Клик...
Сегодня ему даже не придется оставлять после себя двуглавого льва. Они и так все поймут. По выстрелу. По пораженной цели.
А завтра все в Сан-Франциско узнают его имя.
Химера.
Часть II
Справедливость восторжествует
Я постучала в стеклянную дверь офиса Стью Керквуда и отвлекла его от утреннего кофе с булочкой. Бросив на стол фотографию байкеров, я села напротив.
— Мне срочно нужна информация об этих парнях. Как можно скорее, Стью. Ты понял меня?
Увидев его недоуменный взгляд, я в двух словах объяснила суть дела, рассказала о двуглавом льве с хвостом рептилии, о белом фургоне со стакером на бампере, о подвале дома, в котором обнаружили тело Эстелл Чипман, а потом ткнула пальцем в фотографию.
Керквуд застыл на мгновение.
— Понятия не имею, что это может быть, — наконец произнес он и пожал плечами.
— Это наш убийца, Стью, и нам необходимо найти его. Но как? Мне казалось, что ты большой дока по этой части.
— Я говорил, что занимаюсь гомосексуалистами, а это совсем иное. Мы можем отправить это фото по электронной почте в Куантико.
— Хорошо, — промолвила я. — Сколько времени уйдет на все?
Керквуд выпрямился и задумался.
— У меня там есть приятель, с которым мы вместе учились. Он главный специалист по этим делам. Думаю, он сумеет ускорить процесс. Я сейчас позвоню ему.
— Давай, Стью, поторопись, а потом допьешь свой кофе. И дай мне знать, как только получишь оттуда хоть какую-то информацию.
Поднявшись к себе, я вызвала Джейкоби и Кэппи и показала им обнаруженную фотографию байкера с двуглавым львом на спине.
— Узнаете художника?
Кэппи внимательно посмотрел на фото и уточнил:
— Думаешь, эти подонки имеют отношение к нашим убийствам?
— Не знаю, но таких совпадений не бывает. Я хочу выяснить, кто они такие, чем занимаются и где скрываются. Только будьте осторожны, парни. Эта банда хорошо вооружена и замешана в тяжких преступлениях: торговля оружием, наркотики, наемные убийства... Стрельба возле церкви — детский лепет по сравнению с тем, что они вытворяют. Если верить сообщениям агентов ФБР, они тусуются в Вольехо, в кафе «Голубой попугай». Думаю, не следует врываться туда без поддержки опергруппы, а привлечь ее мы пока не имеем права. У нас практически ничего нет на них, кроме этой фотографии.
— Все понятно, — кивнул Кэппи. — Мы придем туда как простые посетители, без шума. Вообще говоря, это неплохо — провести денек за городом. — Он взял фотографию и похлопал Джейкоби по плечу. — Твои дубинки в багажнике?
— Ребята, еще раз прошу, будьте осторожны, не лезьте на рожон, — предупредила я. — Помните, наш убийца — меткий стрелок.
Когда они ушли, я просмотрела несколько сообщений, а потом развернула газету «Кроникл». В глаза бросился крупно набранный заголовок: «ПОЛИЦИЯ РАСШИРИЛА ПОИСК УБИЙЦЫ ДЕВОЧКИ ВОЗЛЕ ЦЕРКВИ И НЕ ИСКЛЮЧАЕТ ЕГО ПРИЧАСТНОСТИ К ГИБЕЛИ ЖЕНЩИНЫ В ОКЛЕНДЕ».
Автором статьи была, разумеется, Синди, и она ссылалась на «источники, близкие к расследованию» и «не назвавших себя сотрудников полиции». Она довольно подробно изложила ход расследования, особое внимание уделив событиям в Окленде, правда, не перешла ту грань, которую я ей указала, но вплотную приблизилась к ней.
Я быстро набрала номер Синди.
— Это источник, близкий к расследованию, — шутливо представилась я, услышав ее голос.
— Нет, ошибаешься, — поправила она меня. — Ты проходишь у меня как «не назвавший себя сотрудник полиции», а «близкий к расследованию источник» — это Джейкоби.
— Ясно! — засмеялась я.
— Я рада, что у тебя еще сохранилось чувство юмора. Линдси, я хочу показать тебе кое-что. Это очень важно. Ты приедешь на похороны Тэйши Кэтчингс?
Я посмотрела на часы. До начала похорон оставался целый час.
— Да.
— Отлично, обязательно найди меня, — сказала Синди и положила трубку.
Когда я подъехала к церкви, моросил мелкий дождь. Сотни людей в трауре уже находились там. Разбитое окно было закрыто черным покрывалом, которое развевалось на ветру и с шумом ударяло краями по пластиковой обшивке стены. Издали оно напоминало траурный флаг, вывешенный на стене церкви по этому трагическому случаю.
На похороны прибыли мэр города Фернандес, лидер негритянского движения Вернон Джонс, члены городского правительства, видные политические деятели. Среди них я заметила своего шефа Мерсера. Убийство Тэйши приобрело общественную значимость, и это делало ее трагическую смерть еще более печальной.
Войдя в церковь, я огляделась по сторонам и заметила стоявшую неподалеку Синди. Она ждала меня и, увидев, кивнула. Детский хор исполнял церковные гимны, а среди присутствующих слышались всхлипывания. Это было так грустно, что я чуть не расплакалась. Удивительно, но самые обыкновенные человеческие эмоции в церкви всегда обретают какую-то особую драматичность. Только здесь начинаешь отчетливо чувствовать ту грань, которая отделяет добро и зло, вызывая у верующих сожаление, сострадание, сочувствие и раскаяние. В особенности если речь идет о невинно загубленной юной душе.
Когда хор умолк, к микрофону подошел Эрон Уинслоу. Он выглядел торжественно и даже элегантно в черном костюме. Собравшись с мыслями, он обратился к людям с самыми простыми и доступными словами, которые тронули всех. Уинслоу говорил о Тэйше как человек, знавший ее с раннего детства и следивший за каждым ее шагом. Его выступление ничем не напоминало обычные проповеди, в которых он призывал прихожан не отвечать злом на зло. Его речь была эмоционально насыщенной, но чрезвычайно доступной и понятной. Я смотрела на Уинслоу, слушала его и никак не могла поверить, что этот человек участвовал в операции «Буря в пустыне», а несколько дней назад рисковал жизнью, спасая детей от пуль маньяка.
В конце своей речи Уинслоу признался, что не может простить убийце совершенное преступление, руководствуясь христианским милосердием, и тем более не может не судить его. «Только святые не судят других, — заявил он. — А я далеко не святой, поверьте. Я такой же, как и вы, и уже изрядно устал от безуспешных попыток примирить мир и справедливость, добро и зло. — После этих слов он пристально посмотрел на Мерсера. — Найдите убийцу. И да свершится над ним правосудие. Мы сейчас говорим не о вере, не о политике и даже не о цвете кожи. Мы говорим о праве людей жить без ненависти и не испытывать ненависть со стороны других. Я абсолютно убежден, что мир не рухнет от свершившейся несправедливости, не разрушится от злых дел. Он сам изменит себя и очистится от скверны».
Все встали и долго аплодировали ему. Я украдкой смахнула слезы. Эрон Уинслоу придал похоронам такое достоинство, что многие прихожане еще долго не могли прийти в себя. Через час все закончилось, но люди не расходились, пребывая под впечатлением речи Уинслоу. Мать Тэйши держалась спокойно и шла за гробом с телом дочери с высоко поднятой головой.
Я покинула церковь, когда хор запел последний гимн «Да не разомкнется наш круг». Я чувствовала себя подавленной, оглушенной и совершенно разбитой.
Я вышла во двор и стала ждать Синди, наблюдая, как Эрон Уинслоу успокаивал убитых горем родственников Тэйши и утешал громко плачущих одноклассников. В нем было что-то такое, вызывавшее у меня восхищение. Он был предельно честен в помыслах, добросовестно выполнял свои обязанности и с неподдельной искренностью относился к окружающим его людям.
— Да, с этим человеком можно чувствовать себя как за каменной стеной, — заметила подошедшая Синди.
— У тебя есть какие-то планы на этот счет? — пошутила я.
— Не знаю... Но после разговора с ним вчера вечером я обрела уверенность в своих силах. Я внимательно выслушала Уинслоу и пришла к выводу, что он действительно обладает даром проповедника. Словом, я чувствовала себя так, будто брала интервью у президента.
— Синди, духовный наставник — это не совсем то, что обыкновенный священник, — сказала я.
— Что ты имеешь в виду?
— А то, что с ним действительно можно жить как за каменной стеной и при этом не отказываться от своих обычных привязанностей. Разумеется, нужно придерживаться определенных правил, но не более.
— Да, — промолвила она и изобразила звук выстрела из пистолета: — Пиф-паф!
— Он действительно производит неизгладимое впечатление, — продолжила я, не обращая внимания на ее шутливый тон, — а от его речи у меня навернулись слезы. Надеюсь, ты не этого добивалась, приглашая меня сюда?
— Нет, — ответила Синди и тяжело вздохнула, возвращаясь к повседневным заботам. Покопавшись в сумке, она вынула оттуда сложенный вчетверо лист бумаги и протянула мне: — Ты говорила, что мне не следует ввязываться в эти дела, но я не удержалась и решила хоть как-то помочь тебе.
— И правильно сделала, — улыбнулась я, разворачивая лист. — Что тут у тебя?
