновые члены… и золотой душ… и… и… мастурбировать с помощью ХОМЯКА-а-а!..
– А-а-а-а!.. – разрыдалась Аня, колотя ладонями по крышке бассейна.
– Дальше вопрос! – подал голос Дима. – Дальше вопрос. Ну, здесь как раз про наркотики.
– Фу, это не в теме, – сказала Юля и нахмурилась.
– Об этом всегда спрашивают.
– Три-четыре!
– Когда выходишь на сцену и чувствуешь зал!
– Наркотики тебе просто не нужны!
– Всё, что мы делаем, само приносит достаточно кайфа!
– Музыка – лучший наркотик!
Они замолчали. Еловый аромат гашиша медленно таял в потоках теплого озонированного ветра.
– Кондишку накрутить бы, – Аня зевнула.
– Расскажите про ваши творческие планы, – сказал Дима, увлекшийся ролью журналиста.
Девушки не ответили. Когда Дима открыл рот, чтобы повторить вопрос, Юля отозвалась, не поднимая диктофон ко рту:
– Да что рассказывать… на сайте всё есть. Харят меня ваши творческие планы.
Аня встала и ушла за пультом. Дима спросил:
– А какие у вас мечты?
Кондиционер пискнул, заворочался, и в комнате повеяло сухим холодком.
Юля презрительно чихнула.
– Мечты… я вообще не помню, что это.
– А я мечтаю сдохнуть, – сообщила Аня, защелкивая пульт.
– Так, – Юля по-змеиному гибко поднялась. – Кончать пора этот фестиваль.
Взвесив диктофон на ладони, она швырнула его через комнату. Серебристая коробочка ярко сверкнула в полете, треснулась о стену и рассыпалась на мелкие куски.
...
За глыбой дымчатого стекла в ряд сидели трое: хмурая девушка с черной прямой челкой, длинный тип в костюме и скучающий молодой человек в очках, со впалыми щеками и выбеленной бородкой.
«Неприятное сборище», – подумала Лиза, ерзая на высоком табурете. И сразу одернула себя – об интервьюере нужно думать хорошо. При тренингах учили, что на собеседовании лучше сидеть прямо, но расслабленно, и чтобы носки туфель смотрели куда угодно, только не в сторону выхода. Руки следовало держать на виду, но подальше от лица. Взгляд должен описывать малый или большой треугольник – глаза плюс рот или узел галстука. Узел – при более формальном общении.
Но главное вести себя естественно и уверенно, что бывает очень трудно, когда пытаешься упомнить все эти мелочи.
– Приветствую, меня зовут Аркадий Члеянц, – представилось центральное лицо триптиха, худое, с косичкой. – Я помощник исполнительного директора студии «Мега-44», в которой вы и находитесь. Слева от меня – наша звезда, Анжелика Лето…
– Нельзя урезать начало? – кисло спросила «звезда», девушка с вороной челкой, похожая на школьницу из японского мультфильма.
– Э-э… – помощник директора глянул по сторонам и вернулся к разговору. – Ладно, если никто не против, давайте начнем собственно кастинг.
Позади него вспыхнул синий прямоугольник, оказавшийся большим плазменным экраном, на котором через секунду возникло крупным планом огромное, смутно знакомое лицо.
«Боже, это я», – ужаснулась Лиза. «Почему никто мне не говорил, что у меня такой нос?» И Макс, тоже хорош. Не мог с утра заметить, как я безобразно накрасилась.
– Прошу, смотрите не на монитор, а в камеру, – сказал помощник, указывая рукой.
Лиза проследила жест и увидела, что к ней беззвучно ползет массивная камера на штативе, за которой прячется оператор. Лиза уставилась прямо в стеклянный зрачок, и это было куда легче, чем наблюдать себя на большом экране. Она машинально поправила волосы и сразу же убрала руку.
– Не волнуйтесь, – посоветовал длинный. – Все нормально.
Он придвинул к себе анкету, которую Лиза заполнила в ожидании прослушивания.
– Как я понимаю, у вас уже есть опыт работы на региональном телевидении, так что…
– Но мне трудно сидеть так высоко, – не выдержала Лиза. – У этого стула еще и ножки скользят. Не обижайтесь, но я лучше буду стоять.
Она звонко спрыгнула на каблуки, проклиная нетерпеливую себя, высокий табурет и всё на свете. Подумав, Лиза оперлась на сиденье локтем. Ножки табурета противно визгнули по гладкому полу, но удержали ее.
– Ну, вот, – сказала Лиза, чувствуя, как в ней помимо воли растет озорство. – Так ведь гораздо лучше.
