Человек, называвший себя Сцинк, восседал в высоком кресле пилота, распевая во всю глотку что-то похожее на «Desperado», старую песню в исполнении группы «Иглз». Знакомая мелодия пробивалась сквозь резавший уши вой двигателя, и сейчас Макс как никогда был уверен, что оказался в руках сумасшедшего.
Вскоре гидроплан отвернул в сторону от шоссе, теперь он пробирался по болоту, меч-трава со свистом царапала по металлическому корпусу. Досталось от урагана и болоту, в воде плавали сломанные кипарисы и сосны. Сцинк прекратил петь и начал издавать какие-то странные звуки. Макс предположил, что или он подражает крику диких птиц, или у него серьезное воспаление слизистой оболочки носа. Но спросить об этом у Сцинка побоялся.
* * *
В полдень они причалили к островку, ветки стоявших здесь деревьев были голы после урагана. Сцинк привязал гидроплан к узловатому корню дерева. Следы костра убедили Макса в том, что на островке раньше бывали люди. Похититель не стал связывать Макса, так как бежать с островка ему было некуда. С разрешения Сцинка Макс оделся, чтобы защититься от укусов слепней и москитов. Когда он сообщил Спинку, что хочет пить, тот протянул ему свою фляжку. Макс сделал большой глоток.
— Кокосовое молоко? — спросил он, надеясь, что не ошибся.
— Что-то вроде того.
Макс предложил Сцинку снять с него ошейник, поскольку не видел больше в нем необходимости. В ответ Сцинк вытащил пульт и нажал красную кнопку со словами:
— Если ты говоришь об этом, значит, он еще необходим.
Макс молча рухнул на сырую землю и лежал, пока не прошла боль. А Сцинк тем временем поймал черепаху и сварил суп. Помешивая костер, он сказал:
— Макс, я отвечу на три твоих вопроса.
— На три?
— Пока на три. А там посмотрим, как пойдет разговор.
Макс с тревогой покосился на пульт, но Сцинк пообещал, что не станет наказывать его электрошоком за глупые вопросы.
— Хорошо. Кто вы?
— Меня зовут Тайри. Я служил во Вьетнаме, а потом был губернатором этого прекрасного штата. Ушел со своего поста из-за серьезных моральных и философских конфликтов. Подробности тебе будут неинтересны.
Максу не удалось скрыть свое недоверие.
— Вы были губернатором? Да бросьте.
— Это твой второй вопрос?
Заволновавшись, Макс ощупал пальцами ошейник.
— Нет, мой второй вопрос, почему вы похитили именно меня?
— Потому что ты представлял собой отличную мишень. Ты со своей видеокамерой осквернял окружающую обстановку.
Макс попытался защищаться.
— Но не я один делал снимки. Там кроме меня было полно туристов.
— Но ты первым попался мне на глаза. — Сцинк налил горячий суп в маленькую чашку и протянул ее возмущенному пленнику. — Ураган — это священнодействие, а ты устроил из него развлечение. Ты очень обидел меня, Макс. — Сцинк поднял с горячих углей котелок и поднес его к губам. Изо рта у него вырвался пар, затуманив стеклянный глаз. Поставив котелок на землю, он вытер с подбородка капли супа. — Я был привязан к мосту, наблюдал шторм. Господи, потрясающее зрелище! — Сцинк шагнул к Максу и поднял его за рубашку, при этом Макс выронил чашку с супом, до которого так и не дотронулся. Глядя Максу прямо в глаза, он сказал: — Двадцать лет я ждал этот шторм. Мы были так близко, чертовски близко. Два или три градуса к северу, и мы бы…
Макс обмяк в железных тисках похитителя. Здоровый глаз Сцинка горел яростью и мечтательной страстью.
— У тебя остался один вопрос, — напомнил он, ставя Макса на ноги.
Придя в себя, Макс спросил:
— А что будет дальше?
Гневное выражение на лице Сцинка сменилось улыбкой.
— А дальше, Макс, мы будем путешествовать с тобой вместе, деля все жизненные невзгоды.
— Ох! — Макс бросил встревоженный взгляд на гидроплан.
Губернатор залился лающим смехом, который распугал стаю белоснежных цапель. Он взъерошил волосы своему пленнику и успокоил:
— Летать мы не будем!
Но пребывавший в отчаянии Макс не мог сейчас думать о предстоящем путешествии. Теперь, когда он понял, что Сцинк не собирается его убивать, на первый план вышла другая главная забота: «Если я не вернусь в Нью-Йорк, то потеряю работу».
* * *
Иди Марш грезились яхты из тика и симпатичные молодые Кеннеди, когда она почувствовала влажную ладонь Тони Торреса на своей левой груди. Она захлопала ресницами и вздохнула.
— Не тискайте, это вам не помидоры.
— А могу я взглянуть?
— Исключено. — Иди услышала, как заскрипел шезлонг под тяжестью торговца, придвинувшегося поближе.
— Здесь никого нет, — не отставал Тони, теребя пуговки на блузке Иди, потом он издал сальный смешок. — И кроме того, ты же моя жена.
— Господи. — Иди почувствовала, как солнце жжет соски, и опустила взгляд. Так и есть, эта свинья расстегнула ей блузку. — Вы что, не понимаете по-английски?
Тони Торрес не отрывал взгляда от ее груди.
— Понимаю, дорогая, но обрез-то у меня.
— Как романтично. Пригрозить девушке обрезом — это лучший способ вызвать у нее желание. Я вся мокрая от похоти только при одной мысли об этом. — Иди отбросила его руку и застегнула блузку. — Где же мои очки, — пробормотала она.
Тони прижал обрез к животу, по которому к пупку стекали струйки пота.
— Ты подумаешь об этом. Все думают.
— Я и о раке думаю, но опухоль у меня от этого не появляется. — Единственное, что привлекало Иди в Тони Торресе, так это его золотые часы «Картье», но на них, наверное, имелась какая-нибудь аляповатая гравировка, что сильно бы затруднило их продажу.
— Ты когда-нибудь спала с лысыми мужчинами? — поинтересовался Тони.
— Нет. А вы когда-нибудь видели венерические язвы?
Торговец фыркнул и отвернулся со словами:
— У тебя явно поганое настроение.
Покопавшись в сумочке, Иди вытащила солнцезащитные очки «Рэй-Банс» и спрятала глаза за ними. Обрез действовал ей на нервы, но Иди решила оставаться спокойной. Она попыталась отключиться от солнечного света, непрестанного воя бензопил, от шороха газеты, которую читал Тони Торрес. Тепло солнца помогало Иди думать о песчаных дюнах Виньярда и о частных пляжах Маналапана.
Грезы ее были прерваны шагами по тротуару на противоположной стороне улицы. Иди подумала с надеждой, что вернулся Кусака, но это оказался не он. Это был мужчина с двумя маленькими таксами.
Иди почувствовала ладонь Тони на своей руке и услышала его голос:
— Дорогая, ты не могла бы помазать мне плечи кремом?
Она быстро поднялась с шезлонга и перешла дорожку. Мужчина с таксами наблюдал, как его питомцы писают на сломанную стойку почтового ящика, оба поводка он держал е одной руке. Плечи мужчины были безвольно опущены, по идее он должен был бы распрямить их при виде хорошенькой женщины, но он не изменил своей позы.
Обратившись к мужчине, Иди похвалила такс, а когда она попыталась погладить их, собачки одновременно перевернулись на спины и начали извиваться, словно червяки.
— Как их зовут? — спросила Иди.
— Дональд и Марла, — ответил мужчина. Он был невысокого роста, но плотного телосложения, одет в трикотажную рубашку персикового цвета и слаксы цвета хаки. — Вы живете в этом доме? — спросил он у Иди.
Заметив, что Тони Торрес наблюдает за ними со своего шезлонга, Иди поинтересовалась у незнакомца, не оценщик ли он из страховой компании «Мидвест Кэжьюелти». Мужчина с саркастическим видом кивнул на своих такс.
— Разумеется. А это мои помощники из «Меррилл Линч».
Таксы вскочили и принялись тереться боками о голые ноги Иди. Мужчина кивнул подбородком в сторону Тони Торреса.
— Вы его родственница? Жена, а может быть, сестра?
— Я вас умоляю, — буркнула Иди, презрительно передернув плечами.
— Отлично, тогда я дам вам совет. Погуляйте подольше.
Разные мысли закрутились в голове Иди, она бросила взгляд в оба конца улицы, но Кусаки нигде не было видно.
— Какого черта вы ждете? — рявкнул мужчина и сунул Иди поводки. — Уходите, немедленно.
* * *
Августин проснулся от запаха кофе и звуков, доносившихся с кухни. Именно с таким шумом возятся на кухне замужние женщины, готовя завтрак. Он подумал, что это удобный момент для оценки ситуации.
Отец его находился в тюрьме, мать уехала, дикие животные покойного дяди разбежались по окрестностям. Сам Августин был свободен в самом буквальном и самом печальном смысле этого слова. У него не было персональной ответственности абсолютно ни перед кем. Как объяснить такое положение дел Бонни Лам? Мой отец был рыбаком. Он занимался контрабандой наркотиков, пока его не арестовали возле острова Андрос.
Моя мать переехала в Лас-Вегас, где повторно вышла замуж. Ее новый муж играет на саксофоне в оркестре Тони Беннетта.
Моя последняя подружка была манекенщицей, работала на крупную компанию, демонстрируя чулки и нижнее белье. Она скопила деньги и купила себе домик в Брентвуде, штат Калифорния, в котором ублажает сейчас агентов кинокомпаний и изредка режиссеров.
