— Всегда что-нибудь может случиться. Я хочу сказать, ты ведь имеешь дело не с совсем нормальными людьми.
— Вот тут ты совершенно права.
Может, если поддакивать, она наконец замолчит.
— Знаю, я Наладчику Джеку обязана, но...
— Ты ему абсолютно ничем не обязана.
— Нет, обязана. Благодаря ему Вики жива. Сумасшедший индус убил Грейс, Нелли и, если бы на твоем месте был кто-то другой, скормил бы тем самым тварям и Вики...
Джиа содрогнулась, прижалась к нему.
Он закрыл глаза, вспоминая кошмар... Кусум Бахти явился из Бенгалии, исполняя обет кровной мести семейству Вестфален, уходивший во времена давней вражды. После гибели своих теток Грейс и Нелли Вики осталась единственной представительницей рода Вестфален.
Стремясь выполнить клятву, Кусум почти добрался до нее.
— По-моему, старикан Н. Дж. точно в таком же долгу перед Джиа. Если бы ты в тот вечер сюда не пришла...
Спасая Вики, Джек был тяжело ранен. Потерял много крови, ослаб, не мог добраться по комнате до телефона. Если бы Джиа не заглянула проведать его, не отвезла к доку Харгесу...
— Я бы сказал, мы квиты.
И почувствовал, как ее голова дернулась у него на плече.
— Нет. Тебя кто угодно нашел бы и доставил в больницу. А спасение Вики... Будь ты плотником или печатником, даже копом, а не самим собой... она бы погибла. Поэтому я кажусь себе лицемеркой, уговаривая тебя сбросить одежку Наладчика Джека...
— Ну ладно. Не надо изображать меня каким-то Бэтменом.
— Пусть не в щелке между стропилами, но все-таки ты глубоко прячешься, правда?
— Я не борец с преступностью. Джиа, ты одна из немногих известных мне людей, не совершивших каких-нибудь преступлений. Я занимаюсь делом. Бизнесом. Предлагаю услуги за деньги.
— Вчера не взял.
— И посмотри, что из этого вышло. Одна бесплатная услуга, и я сразу Бэтмен. Или какой-нибудь благотворитель, которых вечно показывают по ТВ. Поэтому никогда не работаю даром. Как только пройдет слух, каждый будет надеяться, что я исключительно ради него подставлю задницу под пули.
Джиа подняла голову, усмехнулась:
— Ну конечно, какой ты крутой.
Он пожал плечами:
— Когда речь идет о деньгах, все дерьмо остается в руках.
— Занимаешься своим делом только ради денег.
— Если у кого найдется копейка, у меня найдется идейка.
Она улыбнулась еще шире:
— Ничего не принимаешь близко к сердцу.
Джек изобразил ответную улыбку:
— Пустишь слезу — останешься дураком на возу.
Она накрыла ладонью кровоподтек на груди.
— Еще одна рифма, нажму красную кнопку — как следует.
Он попробовал перевернуться, она не пускала.
— Ладно. Если перестанешь, и я перестану.
— Принято. Только признайся, что переживаешь.
— Стараюсь исключать эмоции. Это опасно.
— О чем я и говорю. Ты ставишь себя на место каждого клиента.
— Позволь, пожалуйста, поправить: «заказчика». У адвокатов и банкиров клиенты. У меня заказчики.
— Хорошо. Заказчика. Я имею в виду, ты не станешь работать на каждого, у кого случайно хватит денег.
— Смотря по обстоятельствам. — Джек все хуже себя чувствовал. Хотелось закрыть тему. — То есть я должен убедиться, что способен уладить дело, иначе мы оба попусту потратим время. Я просто мелкий предприниматель, Джиа.
Она со стоном откинулась на спину.
— Ничего себе мелкий предприниматель — который никогда не платит налогов, не имеет номера социального страхования, живет под дюжиной чужих фамилий...
— Налог с оборота плачу... иногда.
— Пойми, Джек, эта белиберда с Наладчиком ничего тебе не дает, ты просто к ней пристрастился.
Ему не понравилась мысль, будто он попросту пристрастился к адреналину, хотя, может, так оно и есть. Надо признаться, оставив вчера вечером перед Центром подонка с украденными игрушками, чувствовал щекочущую дрожь во всем теле. Даже не понимал, что довольно тяжело пострадал, пока домой не вернулся.
— Может, да, может, нет. Допустим, я уйду на покой, сброшу «одежку Наладчика Джека», по твоему живописному выражению, что потом?
— Начнем настоящую совместную жизнь.
Он вздохнул. Совместная жизнь с Джиа и Вики... вот это в самом деле заманчиво.
И чертовски непривычно. Лет в двадцать он даже не мыслил себя женатым, ведущим какой-нибудь традиционный образ жизни. Стать отцом? Невозможно!
Все изменила близость с Джиа, любовь к Вики. Хочется, чтобы они всегда были рядом, чтобы он всегда был рядом с ними.
Только не так это просто.
— Хочешь сказать, поженимся?
— Хочу сказать, поженимся. Что тут такого страшного?
— Я говорю не о свадьбе. И конечно, не об обязательствах. Но тащиться в муниципалитет, регистрироваться под своим именем... — Он изобразил легкий приступ апоплексии. — О-о-ох!
— Возьми какое-нибудь другое... Выберем самое подходящее к Джиа и Вики, и все. В чем проблема?
— Разве нельзя просто жить вместе? — спросил Джек, заранее зная ответ. Ну, хотя бы покончено с вопросом о его деятельности.
— Конечно. Как только Вики вырастет, уйдет, замуж выскочит, заживет своей жизнью. До тех пор ее мамочка не спутается ни с кем, даже с тем самым Джеком, которого Вики с мамочкой так сильно любят.
Джиа — художница, давно живет в Манхэттене, до мозга костей горожанка, и все-таки из глубины ее существа нередко выглядывает девчонка с фермы из Айовы.
И замечательно. Именно эта девчонка с фермы придает ей привлекательность, уникальность, превращает в настоящую Джиа.
Проблема даже не в регистрации. Официально оформленным отношениям реально препятствует только Наладчик Джек. Ибо, как только он переберется к Джиа и Вики — или наоборот, — сразу станет уязвимым. Занимаясь такими делами, разумеется, наживаешь врагов. Как ни старайся, в определенной степени неизбежно засвечиваешься. Немало сердитых ребят знают его в лицо. Частенько то один, то другой выясняет и адрес. Дальше, как правило, следуют неприятности. Пока Джек живет один, пока изо всех сил старается не появляться на людях с теми, кто ему дорог, сердитым ребятам приходится разбираться с ним лично. Очень хорошо. Можно справиться. И он справляется. Большинство ребят никогда уже не возникают.
Если же Джиа и Вики с ним свяжутся, охота начнется за ними.
Как с этим справиться, совершенно неясно.
Если кто-то из них пострадает каким-нибудь образом из-за него...
— Хорошо, — продолжал он. — Я бросаю дела, и мы женимся. Что потом?
— Будем жить.
— Легко тебе говорить. Ты будешь выдумывать книжные обложки, писать картины, а я? Что мне делать в честном мире? Я больше ничего не умею.
Джиа приподнялась на локте, внимательно на него глядя.
— Потому что никогда ничего другого не пробовал. Джек, ты умный, изобретательный, интеллигентный мужчина с крепким телом. Можешь делать что хочешь.
Хочу делать то, что делаю, подумал он.
— А как же украденные игрушки? Если бы я бросил дело и мы поженились, как бы ты решила проблему? — Он игриво ее подтолкнул. — А? Как? Куда обратилась бы?
— Попросила бы, чтобы ты их нашел.
Джек изумленно взглянул на нее. Ни намека на каверзу, никаких признаков шутки. Абсолютно серьезно.
— Я один из присутствующих в этой комнате вижу маленькое противоречие?
— Нет, — сказала она. — Я лицемерка, честно признаюсь. Хочу, чтобы ты был Наладчиком Джеком исключительно для меня.
Он лишился дара речи. Ну что тут скажешь?
В минуту молчания из передней комнаты просочился тихий утробный смех. Он почувствовал, как рука Джиа покрылась гусиной кожей.
— Господи боже мой! Слышишь?
— Всего-навсего телевизор. Наш старый приятель Дуайт.
Продолжая ретроспективный показ фильмов Дуайта Фрая, крутили «Дракулу». Перед глазами Джека во всех деталях предстал шедший сейчас эпизод, один из самых любимых на все времена: корабль, доставляющий графа в Англию, выброшен на берег, в живых остается один только Рэнфилд, выглядывает из глубокого трюма, глаза горят безумием, дикий смех гулко раскатывается по палубе.
— Прямо мурашки по коже.
— Точно. Старик Дуайт до того классно сыграл Рэнфилда, что раз и навсегда определил свою дальнейшую карьеру. Как только требовался персонаж, у которого далеко не все дома, звали Дуайта Фрая.
Джиа бросила взгляд на часы:
— Боже, время! Я же собиралась кое-что купить к Рождеству, прежде чем забирать Вики.
— Вряд ли успеем в Вестчестер, — заметил Джек.
— Совершенно верно. Поэтому отправимся к Шварцу.
Он застонал.
— Не ной.
Она его чмокнула, скатилась с кровати, направилась в ванную.
— Быстренько душ приму, и пойдем.
Джек смотрел, как она проходит по комнате. Любовался ее наготой — тугие маленькие груди, длинные ноги, светлый пушок на лобке — удостоверение натуральной блондинки.
