— Доктор Уилкокс, вы были знакомы с доктором Лиллиан Мэдден?
— Нет.
— Вы обращались к ней за консультацией?
— Нет, я не был ее пациентом и не помню, чтобы когда-либо встречал ее.
Врет, подумал Томми.
Николас Тодд позвонил Эмили в девять пятнадцать в воскресенье.
— Надеюсь, наш договор в силе? — спросил он.
— Разумеется. В «Старой мельнице», говорят, там сказочно кормят. Я заказала столик на час.
— Отлично. Я заеду около половины первого. Да, я вас, случайно, не разбудил?
— Я уже прогулялась до церкви и обратно, а она в полутора километрах от моего дома. Это ответ на ваш вопрос?
— Это неприкрытое хвастовство. А теперь объясните, как к вам проехать.
Ровно в двенадцать тридцать в дверь Эмили позвонили. Открыв, она вдруг поняла, что со звонка Ника в пятницу с нетерпением ждет встречи с ним. Он мило улыбнулся и прошел в дом. Она с удовольствием отметила, что одет он неформально: куртка, брюки, свитер с высоким воротом.
— Мы, наверное, целый месяц не виделись?
— Да, около того. Последние недели в Олбани я работала дни и ночи напролет, приводила в порядок дела.
— И с тех пор, как я понимаю, отдохнуть не удалось.
— Мягко говоря. Хотите посмотреть дом?
— Конечно. Дом потрясающий.
Она провела его по всем комнатам, а потом они отправились в ресторан. Столик в «Старой мельнице» стоял так, что им был виден пруд с лебедями. Официантка принесла две «кровавых Мэри» и подала меню.
— Мы закажем чуть позже, — сказал Ник.
Приняв приглашение работать в фирме, Эмили три или четыре раза ужинала с Ником и Уолтером, но наедине с Ником оказалась впервые. Он мило улыбался, но чувствовалось, что ему не по себе. Она ли тому причиной или у него личные проблемы? Эмили знала, что он не женат.
— Хотелось бы мне знать, о чем вы думаете, — прервал ее размышления Ник. — Вы так погружены в себя.
Эмили решила действовать напрямик:
— Мне кажется, вы чем-то обеспокоены, и боюсь, что это связано со мной. Вы действительно хотите, чтобы я у вас работала?
— Хочу ли я, чтобы вы работали в нашей фирме? Разумеется! Честно говоря, я был бы счастлив, если бы вы приступили завтра же. Кстати, поэтому-то я и приехал. — И Ник рассказал ей о принятом им решении.
Узнав, что Ник собирается оставить фирму, Эмили расстроилась — она так мечтала работать с ним.
— И куда же вы намерены податься? — спросила она.
— В администрацию федерального прокурора. Убежден, что это место как раз для меня. Но боюсь, мне не удастся уговорить вас выйти на работу на следующей неделе.
— Ваш отец будет очень недоволен?
— Он, конечно, расстроится, что вы не выйдете до первого мая, но ему придется с этим смириться. Равно как и мне.
Около четырех Ник привез Эмили домой и проводил ее до крыльца.
— У вас хорошая сигнализация? — спросил он.
— Отличная. А завтра мой приятель из Олбани установит и камеры наблюдения.
— Понимаю вас. После того, что вы пережили в Олбани...
Она открыла дверь. Конверт на полу в холле они увидели одновременно.
— Кажется, вам оставили записку, — сказал Ник и наклонился поднять конверт.
— Берите за уголок. Там могут быть отпечатки пальцев. — Эмили не узнавала собственного голоса — таким он был испуганным.
Из конверта выпала фотография. На ней была Эмили на пороге церкви, а ниже подпись: «Помолись за себя».
26 марта, понедельник
Глава шестая
С нетерпением жду того, что, насколько я понимаю, начнется сегодня днем. И очень рад, что получателем моего сообщения будет Эмили Грэм.
Скоро ей доставят почту.
Как я и предполагал, вопросы о шарфе задавали, но я уверен: никто не знает, в чьих руках он оказался в тот вечер.
Марте он понравился. Я слышал, как она говорила Рейчел, что у нее очень красивый шарф. Помню, в тот самый момент я подумал, что Марта сама выбрала орудие собственной смерти.
Ведь шарф не так уж отличается от пояска, который пережал горло Мадлен.
В воскресенье Томми собрался уходить с работы, когда позвонила Эмили Грэм. Они с Питом помчались в Спринг-Лейк и забрали у нее конверт и фотографию.
В понедельник утром Томми с Питом отправились к прокурору и ввели его в курс последних событий — Эллиот Осборн в пятницу вечером уехал в Вашингтон и ни о чем не знал. Томми сообщил ему об убийстве доктора Мэдден и о встрече в доме Уилла Стаффорда.
— Это шарф миссис Уилкокс. Она утверждает, что попросила мужа положить его к себе в карман, а он говорит, она велела оставить его рядом с ее сумочкой.
Осборн задумчиво барабанил пальцем по столу.
— Шарф довольно длинный. Вряд ли он поместился бы в карман летнего пиджака.
Томми кивнул:
— Я тоже об этом подумал. К тому времени, когда его использовали, чтобы задушить Марту, часть от него уже была отрезана. С другой стороны, Уилкокс солгал жене, сказав, что звонил Лоуренсам. Он объяснил это тем, что Марта к тому времени уже исчезла и он не хотел беспокоить их по пустякам.
— А что нам известно про этого Уилкокса?
Пит Уолш достал блокнот:
— Серьезная академическая карьера. Закончил ее ректором Инок-колледжа. На пенсию ушел рано, двадцать лет тому назад. Будучи ребенком, проводил лето в Спринг-Лейке, поэтому и решил здесь поселиться. Регулярно публикуется в научных журналах. В Спринг-Лейке слывет кем-то вроде городского архивариуса.
— Что очень подходит под теорию Эмили Грэм, которая убеждена, что убийца Марты имел доступ к каким-то записям о женщинах, убитых в конце девятнадцатого века, — вставил Томми Дагган. — Готов поклясться, Уилкокс лжет, когда говорит, что не знал доктора Мэдден. Я хочу покопаться в его прошлом. Уверен, что там немало темных пятен.
Далее Томми и Пит рассказали Осборну о воскресном звонке Эмили Грэм.
— У нее потрясающее самообладание, — сказал Томми. — Когда мы приехали, она была бледна как смерть, но держалась стойко. Она считает, что кто-то решил еще раз сыграть в игру, в которую с ней играли в Олбани. Я также побеседовал с Mapти Бровски. Это детектив, который занимался в Олбани делом о преследовании Грэм.
— И что он сказал? — спросил Осборн.
— Он возобновил расследование. У него на подозрении двое: бывший муж Эмили Грэм и тот тип, которому она помогла избавиться от обвинения в убийстве.
— А ты что скажешь?
— Лучший вариант: розыгрыш, — сказал Томми. — Какие-нибудь подростки узнали, что Эмили подвергалась преследованиям, и решили позабавиться. Худший вариант: тот, кто убил Марту Лоуренс, играет с Грэм, как кошка с мышкой.
— Какой из вариантов ты выбираешь?
— Розыгрыш. А вот убийство доктора Мэдден наверняка связано с делом Марты Лоуренс. Готов биться об заклад: убийца Марты был пациентом доктора Мэдден и опасался, что она о нем расскажет. Не думаю, что он полный кретин и стал ошиваться около дома Эмили Грэм — слишком велик риск, что его заметят.
— А если в Спринг-Лейк приехал настоящий преследователь Грэм?
— Извините, что прерываю вас, — сказала по интеркому секретарша Осборна, — но звонит мисс Эмили Грэм. Говорит, что ей срочно нужен детектив Дагган.
Томми схватил трубку:
— Дагган слушает. — Он сразу нахмурился. — Сейчас будем, — сказал Дагган и, повесив трубку, взглянул на Осборна. — С утренней почтой ей пришла неприятная открытка.
— Опять преследователь? Снова ее снимок?
— Нет, рисунок. Две надгробные плиты. На одной написано: «Карла Харпер». А на второй — «Летиция Грегг». Если верить рисунку, обе похоронены в Спринг-Лейке, на заднем дворе дома номер пятнадцать по Ладлем-авеню.
Утро понедельника началось у Эрика Бейли рано — его пригласили выступить по местному телевидению. Эрик, худенький и невысокий, вихрастый, в очках без оправы, внешность имел самую непрезентабельную. В голосе проскальзывали нервные, визгливые нотки.
Ведущий утренних новостей, увидев Бейли в списке гостей, язвительно заметил:
— Когда этот тип появляется на экране, раздается оглушительный щелчок — телезрители Олбани дружно переключаются на другие каналы.
— Многие в городе вложили деньги в его компанию, — возразил коммерческий директор. — Последние полтора года акции падали в цене. А теперь Бейли утверждает, что его новое программное обеспечение произведет революцию в компьютерном мире. Может, он и похож на говорящего бурундука, но послушать его стоит.
— Благодарю за комплимент. И вас, и вас.
Никто не заметил, как в студию вошел Эрик Бейли. Он улыбнулся уголком рта, словно наслаждаясь общим смущением, и добавил:
— Я подожду в гримерной, пока вы все подготовите.
Камеры наблюдения, которые Эрик собирался установить в доме Эмили, уже лежали в фургоне, и сразу же после интервью он отправился в Спринг-Лейк. Он знал, что не стоит гнать слишком быстро. Но злость и обида были столь велики, что его так и подмывало вдавить педаль газа в пол. На все насмешки, на все издевательства он хотел отвечать одним — нагонять на людей страх.
