Джон Катценбах - Особый склад ума

А Пятьдесят первый штат ждал людей иного рода.

Там нужно было платить высокие налоги. Жилье стало стоить непомерно дорого.

Но что важнее всего, Западная территория отличалась своими законами, которые, по существу, не оставляли камня на камне от права на частную жизнь и отменяли основные гражданские права. Контроль за въездом и выездом тоже осуществлялся чудовищный. Первая поправка к Конституции США[17] не то чтобы отменялась вообще, но ее смысл невероятно сузили и ограничили самым волюнтаристским образом. Четвертая[18] и Шестая[19] поправки обрели новый смысл.

«Это место не для меня», — в свое время решил Джеффри. Но тогда точно не знал почему.

Он поднял воротник куртки и, ускорив шаг, пошел дальше по улице.

«Не слишком-то много ты знаешь о Новом Свете», — думал Клейтон. И тут понял, что как раз сейчас ему выпал случай узнать побольше.

Минуту он размышлял над тем, каким должен быть человек, способный согласиться на подобную сделку: свобода в обмен на защиту.

Однако то, что им и в самом деле давалось взамен, звучало заманчиво: безопасность.

Гарантированная безопасность. Абсолютная безопасность.

Америка Нормана Роквелла.[20]

Америка Эйзенхауэра 1950-х.

Забытая Америка.

И в этом, подумал он, и состояла проблема агента Мартина.

Он крепче прижал к себе папку, которую нес под мышкой, и подумал: проблема эта стара. Стара как мир. Что бывает, когда лис повадится ходить в курятник? Он улыбнулся себе под нос. Тогда добра не жди.

В вестибюле библиотеки жили несколько бездомных. Войдя, он поздоровался, и те его узнали.

— Ну что, профессор, пришли нас навестить? — спросила одна женщина, у которой не было передних зубов. Спросила и громко расхохоталась.

— Нет. Зашел почитать книжки.

— Скоро они вам больше не понадобятся. Помрете, как и все те, про кого читаете. Тогда сможете узнавать про смерть прямо из первых рук. Верно, профессор?

Она снова расхохоталась и подтолкнула локтем сидевшего рядом с ней пожилого мужчину, который встряхнулся от толчка, отчего его рваные, покрытые грязью лохмотья зашуршали.

— Профессор не изучает мертвецов, ты, старая карга! — одернул он ее. — Он изучает убийц, верно?

— Верно, — отозвался Джеффри.

— О-о-о, — произнесла женщина, широко улыбаясь. — Тогда, значит, ему не обязательно умирать самому, чтоб все проверить. Нужно просто убить кого разок-другой, и все. Так вот что вам интересно? Как убивают.

Джеффри подумал, что логика у старой карги так же хромает, как и, должно быть, она сама. Вместо ответа, он вынул из бумажника двадцатидолларовую купюру:

— На́ вот. Там у «Антонио» сегодня не такая уж и большая очередь. Купи себе пиццы. — Он бросил банкноту ей на ладонь.

Старуха быстро зажала ее пятерней, похожей на клешню.

— Этого хватит лишь на самую маленькую, — сказала она, внезапно обозлившись, — и только с одним видом начинки. Мне нравится с колбасой, а он, — тут она снова ткнула своего приятеля локтем под ребра, — любит с грибами.

— Прошу прощения, — ответил Джеффри, — больше не могу.

В ответ старая нищенка не то хихикнула, не то хмыкнула, переходя, однако, на явно более дружелюбный тон.

— Обойдемся без грибов, — буркнула она.

— А я люблю с грибочками, — жалобно прогундосил мужчина. Глаза его вдруг наполнились слезами.

Джеффри отвернулся и прошел через двойные стальные двери к библиотечному пункту проверки документов, защищенному от возможного нападения перегородкой из пуленепробиваемого стекла. Сотрудница библиотеки улыбнулась ему и помахала рукой, после чего он сдал ей оружие. Она указала на боковую комнату:

— Ваш друг ждет вас там. — Ее металлический голос, доносившийся через переговорное устройство, казался далеким и незнакомым. — Этот ваш приятель, — добавила она, улыбаясь, — никак не хотел расставаться со своим арсеналом.

— Он полицейский, — пояснил Джеффри.

— Ну так, значит, теперь его можно считать разоруженным полицейским. У нас в библиотеке не может быть оружия. Только книги. — Она была постарше Клейтона, и он подозревал, что свободное время она проводит, удобно устроившись за стеллажами и почитывая какой-нибудь роман о далеком прошлом Америки. — Когда-то, давным-давно, книг было больше, чем пистолетов, — проворчала она себе под нос, а потом, подняв голову, чтобы видеть лицо собеседника, спросила: — Разве не так, профессор?

— Когда-то, давным-давно, — ответил он.

Женщина покачала головой:

— Идеи бывают опаснее пуль. Просто они убивают не сразу.

Он с улыбкой кивнул. Женщина отвернулась к экранам, в режиме реального времени охранявшим ее безопасность, и одним глазом наблюдала за Клейтоном, а другим смотрела в компьютер с электронной книгой. Джеффри прошел через кольцо металлоискателя и вошел в зал периодики.

Агент был там один. Он сгорбился в чересчур мягком кресле, и было видно, что сидеть ему неудобно. Однако, заметив Клейтона, он в один миг оттолкнулся от кресла, энергично поднялся и подошел к нему.

— Не люблю сдавать оружие, даже в библиотеке, — признался он, и по лицу его скользнула кривая улыбка.

— Да, леди на пропускном пункте уже на вас пожаловалась.

— С «у́зи»[21] наперевес, она вольна молоть, что ей вздумается.

— В этом есть доля истины, — согласился Джеффри. Затем он сунул кожаный портфель с лежащими внутри тремя папками агенту Мартину. — Вот ваши досье. Как уже было сказано, без дополнительной информации по этим убийствам я ничем не могу вам помочь. Так что передать ее мне в ваших же интересах.

На эти слова полицейский предпочел ничего не ответить. Вместо этого он сообщил:

— Я уже переговорил с деканом факультета психологии. Он дал добро на ваш немедленный отъезд. Вы получаете отпуск. Вот тут я написал имена профессоров, которые дочитают ваш курс. Возможно, вы захотите обсудить с ними какие-то детали до того, как мы отправимся в путь.

Джеффри открыл рот от удивления и, заикаясь, выдавил из себя:

— Какого черта? Я никуда не собираюсь ехать. Вам никто не давал права кому-либо звонить и о чем-то договариваться. Я уже сказал вам, что не собираюсь помогать и не намерен менять своего решения.

Проигнорировав возражения Клейтона, агент Мартин продолжил:

— Однако я не знал, что́ мне следует сказать вашим подружкам. Решил, что, может, вам сперва самому захочется им что-то сказать. Придумать какое-нибудь логичное объяснение. Ну, в общем, что-то соврать. Потому что мне чертовски не хочется, чтобы вы сказали им или кому-то еще правду о том, над чем вам придется работать и где именно. Ваш заведующий кафедрой, например, убежден, что вас вызвали в Вашингтон. Пускай он так и останется в этом своем заблуждении, лады?

— Да пошел ты! — зло прервал его Джеффри. — Я умываю руки.

Агент Мартин грустно улыбнулся.

— Не думаю, что мы подружимся, — заметил он. — Надеюсь, однако, со временем вас восхитят некоторые из моих наиболее исключительных качеств… ну хотя бы оценить их вам все-таки придется… Да нет, вряд ли. Пожалуй, друзьями мы с вами все-таки не станем. Но это, в конце концов, не так уж и важно. Так ведь, профессор? Главное ведь сейчас вовсе не это, а нечто совсем другое.

Джеффри покачал головой:

— Забирайте свои чертовы папки. Желаю вам удачи.

Он уже стал поворачиваться, чтобы уйти, как вдруг почувствовал, что агент крепко ухватил его за руку. Мартину было не занимать силы, и он стиснул руку Клейтона с такой мощью, словно хотел сказать, что с ним шутки плохи, хотя в данный момент причиняемая им боль вполне адекватна создавшейся ситуации. Джеффри попытался вырваться, но это ему не удалось. Агент Мартин притянул его поближе к себе и с горячностью зашептал прямо ему в лицо:

— Хватит спорить, профессор. Дебаты закончены. Вы станете просто делать то, что я скажу, потому что, как мне сдается, вы единственный человек в этой поганой стране, который может сделать то, что мне нужно. Так что я больше не задаю вопросов. Теперь я приказываю. Я говорю, а вы просто слушаете. Понятно, профессор?

Угроза в его голосе показалась Клейтону едва ли не осязаемым. Он чувствовал ее кожей, как жар солнца в безоблачный летний день. Собрав силы, он постарался обуздать страх и сохранить самообладание.

— Хорошо, — медленно выдавил он из себя. — Говорите то, что, по вашему мнению, мне нужно знать.

Агент отступил назад и знаком указал на стол и стоявшее рядом с ним кожаное кресло. Джеффри шагнул вперед и, пододвинув кресло, уселся в него, после чего сухо произнес:

— Начинайте.

Мартин опустился на стоявший неподалеку деревянный стул с высокой прямой спинкой и, открыв портфель, извлек из него все три папки. Он сердито посмотрел на Джеффри и бросил на стол перед ним одну из них.