Собака даже не пыталась мне препятствовать. Наоборот, заинтересованная внезапным маневром, остановилась, то ли пропуская меня, то ли опасаясь, что я могу ее сшибить.
Несмотря на такую предусмотрительность со стороны животного, я все же зацепился ногой за страшную ношу, шмякнулся во что-то вязкое и мокрое, однако, сразу же снова вскочил на ноги и уже без помех вбежал в дом.
Истошный крик Ленки поднял бы и мертвого, а, так как я пока еще считал себя живым, то, не успев даже толком проснуться, попытался сразу вскочить на ноги. Однако я позабыл, что нахожусь в спальном мешке, и потому ничего хорошего из этой затеи не получилось.
Пока я выпутывался, не прекращающийся ни на минуту визг, теперь уже обеих девчонок, таки помог мне возвратиться к реальности. И все же, еще наполовину пребывая под жуткими ночными видениями, мне было как-то непривычно слышать нормальные звуки и вдыхать нормальный, хотя и протухший плесенью, воздух.
Игорю удалось высвободиться из спальника быстрей, и он, даже не взглянув на меня, помчался к выходу, дабы узнать причину переполоха. Настроен он, судя по резким движениям, был весьма решительным и я бы не позавидовал тому, кто посмел обидеть или напугать его жену.
Добежав до порога, Игорь вдруг резко остановился и словно остолбенел. Некоторое время он ничего не мог произнести, затем издал какое-то нелепое детское «ой!», его ноги подкосились и, чтобы не упасть, он прислонился к дверному косяку.
В таком беспомощном состоянии мне раньше никогда его видеть не доводилось.
Когда у меня, наконец, получилось справиться с непослушной постелью, я, предчувствуя что-то очень нехорошее, с опаской приблизился к двери. Выглянул из-за плеча Игоря на улице, и мне тотчас сделалось очень нехорошо.
Сказать, что мне стало страшно, значит, ничего не сказать. Слишком обычное и затертое слово, чтобы им можно было выразить то состояние шока, в которое я был повергнут. Вся трава вокруг дома оказалась усеяна темными пятнами, в которых я с ужасом узнавал разодранные куски человеческой плоти. Само же тело, которое лишь отдаленно напоминало всегда жизнерадостную и немножко глуповатую Валю, скомканной грудой лежало на тропинке между домом и колодцем. Именно там, где я ночью об него споткнулся.
Выходит, происходящее ночью, не было сном?
Увиденное, словно вырезанный кадр из кровавого «ужастика», поражало своей нелепой абсурдностью. Одно дело, лицезреть подобное на экране телевизора, посмеиваясь втихомолку над потугами режиссера застращать публику дешевыми трюками, и совсем другое - самому оказаться в эпицентре, вполне осознавая, что никаким фильмом здесь и не пахнет.
В голове не укладывалось, что такое может быть на самом деле и, все же, какая-то часть меня уже поверила и осознала свершившееся реальным.
Организм мгновенно выработал защитную реакцию. Ему трудно было удерживать в себе слишком много плохого, и он тотчас скрутил меня в рвотном спазме. Я не смог сопротивляться, не успел среагировать, и содержимое желудка струей вырвалось наружу, забрызгивая блевотиной черный от скопившейся грязи пол, мои брюки, кроссовки.
Мои спазмы передались Игорю. Он подал признаки жизни, и его тоже стало тошнить.
Лишь только Света и Лена продолжали с раскрытыми ртами, как полоумные, смотреть на растерзанное тело Валюши, вот только сил, чтобы кричать у них больше не осталось.
Внезапно что-то изменилось. Я ощутил это шестым чувством. Некая новая неприятность, хотя, что может быть страшнее уже свершившегося? Однако, что-то подсказывало, что именно так. Ведь теперь все касалось непосредственно меня.
Ничего толком не понимая, я выпрямился. Тошнота еще продолжала меня мучить и, хотя рвота прекратилась, я ощущал себя очень слабым и совершенно разбитым. Мне показалось странным, что Лена больше не смотрит на труп подруги. Наоборот теперь объектом ее, более чем пристального, внимания почему-то стала моя скромная персона. Глаза женщины были неестественно круглыми, выпяченными то ли от пережитого стресса, то ли от недоумения. А, скорей всего, и от того, и от другого.
- Ты?
Рык разъяренной тигрицы, наверное, показался бы мне менее страшным, чем этот тихий, едва слышный, голос женщины. Все дело в интонации, какой, был произнесен обращенный ко мне вопрос. Не знаю, чего в нем было больше: ярости или ненависти? Причем, совершенно для меня непонятных.
Светлана также посмотрела на меня и вздрогнула. Лишь только Игорь, еще не ощутивший перемены в общем настроении, продолжал тщетно бороться со скрутившей его хворью.
Под пытливым взглядом женщин, я невольно отступил назад, посмотрел себе под ноги.
И мне сразу стало все ясно.
Моя одежда и кроссовки были безнадежно испачканы кровью. Я вдруг со всей четкостью ощутил, что значит быть невинно приговоренным. Ведь мне теперь будет очень трудно объяснить друзьям (да и захотят ли они меня слушать), что к смерти Валентины я никакого отношения не имею.
- Девочки, вы чего…
Мой голос звучал жалобно и по предательски дрожал. Он был совершенно не таким, каким должен был быть в этот ответственный, можно сказать – решающий для меня, миг.
Мне вовсе не нужно было оправдываться. Наоборот, необходимо было срочно отыскать нужный тон, рассказать всем, что произошло со мной на самом деле, причем, подобрать такие слова, чтобы они убедили друзей в моей искренности. Вот только беда в том, что здравый смысл не всегда вовремя поспевает на помощь, а эмоции бывают способными сотворить злую службу и подтолкнуть человека на сотворение несусветной глупости.
В общем, я изначально избрал ошибочный путь. Я начал оправдываться, чем, в понятии моих друзей, фактически признал свою вину. И расплата наступила почти сразу.
Игорь, наконец-то, смог оторваться от своего увлекательного занятия. Он посмотрел сначала на девчонок, потом на меня. Я увидел, как на его лице отражается мучительный мыслительный процесс, происходящий в глубинах мозга. Потом он, вероятно, пришел к какому-то определенному выводу. Его глаза остекленели, и мне сделалось по настоящему жутко.
- Игорь, не надо! – услышал я умоляющий голос Светланы. – Это не он!
Я пытался отступить, рука моя конвульсивно дернулась вверх, чтобы защититься. Однако, движения мои были слишком медленны и неуверенные. Я еще не мог поверить, что Игорь, с которым мы столько лет были друзьями, способен меня ударить. И ошибся. Его кулак со свистом рассек воздух, соприкоснулся с моим подбородком, и я тотчас улетел в глубокий нокаут.
К трупу Валентины никто так и не смог прикоснуться. Слишком жуткое было зрелище. Единственное, на что удосужилась Светлана – это накрыть кровавые, уже начинающие попахивать останки одним из наших спальных мешков. Так тело и осталась лежать посреди двора, отданное на растерзание птицам и диким зверям. Мы же, словно чувствуя вину и желая укрыться от угрызений собственной нечистой совести, поспешили поскорей убраться из страшной деревни, даже в редких разговорах стараясь избегать упоминаний о происшедшей трагедии.
Мое положение в нашей компании стало совсем невыносимым. Конечно же, я сразу, как только был в состоянии, рассказал о том, что случилось ночью. Все сделали вид, что поверили. Только я чувствовал, что Игорь и Лена сторонятся меня, словно зачумленного. Только Светлана относилась ко мне с большим доверием. Ведь она тоже видела собаку и даже сражалась с нею. Но девушка была слишком подавлена случившимся, и не могла уделять мне больше внимания, чтобы я смог оценить ее к себе расположение и перестал чувствовать себя изгоем.
У «Газели», когда мы к ней приблизились, нас ожидало новое потрясение. Все стекла автомобиля оказались разбитыми, а кузов – во вмятинах, словно некто долго стучал по нему булыжником. Да так оно, впрочем, и было. Потому что орудие разрушения валялось рядом: большой обломок гранита со следами стеклянной крошки и синей краски на острых краях.
Игорь посмотрел на меня таким взглядом, что мне сразу захотелось сделаться очень маленьким и незаметным. Несомненно, он подумал, что это я поиздевался над машиной, в отместку за то, что они не дождались нас со Светланой. Мы ведь честно рассказали, что провели ночь в «Газели», и для этого нам пришлось сломать дверцу.
Мне опять приходилось надеяться лишь на заступничество девчонки. Заклейменному предыдущим тяжким подозрением, самому мне оправдаться было невозможно.
И вдруг я понял, что на этот раз и Светлана не сможет обеспечить мне полного алиби. Ведь она вправе подозревать меня в новом преступлении наравне с остальными.
Когда мы вчера утром отошли на порядочное от «Газели» расстояние, мне пришлось возвращаться к ней. Что-то я позабыл взять. Что именно, сейчас и не вспомню. Да и не суть это важно. Того времени, что я отсутствовал, с избытком хватило бы, чтобы разгромить машину.
