— Вы не знаете, где он может находиться сейчас? — Она сама удивилась себе — настолько ровным был ее голос. Николас гордился бы ею. Но при этой мысли к ее глазам подступили слезы. “Что же случилось?” — снова спросила она себя.
— К сожалению, нет, — ответил Нанги. — Я сам только что вернулся из продолжительной деловой поездки. И я только сейчас вхожу в курс событий, которые произошли в мое отсутствие.
“Он так чертовски спокоен, — подумала Жюстин. — Как ему это удается?” Она не осознавала, что является достойной парой для Нанги.
С каждой секундой разговора его уважение к этой гайдзин возрастало. Из-за ее самообладания он решился рассказать ей то, что она сама так или иначе узнала бы через несколько часов.
— Я боюсь, что произошло несчастье, мисс Томкин. В мое отсутствие Сато Сэйити, — он употребил японскую форму, — погиб в результате аварии.
— Боже мой! — Жюстин вцепилась пальцами в колени, забыв о напитке, стоявшем рядом с ней. — Он был... один?
Ее голос был почти не слышен.
— Я понимаю вашу тревогу, — сказал Нанги. — По моим сведениям, он был во время аварии один в машине.
У нее задергалось веко, и ей пришлось закрыть глаза. “Авария, — подумала она. — Он использует это слово, как медики употребляют слово “ушел”, скрывая под ним самое ужасное”.
— Я... я страшно сожалею, Нанги-сан, — сказала она. — Прошу вас, примите мои соболезнования. Я так много слышала о доблести Сато-сан в бизнесе и в личной жизни.
Нанги смотрел на нее во все глаза с откровенным восхищением. Так где же тот поток отвратительных эмоций, которых он мог ожидать от варварки? И где неприятные намеки на близость Нанги и Сато, которые могли бы оскорбить его? Ничего подобного. Вместо этого она выразила соответствующие чувства в соответствующей манере, учтиво отозвавшись о них обоих, о Сато-сан.
— Я вам очень признателен, Томкин-сан, — ответил он голосом, смягченным эмоциями. — Вероятно, вам стоило бы вернуться в отель. Или, как я уже сказал, кто-нибудь из сотрудников компании проводит вас по городу, если вы пожелаете. В любом случае, как только мы узнаем что-нибудь о местонахождении Линнера-сан, мы тут же дадим вам знать.
— Если не возражаете, я предпочла бы остаться здесь, — возразила Жюстин, — разумеется, если я не помешаю вам.
— Нисколько, — ответил Нанги и позвонил Хагуре. Ему преподали урок: женщинам диктовать нельзя.
* * *
В густом лесу, окружавшем дом Итами, Николас начал свои поиски, используя самые простые инструменты, которые он взял с кухни своей тетушки с ее благословения.
Он искал в земле отверстия определенной формы, и это отняло у него какое-то время. Лес теперь стал гуще, чем в дни его детства. Но, может, это было лишь плодом его воображения, потому что никогда не обращаешь пристального внимания на окружающие тебя предметы, если место тебе не нравится.
Небо, когда он выхватил взглядом его клочок сквозь сводчатый балдахин из ветвей и листьев, казалось странно желтым. Таких сумерек он не видел прежде. И атмосфера была какая-то необычная: воздух тяжелый, как свинец, не шевелится ни одна травинка. Даже насекомые безмолвствуют. И птиц совсем не было видно.
Наконец он нашел то, что искал, но продолжал свою работу. Большую часть времени он провел на дереве, в ожидании. Закончив свою работу, он улыбнулся удовлетворенно.
Немного погодя увидел выступ скалы, забрался на него и стал ждать.
Здесь и нашла его Акико — он сидел в позе лотоса. Все начинала обволакивать темнота, длинные тени, синие, как лед, ложились пятнами на зеленый ковер земли, на скалы и поганки, на мох и полевые цветы. Наступил вечер — время перехода от дня к ночи. Жаворонки и зяблики уступали место козодоям и совам, дикие кабаны и кролики — лисам и ласкам. Николас услышал негромкий шум шагов.
Она возникла из густой листвы, точно еще одна тень, и приблизилась к нему.
— К сожалению, я не смогла вернуть тебе твой дай-катана, — сказала она.
— А то бы ты меня им убила?
Она ответила ему уклончиво:
— Слезай со своего голубиного насеста, и мы поговорим.
Николас осторожно слез. Он думал о Масасиги Кусуноки. Еще с того времени, как Сато упомянул его имя в связи с “Тэнсин Сёдэн Катори-рю”, оно запало ему в подсознание, как заноза. И хотя он был вдалеке от Ёсино уже долгое время, он все еще помнил, что ни в Японии, ни за ее пределами нет ни одного сэнсэя, который бы носил это имя.
При этом он знал, что Сато не лжет и что ему самому не солгали. Для чего бы они стали лгать? Он не мог придумать никакой причины. Масасиги Кусуноки существует — или существовал до того, как был убит, — и не существует. Кем он был и кто убил его?
Может, это была Акико, его ученица, которая сидела напротив него на татами, беседуя о мирских делах, скрывая свое намерение.
Этот безумец Кёки научил ее вести себя так, что сэнсэй видел только свет ее “ва” и потому забыл об осторожности? Не так ли она собирается поступить и сейчас, на этот раз с ним?
Трава прекрасно заменяла им татами. Тьма, скрывшая холмы и верхушки деревьев, окутала пеленой ночные создания, каковыми сейчас были и они, ласкала их в мягкой колыбели. Они вновь были у себя дома во тьме этой ночи. Слабый отсвет звезд красил их лица в холодный синий свет.
— Я отыскал бы тебя даже без этой татуировки, — сказал он.
— Никто, кроме тебя, не понял ее истинного значения. — Она чуть наклонила голову.
— Да, — согласился он. — Я знаю легенду о Сине, меняющем облик; о дьяволе, которого он создал с помощью “дзяхо”. Она рассмеялась ему в лицо:
— И ты веришь всему этому?
— Я верю в “Кудзи-кири”, — ответил он. — Ив “кобудэру”, и в у-син. Я знал одного маходзукаи... — Он сделал выразительную паузу — с тем, чтобы ей было понятно, что он еще не закончил фразу. Теперь она больше не смеялась. — Ты его тоже знала, Акико. Это Сайго.
Он словно принес в кармане ключ и теперь протянул ей. Он подумал, что она его взяла, но еще могла быть не готовой к использованию его самостоятельно.
— Теперь я знаю истину, — продолжал он, — твои драконы-близнецы рассказали ее мне языками огня. Перед тем как быть убитым своими соотечественниками, Син оставил свое фирменное клеймо-акума. Син был сэнсэем во многих искусствах, нанесение татуировки было только одним из них. Он это делал, как говорят, для того, чтобы можно было в любое время опознать своих учеников, чтобы они были неотрывно привязаны к колесу его кармы. У тебя был сэнсэй, Акико-сан, который отметил тебя своими искусными руками? Не могу допустить мысли, что ты зашла мимоходом в какое-то уличное ателье. — Конечно, он мог напрямую назвать имя Кёки, но этим он бы дал ей огромное преимущество.
— Итак, ты знаешь об у-син, — сказала она, вставляя ключ, который он ей дал. — Для меня большое облегчение, что еще кто-то это знает. И этот кто-то — ты.
А между тем она думала: “Амида! Не могу этому поверить. Я смотрю на него, и моя любовь столь сильна, что мне нужно сдавить мою старую ненависть белыми пальцами; я обязана держать ее в уме каждую секунду, иначе она может ускользнуть из меня, как песок”.
— Акума Сина послужил причиной стародавней мести. Как и у меня. Моя фамилия — не Офуда.
— Нет, — умышленно прервал ее Николас, — твоя фамилия — Сато. А Сато-сан, твой муж, мертв.
Она опустила голову.
— Я так и знала. Очень жаль! — Ее глаза блеснули под беспощадным светом звезд. — Жаль, что я не смогла лишить его жизни своими руками, применив четвертое наказание у-син.
— Кун, — сказал Николас, употребив китайское слово “дворец”, означавшее наказание кастрацией. — Ты бы сделала его евнухом перед тем, как убить.
— Он это заслужил не меньше, чем его дружок Тандзан Нанги, — ехидно сказала она. — Он еще испробует на себе мою ужасную мощь. Эти двое погубили моего настоящего отца — Хироси Симаду.
Николас всерьез удивился.
— Вице-министр Симада был твоим отцом? — Он хорошо знал это имя по личным причинам, поскольку Симада был одной из первоочередных послевоенных мишеней полковника. — Но ведь его жена родила ему лишь двух сыновей!
— Его любовницей была моя мать! — с гордостью ответила Акико. — Она была таю ойран в Ёсиваре, причем лучшей из них.
— Симада совершил сеппуку, был грандиозный скандал...
— Хитро состряпанный Нанги, Сато и их наставником Ёитиро Макитой.
Николас знал, что это была очевидная ложь. Улики против Симады были бесспорны и неопровержимы.
— Они наворотили горы лжи, полуправды, небылиц. И этого было достаточно. — Лицо ее перекосилось от ненависти. — Более чем достаточно в атмосфере, которая граничила с безумной истерией, когда дело касалось войны. — Он почувствовал, что она собирается с силами. — Твой отец, полковник Линнер, настоял на том, чтобы всю эту ложь довести до сведения общества. Линнер хотел убрать моего отца со своего пути еще тогда, когда он боролся за твердую линию против вмешательства оккупационных властей в политику Министерства торговли и промышленности.
