— Ну… Я уверен, он хочет как лучше.
Дебора уставилась на меня и так долго не отводила взгляд, что я начал сомневаться в правильности найденного выхода. Потом она тяжело вздохнула и вновь повернулась к окну.
— Да, — сказала она, — я тоже верю, что он этого хочет.
Она смотрела на залив и молчала, но хуже любых слов оказался ее вздох.
Эту сторону личности моей сестры я до сих пор не знал, и продолжать знакомство мне не слишком хотелось. Я привык к уверенности Деборы, к ее гневу, к ее тычкам в предплечье. Видеть ее мягкой, уязвимой и жалеющей себя было чертовски неприятно. И хотя мне было ясно, что ее надо как-то утешить, я понятия не имел, с чего начать, и стоял, чувствуя себя очень неловко, до тех пор пока необходимость ехать домой не пересилила мое чувство долга.
— Мне жаль, Деб, но мне нужно забирать детей. — И, как ни странно, мне было действительно ее жаль.
— Ага, — ответила она не оборачиваясь, — поезжай к своим детям.
— Эмм… — заметил я. — Мне бы надо добраться до своей машины.
Дебора медленно повернулась и посмотрела на дверь здания, около которой ждала мисс Стейн. Затем она кивнула и встала.
— Ладно, — сказала она, — здесь мы закончили.
Она прошла мимо меня и молча направилась к машине, задержавшись лишь на секунду, чтобы сухо поблагодарить мисс Стейн.
Неловкое молчание длилось всю дорогу. Я чувствовал необходимость что-нибудь сказать, слегка разрядить обстановку, но мои недавние попытки привели к таким результатам, что больше не хотелось и пробовать. Деб въехала на стоянку около участка и припарковалась рядом с моей машиной. Она продолжала смотреть в лобовое стекло с тем же выражением печальной задумчивости, которое не сходило с ее лица всю дорогу. Я взглянул на нее, но она не обратила на меня внимания.
— Ну ладно, — сказал я наконец, — до завтра.
— Как это? — произнесла она, и я замер, наполовину открыв дверь.
— Как что? — спросил я.
— Когда ты в первый раз держишь на руках своего ребенка.
Мне не требовалось раздумывать, чтобы ответить.
— Потрясающе! — воскликнул я. — Совершенно невероятно. Это не похоже ни на что другое.
Она посмотрела на меня так, что я не понял: собирается она меня обнять или ударить. Но она не сделала ни того ни другого, а лишь покачала головой и сказала:
— Иди за своими детьми.
Я подождал, не скажет ли она еще чего-либо. Она молчала. Я выбрался из машины и, пока она медленно выезжала с парковки, смотрел ей вслед, пытаясь уяснить, что же на самом деле творится с моей сестрой. Но для того, кто стал человеком буквально недавно, эта задача оказалась непосильной. Я пожал плечами, сел в свою машину и поехал за Коди и Эстор.
Я ехал на юг по Олд-Катлер-роуд. Машин было много, но почему-то этим вечером в этой части города все вели себя вежливо. Мужчина в большом красном «хаммере» даже пропустил меня, когда дорога стала уже. Такого я никогда прежде не видел, и мне пришла в голову дикая мысль: террористы подсыпали что-то в местный водопровод, чтобы сделать всех жителей Майами мягкими и добрыми. Сначала я решил порвать со своей Темной стороной, потом Деб едва не расплакалась, и вот теперь человек на «хаммере» в разгар часа пик вежливо пропускает меня. Неужели это конец света?
Но никаких ангелов с пламенеющими мечами за время, потребовавшееся, чтобы доехать до парка, где скрывались Коди и Эстор, мне не встретилось. Мне удалось добраться до места буквально за минуту до шести. Та же самая молодая женщина ждала у двери, поигрывая ключами и едва не пританцовывая от нетерпения. Она чуть ли не швырнула детей мне и потом с искусственной улыбкой, сильно недотягивавшей до моих, бросилась к своей машине, припаркованной в дальнем конце стоянки.
Я усадил Коди и Эстор на заднее сиденье и сел за руль. Они молчали, даже Эстор, и, вспомнив теперь уже об отцовских обязанностях, я решил помочь им раскрыть свое сердце миру. С деланным весельем я спросил:
— День прошел хорошо?
— Энтони — настоящая задница, — сказала Эстор.
— Эстор, ты не должна говорить это слово. — Я был слегка шокирован.
— Даже мама говорит его, когда она за рулем, — заметила Эстор. — И я слышала его по радио в ее машине.
— В любом случае ты не должна его использовать, — повторил я. — Это плохое слово.
— Не надо так со мной разговаривать, — потребовала Эстор, — мне уже десять.
— Этого недостаточно, чтобы употреблять подобные слова. Вне зависимости от того, как я с тобой разговариваю.
— Так тебе все равно, что сделал Энтони? — возмутилась она. — Ты просто хочешь, чтобы я не говорила это слово?
Я сделал глубокий вдох и предпринял все возможные усилия, чтобы не протаранить машину впереди.
— И что же сделал Энтони? — поинтересовался я.
— Он сказал, что я несексуальная, — ответила Эстор, — потому что у меня нет сисек.
У меня отпала челюсть, и на какое-то время я забыл, что мне надо дышать. Я соображал с большим трудом, но надо было реагировать.
— Ну, я… эмм… — произнес я очень отчетливо, — я хочу сказать, мало у кого есть сиськи в десять лет.
— Он такой дебил, — сказала она мрачно и сладеньким голосом добавила: — Могу я говорить «дебил», Декстер?
Я открыл рот для ответа, но прежде чем успел произнести хоть звук, подал голос Коди:
— Нас кто-то преследует.
Рефлекторно я взглянул в зеркало заднего вида. При таком плотном движении было трудно понять, преследует ли нас кто-нибудь.
— Почему ты так думаешь, Коди? — спросил я. — Как ты это понял?
Я видел в зеркале, как он пожал плечами.
— Парень-из-Тени.
Я вздохнул. Сначала Эстор со своим арсеналом запрещенной лексики, а теперь Коди с Парнем-из-Тени. Определенно это был один из тех незабываемых вечеров, которые периодически приходится переживать родителям.
— Коди, даже Парень-из-Тени может иногда ошибаться.
Он покачал головой.
— Та же машина, — заметил он.
— Та же — это какая?
— Машина со стоянки у больницы, — перевела Эстор. — Красная. Ты сказал тогда, что парень в ней не смотрит на нас, хотя он смотрел. И теперь он едет за нами, а ты не веришь.
Мне импонирует, что я остаюсь разумным человеком даже в безумных ситуациях — вроде тех, что связаны с детьми, — но в данный момент, по-видимому, позволил их воображению слишком уж разгуляться и требовалось преподать детям небольшой урок. Кроме того, мне хотелось следовать решению перейти на солнечную сторону улицы. Рано или поздно я должен попробовать увести их от темных фантазий, и этот момент казался не хуже прочих.
— Ладно, — сказал я, — посмотрим, на самом ли деле он едет за нами.
Я перестроился в левый ряд и включил поворотник. Никто не последовал за нами.
— Вы кого-нибудь видите? — спросил я.
— Нет, — сварливо отозвалась Эстор.
Я свернул налево около небольшого торгового центра.
— А теперь за нами кто-нибудь едет?
— Нет, — ответила Эстор.
Я прибавил газу и свернул направо.
— Ну а теперь? Кто-то едет за нами?
— Декстер, — буркнула Эстор.
Я съехал с дороги перед маленьким, ничем не выделяющимся домом, заехал двумя колесами на траву и затормозил.
— Ну теперь? Есть кто-нибудь? — спросил я, стараясь не слишком злорадствовать из-за того, что мне удалось с таким успехом доказать свою точку зрения.
— Нет, — прошипела Эстор.
— Да, — сказал Коди.
Я повернулся к нему, чтобы высказать все, что думаю, и замер. Сквозь заднее окно машины я увидел, как к нам медленно приближается автомобиль, находящийся сейчас в нескольких сотнях футов от нас. Садящееся солнце давало достаточно света, и я смог разглядеть отблеск красного. Машина продолжала ползти к нам сквозь тени узкой дороги. И, будто разбуженный происходящим, Темный Пассажир раскрыл свои крылья и прошипел что-то предупреждающее.
Не успев даже подумать, я надавил на газ. Колеса оставили глубокие следы на газоне, и мне едва удалось избежать столкновения с почтовым ящиком, появившимся перед машиной как раз в тот момент, кода я повернулся обратно к лобовому стеклу. Автомобиль слегка занесло, когда мы выехали на дорогу.
— Держитесь, — сказал я детям. С чувством, близким к панике, я погнал вперед по улице и свернул направо к шоссе номер один.
Красная машина была позади нас, но к тому времени, когда мы добрались до шоссе, мне удалось оторваться, и я быстро свернул направо, чтобы скрыться в транспортном потоке. Я снова начал нормально дышать и успел сделать пару вдохов, пока пробирался через три ряда быстро ехавших машин в дальний левый. Я проскочил светофор уже после того, как загорелся красный, и полмили гнал на большой скорости, до тех пор пока не увидел свободное место на встречной полосе и не свернул сквозь него налево, на тихую улицу жилого района. Через два квартала я вновь повернул налево и теперь ехал параллельно шоссе. Улица оказалась тихой и плохо освещенной, мы были одни на дороге, не наблюдалось даже велосипедистов.
