Лекс уселся рядом с братом и сунул ему в руку бутылку пива — одну из двух, предусмотрительно захваченных им из холодильника.
— А я ждал тебя только завтра, — с усталой улыбкой сказал Фабель.
— Знаю. Но я попросил шеф-повара поработать немного за меня. Он и Ханна смогут продержаться до моего возвращения. С помощью всего остального персонала, естественно.
Фабель понимающе кивнул. Лекс владел рестораном и гостиницей на острове Силт, неподалеку от границы с Данией.
— Как мамочка?
— Отлично. Нет, честно. Возможно, ее выпишут уже завтра. Как говорят медики, это был микроинфаркт.
— Время для визита слишком позднее, — сказал Лекс. — Я двинусь к ней с утра.
Фабель посмотрел на брата и сказал:
— Чем старше годами, тем моложе сердцем.
Это была обычная фраза, которую он употреблял, встречаясь с Лексом. Они были совершенно не похожи друг на друга. Фабель являл собой образчик нордического немца, в то время как в Лексе доминировали черты кельтских предков их мамы. Ростом он значительно уступал брату, а его голову украшала густая темная шевелюра. Но основное различие между братьями состояло не в их внешности. Фабель частенько завидовал легкому подходу и тому юмору, с которыми Лекс относился к жизни. Улыбка у Лекса появлялась гораздо чаще, чем у младшего брата, что оставило следы на лице в виде морщинок вокруг глаз. Создавалось впечатление, что его глаза постоянно смеются. Чувству юмора Лекса можно было только позавидовать.
— Как поживают Ханна и ребятишки? — спросил Фабель.
— Как нельзя лучше. В доме, и тебе это известно, царит вечный хаос. Но все здоровы, а для отеля и ресторана выдался удачный год. Когда же ты наконец продемонстрируешь нам своего сексапильного психиатра?
— Надеюсь, скоро. Но у меня сейчас на руках абсолютно свинское дело, а у Сусанны, насколько я знаю, куча работы… но, если повезет, мы скоро к вам заедем. Только Богу известно, как мне нужно отвлечься.
Лекс сделал здоровенный глоток пива, повернулся лицом к брату, положил руку ему на плечо и сказал:
— У тебя очень усталый вид, Йен. То, что случилось с мамочкой, было для нас всех страшным ударом. Мне очень тяжко и не будет лучше, пока я завтра ее не увижу.
— У меня был шок, Лекс, — произнес Фабель, глядя брату в глаза. — Я сразу вспомнил тот звонок… о папе. Я никогда не задумывался о том, что может наступить время, когда рядом с нами не будет мамы.
— Понимаю. Но по крайней мере мы теперь знаем, что это было не так серьезно.
— На этот раз, — заметил Фабель.
— В жизни, Йен, множество мостов, по которым нам приходится шагать, когда они оказываются на нашем пути. Ты всегда был воителем, Йен. И жутко серьезным ребенком, — с неожиданным смехом закончил старший брат.
— А ты, Лекс, напротив, никогда серьезным не был. И остался ребенком до сей поры, — сказал Фабель без какого-либо намека на осуждение.
— Но дело не только в болезни мамочки, — продолжал Лекс. — Ты весь на взводе. Я это нутром чую. Больше на взводе, чем всегда.
Фабель в ответ пожал плечами. Огни парома скрылись за мысом, оставив звезды сверкать на ночном небе.
— Как я уже сказал, Лекс, у меня на руках очень сложное дело. Мягко говоря.
— Почему бы тебе, Йен, хотя бы для разнообразия не рассказать мне о нем? Ты никогда не делишься со мной своими проблемами. Ренату ты тоже в них не посвящал. Думаю, что это создавало дополнительные сложности в ваших отношениях.
— Проблема в наших отношения состояла в том, — с печальным вздохом произнес Фабель, — что она начала трахаться с кем-то другим. И в результате я потерял дочь. Но возможно, ты и прав, — продолжил он, повернувшись липом к брату. — Дело в том, что я вижу мир по-иному. Я знаю, как могут поступать люди по отношению к своим ближним. Ты можешь прожить жизнь, не увидев этих поступков и даже не узнав о них. Я не рассказываю об этом только потому, чтобы оградить людей, а не потому, что не считаюсь с их мнением. Рената так и не смогла этого понять. Не могла она понять и того, что мне иногда приходится отдавать расследованию все свои силы. Все силы, все внимание, все время… Это мой долг перед жертвами и их близкими. Может быть, поэтому мы так хорошо уживаемся с Сусанной. Как судебный психиатр, она копается в той же грязи, что и я. Она знает, какая это дерьмовая работа и что эта работа может сделать с человеком, который ею занимается. Рената думала, что это нечто вроде игры. Я сражаюсь с плохими парнями. Своего рода соревнование. А то, что я делаю, вовсе не похоже на состязание, Лекс. Это не схватка умов, брат. Мне приходится сражаться со временем и с очень нездоровым разумом, чтобы успеть схватить преступника прежде, чем он повстречает очередную жертву. И моя главная задача заключается в том, чтобы спасти жизнь, а не в том, чтобы схватить преступника.
— Не знаю, как ты можешь делать это, — вздохнул Лекс. — Но понимаю, почему ты это делаешь. Однако не могу взять в толк, как ты ухитряешься справиться с той болью и тем ужасом, с которыми тебе ежечасно приходится сталкиваться.
— Иногда мне это не удается, Лекс. Возьмем, к примеру, это дело. Все началось с девушки… лет пятнадцати, может быть, шестнадцати. Задушена и брошена на берегу Эльбы. Девчушка, как Габи. Или как твоя Карин. Погублена юная жизнь. Но и это не все. Убивший ее мерзавец оставил нам записку с именем другой девочки… девочки, пропавшей три года назад. Ты понимаешь, как это жестоко? Поступок очень нездорового и страшно жестокого человека, сознательно бьющего в самое сердце и без того страдающей семьи.
— И ты уверен, что это действительно другая девушка?
— Почти уверен. Но чтобы убедиться в этом окончательно, мне придется подвергнуть семью новому испытанию — провести анализ ДНК.
— Боже, — сказал Лекс и взглянул на черные бархатные волны за дюнами. — Так ты считаешь, что тот, кто убил девушку на берегу, убил и пропавшую три года назад девочку?
— Да, это более чем возможно, — пожал плечами Фабель.
— Выходит, что ты опять бежишь наперегонки со временем: тебе надо его обезвредить, прежде чем он убьет следующую девочку.
— Да, примерно так.
— Становится холодно, и мне срочно требуется еще одно пиво. — Лекс поднялся на ноги, хлопнул брата по плечу и добавил: — Пошли в дом.
Прежде чем встать, Фабель бросил еще один взгляд на дюны, на море за ними, а затем следом за братом начал спуск с дамбы, чтобы вернуться в дом их общего детства.
15.30, пятница 19 марта. Норддейч, Восточная Фризия
Спал Фабель плохо. Ему приснилась юная Хильке Тетьен. Девушка бежала по берегу, маня его за собой. Затем она скрылась за дюной, а когда Фабель преодолел песчаную гору, он увидел, что на песке лежит и смотрит на него немигающими лазоревыми глазами вовсе не Хильке, а та, другая, которую они нашли на берегу Эльбы.
С утра он и Лекс отправились в Норден — навестить матушку. Доктор сказал, что мама чувствует себя достаточно хорошо и ее можно выписать, однако в течение нескольких дней ее должен будет посещать врач. Когда они шли к машине, чтобы отправиться домой, Фабель с болью в сердце думал о том, какой хрупкой выглядит мама. Лекс сказал ей, что побудет с ней пару дней, пояснив, что Йену надо быть в Гамбурге, поскольку он ведет очень важное дело. Фабель был благодарен Лексу, что тот снял с него бремя забот, но в то же время чувствовал себя немного виноватым.
— Не беспокойся, — сказала мама. — Ты же знаешь, что я терпеть не могу суеты и шума по пустякам. Со мной все будет в полном порядке. Ты сможешь навестить меня в следующий уик-энд.
Оказавшись на автобане А-28, Фабель позвонил в Полицай президиум Вернеру. Вернер спросил, как чувствует себя матушка Фабеля, после чего они принялись обсуждать ход расследования.
— Меня известили из Института судебной медицины о том, что ДНК девушки не соответствует образцам, взятым у фрау Элерс. Мы не знаем, кто она, но это определенно не Паула Элерс.
— Насколько продвинулась Анна в идентификации тела?
— Никаких результатов. Она расширила поиски, и выявилась парочка обнадеживающих случаев. Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что к нашему делу они отношения не имеют. Со времени твоего отъезда она только этим и занимается… Вчера торчала на службе до глубокой ночи. Да, кстати, когда Меллер звонил, чтобы сообщить результаты анализа ДНК, он сказал, что ему хотелось бы обсудить с тобой кое-какие результаты вскрытия. Этот упертый мерзавец мне ничего не захотел сообщить… Ты же его знаешь. Сказал, что отчет ко времени возвращения будет на твоем столе. Я же сказал ему, что ты попросил меня передать тебе основные положения заключения.
— Ну и чем же он соизволил с тобой поделиться?
— Меллер сказал, что девушке лет пятнадцать-шестнадцать. На трупе имеются признаки трудного детства. Скверные зубы, следы переломов и все такое.
