Луи был в ярости. Он сверкал глазами, быстрыми, гневными жестами расправляя одежду. Комната мне понравилась: книги Дэвида Тальбота, его кровать...
И сам Дэвид Тальбот с широко открытыми глазами за полуоткрытой дверью в кабинет, сидящий за письменным столом при свете лампы с зеленым абажуром. На нем был красивый серый шелковый смокинг, стянутый в поясе. В пальцах зажата ручка. Он застыл, словно лесное животное, почуявшее хищника, перед неизбежной попыткой убежать.
Ах, как это мило!
Я рассмотрел его получше: темные седые волосы, чистые черные глаза, прекрасно очерченное лицо, очень выразительное, теплое. В нем ясно читался ум. Очень похоже на то, что описывали Джесс и Хайман.
Я прошел в кабинет.
– Вы уж меня простите, – сказал я. – Надо было постучать в парадную дверь. Но я не хотел афишировать нашу встречу. Вы, конечно, меня знаете.
Молчание.
Я взглянул на стол. Папки с нашими делами, аккуратные картонные папки со знакомыми именами и названиями: «Театр вампиров», «Арман», «Бенджамин-Дьявол». И «Джесс».
Джесс. Рядом с папкой лежало письмо от тети Джесс, Маарет. В письме говорилось, что Джесс умерла.
Я ждал, раздумывая, стоит ли заставлять его первым завести разговор. Но такую игру я никогда не любил. Он напряженно рассматривал меня, бесконечно более напряженно, чем я. Он фиксировал меня в памяти, используя испытанные приемы, чтобы позже вспомнить все подробности невзирая на шок, вызванный подобным событием.
Высокий, не толстый, но и не худой. Хорошо сложен. Большие ладони, очень красивой формы. И очень ухоженные к тому же. Настоящий британской джентльмен, любитель твида и темного дерева, чая и сырости, тенистого парка и приятной атмосферы этого дома.
Возраст – около шестидесяти пяти. Отличный возраст. Он знает то, о чем молодые люди и помыслить не могут. Современный эквивалент возраста Мариуса в древние века. Для двадцатого века – совсем не старый.
Луи все еще находился в соседней комнате, но он знал, что Луи рядом. Он бросил взгляд на дверь. Потом – снова на меня.
Он поднялся и застал меня врасплох. Он протянул руку.
– Рад с вами познакомиться, – сказал он.
Я рассмеялся. Я принял его руку, твердо и вежливо пожал ее, следя за реакцией, отметив его изумление при открытии, насколько холодна моя плоть, насколько она безжизненна в любом смысле слова.
Я его довольно сильно испугал. Но при этом он испытывал огромное любопытство, огромный интерес.
Потом он очень любезно и очень вежливо произнес:
– Джесс не умерла, не так ли?
Потрясающе, во что британцы превратили язык, все эти нюансы вежливости. Несомненно, величайшие дипломаты в мире. Я подумал, какие же у них гангстеры. Но он так горевал по Джесс, а кто я такой, чтобы пренебрегать чужим горем?
Я торжественно посмотрел на него.
– О нет, – сказал я. – Не стоит заблуждаться. Джесс умерла. – Я твердо выдержал его взгляд, он прекрасно меня понял. – Забудьте о Джесс, – добавил я.
Он слегка кивнул, на секунду отведя глаза, но потом опять посмотрел на меня с прежним любопытством.
Я сделал небольшой круг по центру комнаты. Увидел в тени Луи, прислонившегося к камину в спальне, – он поглядывал на меня с неописуемым презрением и осуждением. Но сейчас было не время смеяться. Я думал о словах Хаймана.
– У меня к вам вопрос, – сказал я.
– Слушаю вас.
– Я здесь. Под вашей крышей. Предположим, когда встанет солнце, я спущусь к вам в подвал. Там я перейду в бессознательное состояние. Сами знаете. – Я сделал небрежный жест. – Что бы вы сделали? Убили бы меня во сне?
На раздумья ему не понадобилось и двух секунд.
– Нет.
– Но вы знаете, кто я. У вас нет ни малейшего сомнения в этом, правда? Почему же вы бы меня не убили?
– По многим причинам, – сказал он. – Я бы хотел узнать о вас побольше. Поговорить с вами. Нет, я не стал бы вас убивать. Ни за что на свете.
Я пригляделся к нему, он говорил чистую правду. Он не продумывал деталей, но он счел бы мое убийство пугающим проявлением черствости и неуважения – убийство такого таинственного и старого существа.
– Да, именно так, – с легкой улыбкой заметил он. Телепат. Однако не особенно сильный. Только поверхностные мысли.
– Вы уверены? – Тот же на удивление вежливый тон.
– Второй вопрос, – сказал я.
– Прошу. – Теперь он был по-настоящему заинтригован. Страх полностью растаял.
– Вы хотите получить Темный Дар? Сами знаете, что это означает. Стать одним из нас. – Краем глаза я видел, как Луи трясет головой. Потом он повернулся ко мне спиной. – Я не говорю, что когда-нибудь вы от меня его получите. Скорее всего, нет. Но вы хотите? Если бы я согласился, вы бы его приняли.
– Нет.
– Не верю.
– Я бы его не принял даже через миллион лет. Бог свидетель – нет.
– О чем вы? Вы же не верите в Бога!
– Просто выражение. Но оно очень точно отражает мои чувства.
Я улыбнулся. Какое приветливое, настороженное лицо. У меня же энергия била через край, кровь с новой силой текла по венам, интересно, ему это заметно, стал ли я меньше похож на монстра? Проявляются ли во мне те небольшие человеческие признаки, которые я замечал в остальных в момент оживления или задумчивости?
– Вряд ли вам понадобится миллион лет, чтобы передумать, – ответил я. – Вам вообще недолго осталось. Раз уж мы об этом заговорили.
– Я никогда не передумаю, – возразил он. И очень искренне улыбнулся. В пальцах он держал ручку. Он бессознательно и нервно поиграл ей, но потом успокоился.
– Я вам не верю, – сказал я. Я огляделся: маленькая голландская картина в лакированной раме – дом на канале в Амстердаме. Я посмотрел на покрытое инеем окно. Снаружи, в ночи, ничего не видно. Мне внезапно стало грустно, но совсем не так грустно, как раньше. Я просто признался себе в горьком одиночестве, которое привело меня сюда, в необходимости оказаться в его комнатке и почувствовать на себе его взгляд, услышать, что он знает, кто я такой.
Тени сгущались. Я не мог произнести ни слова.
– Да, – застенчиво произнес он за моей спиной. – Я знаю, кто вы такой.
Я обернулся и посмотрел на него. Неожиданно я чуть не заплакал. Из-за тепла, из-за запаха человеческих вещей, из-за того, что передо мной у письменного стола стоит живой человек. Я сглотнул. Я не собираюсь ронять свое достоинство, это глупо.
– Это просто загадка, – сказал я. Вы бы меня не убили. Но и таким, как я, не стали бы.
– Правильно.
– Нет. Я вам не верю, – повторил я.
На его лицо набежала тень, довольно занятная тень. Он боялся, что я замечу в нем некую слабость, неведомую ему самому.
Я протянул руку к его ручке.
– Позвольте? И листок бумаги, пожалуйста.
Он незамедлительно передал мне то, о чем я просил. Я сел за стол в его кресло. Безупречная подборка – пресс-папье, небольшой кожаный цилиндр, где он держал ручки, даже картонные папки. Безупречная, как он сам, – вот он, стоит и смотрит, как я пишу.
– Это телефонный номер, – сказал я и вложил бумагу в его руку. – Это номер в Париже, номер моего поверенного, которому я известен под настоящим именем, Лестат де Лионкур, – думаю, оно фигурирует в ваших записях? Конечно, он не знает обо мне того, что знаете вы. Но он может меня найти. Или, наверное, более точно будет сказать, что я поддерживаю с ним связь.
Он ничего не сказал, но посмотрел на бумагу и зафиксировал номер в памяти.
– Оставьте себе, – сказал я. – Когда передумаете, когда захотите стать бессмертным, когда захотите признаться мне в этом, позвоните. И я вернусь.
Он было запротестовал. Я жестом призвал его к молчанию.
– Кто знает, что может случиться. – Я откинулся на спинку кресла и скрестил руки на груди. – Вы можете обнаружить, что смертельно больны, можете остаться инвалидом в результате неудачного падения. У вас могут попросту начаться ночные кошмары, связанные со смертью, о том, что вы станете никем и ничем. Какая разница? Когда решите, что вам нужно то, что есть у меня, позвоните. И пожалуйста, запомните: я ничего не обещаю. Может быть, я никогда этого не сделаю. Я говорю лишь, что когда вы почувствуете в этом необходимость, тогда и начнется диалог.
– Но он уже начался.
– Нет, не начался.
– Вы думаете, что не вернетесь? – спросил он. – А я полагаю, что вернетесь, даже если я и не позвоню.
Еще одна неожиданность. Укол унижения. Я невольно улыбнулся. Очень интересный человек.
– Ах ты среброусый британский ублюдок! Да как ты смеешь так снисходительно со мной разговаривать? Может быть, стоит убить тебя на месте?
Это его потрясло окончательно. Он был ошеломлен. Неплохо это скрывал, но я все видел. И я знал, каким страшным умею выглядеть, особенно когда улыбаюсь.
Он на удивление быстро пришел в себя, сложил листок с номером телефона и сунул себе в карман.
