Альберт Пиньоль - Холодная кожа

— А вы сами, Кафф? — прокричал я в пустоту. — Вы что, предпочитаете тратить последние патроны, стреляя в меня?

— Вор! Sie beschissenes Arschloch![5]

Еще один выстрел. Пуля ударила в угол оконной рамы, и на меня брызнули щепки. Я выставил в проем окна голову заложницы.

— Ну, стреляйте же, Кафф! Может, теперь попадете!

— Отпустите ее!

Вместо ответа я просто вывернул ей руку. Животное взвизгнуло. Откуда — то из леса ему ответили негодующие голоса. Мне именно этого и надо было. Я захохотал:

— Что с вами, Кафф? Вам это не по вкусу? Тогда слушайте еще!

Я наступил ей на голую ногу сапогом, она взвыла от боли, и ее крики разнеслись по лесу.

— Хватит! Не убивайте ее! Что вам нужно?

— Я хочу с вами поговорить. Лицом к лицу!

— Выходите и поговорим!

Он ответил не задумываясь, и его слова показались мне неискренними. — Вы что, спятили? Или считаете меня полным идиотом? Это вы должны выйти из своего укрытия. И немедленно!

Он не ответил. Больше всего я боялся, что Батис развернется и уйдет. Зачем ему было настаивать? Я этого не понимал. Многие ирландские крестьяне готовы убить соседа из — за коровы. Но никто не стал бы играть со смертью ради волчицы. В моем распоряжении было имущество, ценность которого я не мог определить.

Мне показалось, что ветки пошевелились.

— Выходите сейчас же, Кафф! — закричал я.

Я отодвинул заложницу от окна и увидел двойной ствол его ружья как раз там, где заметил какое — то движение. Потом вспыхнул желтый огонь. Пули Батиса обладали страшной разрывной силой. Он промахнулся лишь на ладонь, и верхняя часть рамы разлетелась вдребезги. Одна щепка впилась мне в бровь. Рана была незначительной, но пробудила во мне космическую ярость. Я бросил заложницу на пол, словно коврик, и придавил ее сапогом. Таким образом руки у меня освободились, и я теперь мог оросить кусты дождем свинца, держа винтовку на уровне груди и покрывая всю видимую территорию. Где бы ни находился Батис, таким образом я вынуждал его пригнуться. На мой новый окрик он ничего не ответил. Что он замышлял? Взять меня штурмом? Осаждающие всегда владеют инициативой. Мне не оставалось ничего другого, как бешено скакать от одного окна к другому, тяжело и шумно дыша. Если Батису удастся подобраться к одной из стен, я буду в опасности. Через окно, которое выходило на заднюю сторону дома, мне было видно, как он шел по пляжу, чтобы напасть с тыла. Я выстрелил, но гряда берега уберегла его от пули.

— Я вас уничтожу! — закричал он, пригибаясь. — Клянусь святым Христофором, я вас убью!

Тактический расклад, однако, не соответствовал его словам: Батис оказался в западне. Пока он лежал, растянувшись на песке, я не мог его видеть. Но рано или поздно ему придется подняться, чтобы уйти с берега по правой или левой стороне, и в этот момент он превратится в идеальную мишень. А если он там задержится, тем хуже для него: наверняка морские чудовища будут очень рады найти его лежащим на песке.

— Сдавайтесь! — приказал я. — А не то я убью вас обоих!

Батис принял решение намного раньше, чем я того ожидал, и бросился бежать в левую сторону, рискуя жизнью. Он двигался, пригибаясь, и кричал удивительно тонким женским голосом. Я успел выстрелить только два раза. Пули улетели в море, а он скрылся в лесу.

Обмен выстрелами закончился. Может быть, он вернулся на маяк? А может, Батис давал мне время на размышление. Как бы то ни было, я не считал терпение его добродетелью. Закрепив на шее заложницы веревку и привязав другой ее конец к ножке кровати, я открыл дверь и вытолкнул странное существо наружу. Мне казалось, что Батису такое зрелище наверняка причинит боль и он допустит какую — нибудь оплошность. Пленница постояла в нерешительности, потом побежала, думая, что оказалась на свободе. Веревка натянулась, и напряжение отбросило ее назад. Безмозглое существо.

Прошло несколько минут. Никакого ответа. Я подглядывал через окно: заложница, связанная и обессиленная, лежала на земле. Иногда она пыталась подпрыгнуть, как оставленная на привязи собака, которая хочет найти своего хозяина. После одной неудачной попытки она, немного отдохнув, предпринимала новую. Вдруг меткая пуля перебила веревку. Какой верный глаз! Последующие события можно объяснить только результатом охватившего нас безумия: вместо того чтобы стрелять друг в друга, мы оба побежали наперегонки за заложницей — я из дома, а Батис из леса, но ему пришлось покрыть большее расстояние. Одной рукой я схватил пленницу за шею, в другой сжимал винтовку.

Стрелять из нее, как из пистолета, было неудобно, и я промазал. Кафф подпрыгнул, как шерстяной мяч, с развевающимися на ветру волосами, не снимая гарпуна со спины. Он не мог стрелять в меня, потому что боялся ранить ту, которую хотел заполучить обратно.

— Сдавайтесь! — приказал ему я. — Иначе вам смерть!

Он плюнул в мою сторону и побежал в лес, ловко петляя. Я убедился в правоте старой истины: человека, который умеет двигаться, очень трудно убить. Расстреляв все патроны ремингтона и проклиная свою меткость, я вернулся в укрытие, подгоняя заложницу ударами приклада.

Сумерки падали на землю сетью теней. Я представил себе лес, по которому тайком бродит охотник, себя самого с винтовкой в руке на острове, полном чудищ, рядом со странным порождением океана, и все показалось мне необычайно фантасмагоричным. Не прошло и четырех суток с тех пор, как я обсуждал проблемы ирландской политики с капитаном торгового судна. Я сказал себе: все это страшный сон; а потом — да, да, это явь. Этот спор о разумности мира был неожиданно прерван выстрелом, который вернул меня к действительности. Близились последние минуты перед восходом луны, и мои мысли были заняты чудовищами, а не Каффом, когда мощный голос сказал:

— Откуда мне знать, что вы в меня не выстрелите?

— Я уже имел возможность отправить вас на тот свет, но не сделал этого! — ответил я, не задумываясь. — Вам нравится загорать, Кафф? Нравится выходить утречком на балкон, раздевшись до пояса? Я держал вас на прицеле. Стоило мне только нажать на курок, и ваши мозги размазались бы по стене, — сказал я и крикнул командирским тоном: — А ну, покажитесь, будьте вы прокляты! Выходите!

После минутного колебания он наконец вышел из леса.

— Бросьте ружье! — приказал я. — И встаньте на колени.

Он подчинился, хотя и с неохотой. Стоя на коленях, но по — прежнему невозмутимый, Кафф развел руки, словно говоря: я в вашем распоряжении.

— А теперь выходите вы! — потребовал он, кладя руки на затылок. — И пусть она тоже выйдет с вами!

Я вывел заложницу перед собой, прикрываясь ее телом, как щитом. Когда мы подошли ближе, я толкнул ее к Батису и прицелился в них. Кафф обследовал ее с тщательностью ветеринара, как заболевшую козу.

— Что вы с ней сделали? — возмутился он. — Она вся в синяках!

— А чего вы еще ждали? У нее же кровь — синяя, — сказал я с издевкой.

Батис посмотрел по сторонам, потом на меня:

— Скоро станет совсем темно. Чего вам надо?

— Вы прекрасно знаете.

Я сел на землю и положил на колени винтовку. Ситуация вдруг изменилась. Совсем недавно мы готовы были перегрызть друг другу глотки, а теперь обменивались идеями. Мы казались двумя финикийцами, истратившими весь свой пыл на торг, скорее театральный, чем настоящий. Остров был странным местом.

— Мне следовало бы убить вас прямо сейчас, но я не буду этого делать, — сказал я примирительным тоном. — На самом деле меня вовсе не волнует то, что происходит на этом проклятом острове. По непонятным мне причинам вы не хотите покидать его. Такой случай вам представился, когда пришел корабль, но вы об этом даже не заикнулись. Что ж, оставайтесь здесь, если хотите. Но я желаю уехать отсюда целым и невредимым.

Я указал в сторону маяка:

— Мне надо попасть туда, с вами или без вас. Войти туда и выжить. Скоро появится какой — нибудь корабль, я передам ему сигнал азбукой Морзе при помощи луча маяка и уеду отсюда в какое — нибудь место поспокойнее. Только и всего. Вы же, естественно, можете распоряжаться всеми моими вещами, включая винтовки. У меня два ремингтона и тысячи патронов. Я уверен, что они вам понадобятся.

Его рот скривила непонятная улыбка, и я увидел гнилые зубы. Он вытащил маленькую металлическую фляжку и сделал глоток, не предлагая мне.

— Вы ничего не понимаете. Мимо этого островка не проходят морские торговые пути. Никакой корабль не появится на горизонте, пока не привезут смену метеорологу. Надо ждать год.

— Что вы мне морочите голову? — Я вскочил на ноги. — Здесь есть маяк! А маяки ставят там, где проходят корабли.

Батис отрицательно покачал головой. Во время разговора он не выпускал изо рта сигарету, но теперь потушил ее и выбросил.

— Мне совершенно точно известно, что этот морской путь давным — давно никто не использует. Когда — то на острове хотели сделать тюрьму для лидеров бурских республик[6], или что — то в этом роде. Но навигационные карты были очень старыми, и реальные размеры острова не соответствовали указанным на них. Здесь не смог бы разместиться даже гарнизон охраны. Они воображали, что остров был значительно больше. — Одним движением руки он охватил весь клочок земли. — Строительные работы поручили одной частной фирме. Когда землемеры приехали сюда, то сразу поняли, что проект осуществить невозможно, и скорее утвердили смету, пока какой — нибудь генерал не приказал прекратить работы. Согласно планам, на территории тюрьмы должен был находиться маяк, и фирма решила построить его, чтобы никто не смог обвинить их в неоправданной растрате денег военного ведомства. — Он саркастически ухмыльнулся. — Могли бы и не строить свой дурацкий маяк: никакой инспектор министерства строительства здесь никогда не появится. Особенно после того, как англичане передали маяк в ведение международных организаций. Что это означает в конечном итоге? Что раньше он принадлежал военным, а теперь вообще никому. Я снова сел. Я решительно ничего не понимал.