На случай, если такое случится снова: ПРИВЕТ, НИКИ!!! ПРОВАЛИВАЙ ИЗ МОЕЙ КОМНАТЫ И ПРЕКРАТИ ЧИТАТЬ МОЙ ДНЕВНИК!!!
И чтобы сэкономить твое время, - косячки спрятаны в цветочном горшке, а мои сигареты лежат в ящике нижнего белья. Ах да, у Арианы есть друг, который знает, кто мог бы достать нам «Молли» в эти выходные. Не рассказывай маме и папе, иначе я расскажу им о том, что их маленький ангел не такой уж и ангел вовсе. Я слышала, чем вы занимались с Аароном в котельной в День Основателей Бала. Шалунишка-шалунишка. Не потому ли ты постоянно таскала с собой презервативы в сумке? Отлично.
И да, мы обе можем играть в эту игру Н.
Люблю.
Твоя маленькая сестричка.
21 Июля: Ники
Это второй день моей карьеры в «ФанЛэнде», а я уже опаздываю. Выпиваю в один присест мамин кофе, который, кстати, подозрительно напомнил средство для прочистки водопроводных труб, когда слышу стук в дверь.
- Я открою!
Мама до сих пор в ванной. Наверное, проделывает всё, что она обычно делает по утрам: кремы и лосьоны, слои макияжа. Это превращает её из морщинистой тётки с мешками под глазами в ухоженную женщину средних лет.
Я всё равно собираюсь выходить, поэтому схватив свою сумку с подоконника, бегу вниз в холл, мимолётом заметив, что незнакомые садовые сапоги всё ещё валяются на протяжении всех пяти дней, как я вернулась домой. Неожиданно для себя злюсь: мама всегда доставала нас, чтобы мы всё за собой убирали, а сейчас её это совсем не волнует? Я поднимаю эти ботинки и бросаю в гардероб. Довольно большой кусок грязи отваливается с толстой резиновой подошвы.
На крыльце я совсем не ожидала столкнуться с копом, и на какое-то мгновение в груди у меня что-то сжимается, время останавливается и отматывается назад, - я думаю о Даре. Что-то случилось с Дарой.
Затем вспоминаю, что Дара вернулась домой вчера вечером. Я слышала громкий топот на лестнице, а потом отрывок скандинавского танцевального техно, как будто бы она нарочно пыталась мне досадить.
Женщина-полицейский держит мою любимую хоккейную толстовку.
- Вы Николь Уоррен? - она произносит моё имя, как будто это что-то отвратительно грязное.
Скорее всего она прочла старую лагерную нашивку, до сих пор находящуюся с изнанки у воротника.
- Ники, - автоматически поправляю я.
- Что случилось?
Мама спустилась до середины лестницы, она не до конца наложила макияж: тональный крем высветляет её лицо, ресницы ещё бледные, а брови практически незаметны, - как будто она натянула бледную маску. Она накинула банный халат поверх рабочих брюк.
- Не знаю, - отвечаю я.
В это же самое время говорит коп:
- Вчера вечером была вечеринка на стройплощадке возле реки Саскаватчи, - она поднимает вверх толстовку. - Мы сняли это с вашей дочери.
- Ники? - мама спускается вниз, сильнее затягивая пояс на халате. - Это правда?
- Нет. Вернее, я не знаю. Вернее… - я делаю глубокий вздох. - Меня там не было.
Коп переводит взгляд с меня на толстовку и снова на меня.
- Это ваша вещь?
- Очевидно, - говорю я и эта ситуация начинает меня раздражать, потому как я догадываюсь.
Дара. Вечно эта чёртова Дара. Несмотря на то, что случилось, она никак не может не попасть в неприятности. Как будто это её каким-то образом питает, как будто она получает энергию от всего этого хаоса.
- На ней моё имя. Но меня там не было. Прошлой ночью я была дома.
- Сомневаюсь, что толстовка сама пришла в «Дринк»,- говорит коп, ухмыльнувшись, как будто произнесла анекдот.
Меня беспокоит то, что она называет это место «Дринком»[9]. Это мы его так зовём, идиотское, конечно, название, но не особо приятно, что она об этом знает, как будто бы доктор осматривает твою ротовую полость без перчаток.
- Ну, тогда это какая-то загадка, - говорю я, забирая у неё кофту. - Вы - полицейский. Вот и выясните.
- Ники! - голос мамы звучит твёрже. - Перестань.
Они обе уставились на меня, у обоих на лицах выражение разочарования. Не знаю, когда каждый взрослый учится такому взгляду. Может быть, это входит в учебную программу университета. Я чуть было не проговорилась о том как Дара использует решётку для роз в качестве лестницы. Что на самом деле это она украла мою кофту, а потом напилась и забыла её.
Но несколько лет назад, когда мы ещё были детьми, Дара и я поклялись, что никогда не предадим друг друга. Это не было формальным действием, как, например, клясться на мизинцах. Это было безоговорочное понимание, гораздо глубже того, что имеет форму.
Даже когда она начала попадать в неприятности, даже когда я нашла сигареты, потушенные об её подоконник, или пластиковый пакет с неизвестными таблетками, спрятанный в органайзере для ручек на её столе, я не рассказала родителям. Иногда меня убивало лежать и слушать скрип решёток, приглушённый смех снаружи и тихий рёв двигателя, удаляющегося прочь в ночи. Но я не могла заставить себя настучать на неё. Я чувствовала, что этим могу разбить что-то, чего уже никогда не склеить.
Как будто пока я продолжаю хранить её секреты, она будет в безопасности. Она останется моей.
Поэтому я отвечаю:
- Хорошо, хорошо. Я была там.
- Я не могу поверить, - мама делает пол оборота. - Сначала Дара. Теперь ты. Я, чёрт возьми, просто не могу поверить. Извините.
Последнее было сказано копу, которая даже не моргнула.
- Что в этом такого, мам? - нелепо, что я вынуждена оправдываться за то, чего не делала. - Все постоянно тусуются в «Дринке».
- Это незаконное проникновение на территорию посторонних лиц, - говорит коп.
Должно быть, сейчас она страшно собой гордиться.
- Это очень серьёзно, - голос мамы становится громче. Когда она по-настоящему злится, он звучит больше как свист. - После того, что случилось в марте, всё очень серьёзно!
- Если ты пила, - продолжает коп, они с мамой как дерьмовая парная команда, - Ты могла попасть в большие неприятности.
- Но я ведь не попала в них, - я смотрю на неё пристально, надеясь, что на сегодня она уже наигралась в плохого полицейского.
Но она стоит на своём, твёрдая и неподвижная, как глыба.
- Ты когда-нибудь посещала общественные работы, Николь?
Я уставилась на неё:
- Вы же не серьёзно, - говорю я. - Вы же не судья Джуди. Вы не можете заставить меня...
- Я не могу заставить тебя, - прерывает меня коп. - Но я могу задать тебе вопрос, и если ты неверно ответишь, я напишу рапорт, что ты находилась в «Дринке» вчера ночью. Толстовка это доказывает. - на секунду её взгляд смягчается. - Послушай. Мы просто хотим, чтобы вы, дети, были в безопасности.
- Она права, Ники, - говорит мама еле слышно. - Она просто выполняет свою работу.
Мама поворачивается ко полицейскому:
- Этого больше не повторится. Не так ли, Ники?
Я не собираюсь обещать им не делать того, чего я изначально и не делала.
- Я опоздаю на работу, - говорю я, вешая сумку на плечо.
На секунду коп смотрит на меня так, как будто не хочет отпускать. Затем она отступает в сторону, и я чувствую себя победителем, как будто мне на самом деле удалось избежать наказания за преступление. Но она всё же хватает меня за локоть, прежде чем я могу уйти:
- Подожди минутку.
Она суёт листовку мне в руку: судя по тому, как та была сложена, женщина повсюду таскала её в заднем кармане.
- Не забудь, - говорит она. - Ты помогаешь мне, я помогаю тебе. Увидимся завтра.
Я на ходу раскрываю листовку.
«Присоединяйтесь к поиску Мэдлен Сноу.»
- Мы поговорим об этом позже, Ники! - кричит мама.
Я не отвечаю ей. Вместо этого вытаскиваю из сумки телефон и пишу смс Даре, которая, как я уверена, ещё спит, разбросав запутанные волосы на прокуренной наволочке, с амбре от пива или водки, уж не знаю, чем её угощали вчера вечером.
«Ты мне должна. По полной программе»
ПОМОГИТЕ НАМ НАЙТИ МЭДЛЕН! ПРИСОЕДИНЯЙТЕСЬ К ПОИСКУ.
Привет всем!
Спасибо вам за поддержку, которую вы оказываете на сайте семье Сноу в последние дни. Это многое для нас значит.
Многие из вас интересуются чем можно помочь. В настоящее время мы не принимаем пожертвования. Но пожалуйста, присоединяйтесь к поисковой операции 22 июля в 16:00! Сбор состоится на парковке у кафе «Большая ложка мороженого и сладостей» по адресу 66598, шоссе 101, Восточный Норуолк.
Пожалуйста, распространите это объявление среди друзей, родственников, соседей, и не забудьте подписаться на @FindMadelineSnow в Твиттере, чтобы получать последние новости.
