видел свечи и спички. Сейчас принесу, – сказав это, он, словно дикая кошка, видящая в темноте лучше, чем при свете, прошёл мимо меня, что я смогла понять лишь по шлейфу тёплого воздуха, промелькнувшего справа от меня.
Как же я завидовала! Но не его суперспособностям, как бы странно это ни звучало, а его невозмутимости, которой у меня, после всего пережитого, кажется, не осталось ни капли. И эта моя догадка лишний раз подтвердилась в момент, когда Тристан зажёг пятнадцать огромных белых свечей, и дети дружно начали радоваться разлившейся по комнате теплоте – в отличие от них, я вся внутренне сжалась, неожиданно рассмотрев в каждом огоньке дремлющую опасность. Мы вломились в чужой дом, стоящий посреди леса вдали от цивилизации, у нас совершенно внезапно пропало электричество и теперь мы зажигали свечи… Не хватало только проявления на стенах и скрипучем полу ритуальных пиктограмм, и спиритической доски, потому что подвал и чердак в этом доме точно имелись.
Стараясь подражать невозмутимости Тристана, я взяла свой рюкзак и, подойдя к безмятежно улыбающимся детям, начала выкладывать на журнальный столик остатки нашей еды, которой не хватило бы и на двух человек, а нас было пятеро… Тристан отказался от еды, и я вновь позавидовала, на сей раз его выдержке, потому что я от своего бутерброда отказаться не смогла. Я оправдывала своё безволие тем, что мне необходимо питаться не меньше, чем детям, ведь их безопасность целиком зависит от моего физического состояния… В итоге никто из нас до конца так и не утолил свой голод, хотя мы доели всю еду и допили всю воду, что у нас оставалась. Я не знала, на каких реактивных батарейках держался Тристан, снова сумевший ограничиться лишь водой, но я понимала, что это жестоко – он должен был есть, а не отдавать свою еду нам. И тем не менее я позволила этой жестокости быть.
– Как отсюда будем выбираться? – на самом деле думая лишь о том, где и как мы достанем еду, и воду, полушёпотом спросила я, наблюдая за тем, как Спиро укладывается спать на один из двух рядом стоящих диванов, на тот, который не заняли девочки.
– Я внимательно осмотрел и дом, и прилегающую к дому территорию: ни оружия, ни машины здесь нет, но есть лесная дорога. Пойдём по ней. Отправимся через несколько часов, после того, как проспимся.
– Дойдём до ближайшего населённого пункта, попробуем завести какую-нибудь брошенную машину, – продолжала мысль я, не позволяя себе произносить вслух даже мимолётное опасение относительно того, что любой населённый пункт сейчас приравнивается к встрече с Блуждающими и что до ближайшего населённого пункта отсюда могут быть многие километры, сложенные в целые десятки – подобное расстояние за сутки, тем более с детьми на руках, нам не преодолеть.
– Сначала найдём новую машину, – согласно кивнул Тристан, – затем определимся с нашим местоположением. Мы уже близко к Беорегарду. Пойду, посмотрю, что мне скажет атлас. Где он?
– В твоём рюкзаке, – устало выдохнула я и, поднявшись с кресла, направилась к подавленному кожаному дивану, стоящему у камина, но остановилась на полпути. – Подожди, нам нужно определиться со спальными местами.
– Ложись на свободном диване.
– А ты где ляжешь?
– Я не собираюсь спать.
– Тристан…
– Теона, я действительно не хочу спать.
– И есть?
– И есть.
– Если ты продолжишь в том же духе…
– В каком духе?
– В духе самопожертвования. Если ты продолжишь в нём – мы далеко не уйдём.
– Потому что я ценный участник нашей команды? – самодовольно ухмыльнулся мой собеседник.
– Потому что ты бесценный участник нашей команды, – уверенно произнесла я, и самодовольная ухмылка Тристана, которая должна была продержаться на его лице до победного для него завершения нашей стычки, мгновенно разбилась о моё признание ценности, вернее бесценности его личности. Такого ответа он от меня явно не ожидал, потому как привык к постоянному противостоянию с моей стороны. Поняв, что всё ещё могу манипулировать эмоциональным фоном того мальчишки, который столь неожиданно заточился в теле этого суперсолдата, я вдруг почувствовала и собственную важность. – Ложись на этот диван, а я лягу с Тринидад и Клэр.
– Ложись на свободный диван, Теона, – сдвинул брови парень. – Я раскладу диван и лягу со Спиро. Завтра мы обязательно найдём еду. А пока что я почитаю атлас.
Решив, что я всё-таки настояла на своём, я направилась в сторону дивана и, стоило мне только соприкоснуться с ним головой, мгновенно начала отключаться, наблюдая за тем, как Тристан, при свете горящих свечей, изучает отцовский атлас. Но уже проснувшись я поняла, что он обвёл меня вокруг пальца классической мужской уловкой: он покивал мне головой, чтобы я успокоилась, после чего сделал всё по-своему. Он не спал. И только благодаря его бодрствованию мы в итоге не были застигнуты врасплох…
Я ещё во сне услышала звук мотора, но во сне мне казалось, будто такой далёкий и глухой звук издаёт мотор нашей машины, в то время как я сплю потому, что за рулём сидит Тристан.
Тристан аккуратно потряс меня за плечо. Как только я распахнула глаза, с опаской посмотрев на подсвеченное огнём от стоящих на полу свечей лицо незнакомого и одновременно знакомого мне парня, и спросонья ещё сильнее сжала скрещенные на груди руки, Тристан приложил указательный палец к своим губам. От неожиданно промелькнувшего в моей голове безумного замечания о том, какие его губы неожиданно красивые, я проснулась ещё быстрее и проморгалась, чтобы перестать бредить. Но если бред о красоте губ Тристана развеялся практически сразу, нарастающий звук мотора автомобиля я всё ещё продолжала слышать.
Махнув рукой, Тристан призвал меня подниматься, и я наконец поняла, что именно происходит – к нам нагрянули гости.
Шумно вскочив на ноги, я нечаянно разбудила спящего на соседнем диване Спиро и, по примеру Тристана, сразу же предостерегла новопробудившегося указательным пальцем, приложенным к губам.
На цыпочках я проследовала к занавешенному окну. Остановившись с противоположной от Тристана стороны, я, продолжая подражать ему, что в данной ситуации было самым верным, аккуратно отодвинула край шторы и сразу же поморщилась от неожиданно контрастирующего с темнотой комнаты утреннего света. И всё равно, хотя на улице и было светло, всё равно света было как будто бы недостаточно для наступления полноценного дня: всё серое, ни единого лучика солнца или намёка на хорошую погоду. Раннее пасмурное августовское утро своим тёмно-серым освещением больше походило на утро поздней осени, предвещающее начало затяжной меланхолии в природе.
Рядом с домом, на
