— Его выписали домой, — сказала медсестра.
— Когда?
— Два дня назад.
Пейтон улыбнулась, радуясь тому, что Леонардо уже дома. Его мама часто говорила, что не дождется, когда сможет гулять с малышом в парке. Пейтон осторожно напомнила ей, что таких маленьких детей еще нельзя выносить на улицу, это опасно для их здоровья. На улице с ребенком можно будет гулять только через двадцать или тридцать дней.
— Великолепные новости, — отозвалась она, хотя ей вдруг стало грустно. Это одна из особенностей ее работы — постоянно видеть, как малыши поступают в палату, а потом их выписывают домой. Но не попрощаться с таким прелестным созданием, как Леонардо, было выше ее сил. Особенно сейчас, когда она потеряла своего ребенка.
— Ты выглядишь несчастной, — заметила медсестра.
— Я очень счастлива, — возразила Пейтон. Она посмотрела на часы. — Думаю, мне нужно вернуться к работе.
Медсестра придержала дверь, пока Пейтон на костылях выходила из палаты. Она прошла уже половину пути до вестибюля, когда почувствовала, что ее мочевой пузырь не в состоянии ждать, пока она доковыляет до женского туалета в конце коридора. Она быстро повернулась и пошла назад к туалету, который находился напротив отделения интенсивной терапии новорожденных. Пейтон вошла и вдруг остановилась, услышав, как кто-то произносит ее имя.
— Ты уже знаешь, что доктор Шилдс вернулась? — Женский голос прозвучал из-за закрытой двери кабинки.
Голоса отдавались эхом от кафельных стен и пола. Пейтон узнала по голосу говоривших. Это были две медсестры из отделения интенсивной терапии новорожденных.
— Правда же, она выглядит ужасно?
— Бедная девочка. Она была такой симпатичной.
Пейтон застыла на месте. Они, наверное, не знали, что она вернулась и зашла в этот туалет.
— Я слышала, что у нее случился выкидыш.
— А я и не знала, что она была беременна.
— Моя сестра работает в отделении «скорой помощи» женской больницы Бригхем. Она видела ее больничную карточку.
— Какое несчастье! Она была бы хорошей матерью.
— Ты действительно так думаешь? Ты ее хорошо знаешь?
— Не очень. Но мне кажется, что она любит детей. Она ведь педиатр.
— А я думаю, что она на самом деле их совсем не любит.
Пейтон часто заморгала глазами, словно отказываясь верить в то, что услышала. Это был еще более страшный удар, чем тот, который нанесла ей мать, когда спросила, хотела ли она оставить ребенка.
— Как ты можешь говорить такое? — возмутилась другая медсестра. — Маленький Леонардо уже не ее пациент, однако она все равно каждый день приходит навестить его.
— В этом все и дело. Она любит больных детей. Они для нее как предмет научных исследований. Уверена, что если она окажется рядом со здоровым ребенком, то даже не будет знать, как с ним обращаться.
Пейтон сжалась, услышав их смех. Она стояла тихо, как мышка. Первой ее мыслью было дать им понять, что она все слышала, наорать на них и поставить на место. Но она не смогла даже сдвинуться с места. Наконец послышался шум смываемой воды. Пейтон чуть не подпрыгнула на месте. Ей хотелось как можно скорее уйти отсюда. Она быстро открыла дверь и пошла к выходу, оставив их обсуждать все ее достоинства и недостатки.
Так резво Пейтон еще никогда не передвигалась на костылях. Она шла, обгоняя спешащих врачей и медсестер, на глаза навертывались слезы. Глупо было плакать из-за сплетен, которые распускают медсестры, но она все еще чувствовала себя беззащитной после потери ребенка. Ей следовало бы выплакать свое горе дома. Сейчас она изо всех сил пыталась успокоиться, чтобы никто из коллег не увидел ее слез.
Пейтон почувствовала, как завибрировал ее пейджер. Пришло новое сообщение. Номера отправителя не было — только сообщение.
«Я тебя люблю», — прочитала она.
Она глубоко вздохнула и даже попыталась улыбнуться. Ей сразу же стало намного лучше. Сообщение пришло как нельзя вовремя. Пейтон не смогла понять, кто отправил его, но решила, что сделать это мог только один человек.
— Спасибо тебе, Кевин, — тихо сказала она, двигаясь в сторону лифта.
Это было в понедельник, во время обеденного перерыва. Кевин сидел в отдельной кабинке пивной Мерфи. Он ждал. Едва сдерживая злость, он громко разжевывал кусочек льда, попавший ему в рот вместе с содовой.
В заведении почти никого не было. Занята была только еще одна кабинка, где сидели мужчина и женщина. Они держались за руки и смотрели в глаза друг другу. Оба были прилично одеты. Совсем непохоже, что они пришли сюда просто пообедать, — еда у Мерфи отвратительная. Совершенно очевидно, что у них тайное свидание: маловероятно, чтобы кто-нибудь из людей их круга мог зайти в подобную забегаловку. Здесь они могли чувствовать себя в безопасности. Обманщики всегда считают себя очень умными и осмотрительными.
— Привет, — бросила Сандра.
Она зашла в кабинку, и он выдавил из себя что-то похожее на улыбку.
— Привет, — сказал он.
Когда Сандра послала ему сообщение по электронной почте и предложила встретиться у Мерфи, Кевин сомневался, стоит ли принять это предложение. Он не знал, что́ должен ей сказать. Кевин не придал значения тому, какое место она выбрала для встречи. Когда же он приехал сюда и увидел весь этот дешевый антураж, то почувствовал себя просто гнусным обманщиком.
— Не ожидала, что ты появишься, — призналась она.
— Я думаю, нам нужно поговорить.
— Как Пейтон?
Это был вполне уместный вопрос, но при подобных обстоятельствах он привел Кевина в бешенство.
— Вполне нормально.
— Как у тебя дела?
— А я вот торчу здесь.
Сандра провела ладонью по волосам. Она немного нервничала.
— Ты сказал ей, где ты находился, когда тебе позвонили из больницы?
— Нет, — твердо сказал он.
— Скажешь?
Кевин задержал дыхание, а потом с шумом выдохнул.
— Я как раз поэтому сюда и пришел, Сандра.
— Ты ведь не собираешься ей ничего рассказывать?
— Буду с тобой откровенен. Мы с Пейтон…
— Вы помирились, — произнесла она, быстро сощурив глаза, будто готовясь принять удар. — Я так и знала.
— Сандра, она моя жена.
— А как же мы с тобой?
— Как раз об этом я и хочу поговорить. Между нами ничего не может быть.
— Тебе следовало сказать мне об этом, прежде чем затащить в постель.
Она не кричала, но говорила достаточно громко. Проходившая мимо официантка невольно все услышала. Место было совершенно неподходящим, для того чтобы заводить дискуссию о том, кто кого и куда затащил.
— Сандра, успокойся, пожалуйста.
— Чего же ты ожидал? Чтобы я прыгала от радости, услышав, что между нами ничего не может быть? Что все мои усилия и время, которое я потратила на тебя, свелись только к одной проведенной вместе ночи? Да и то потому, что мы перед этим изрядно напились.
— О каком времени и о каких усилиях ты говоришь? Мы с тобой просто друзья, а в тот вечер ситуация всего-навсего вышла из-под контроля.
— Я испытываю определенные чувства к тебе. Неужели ты этого не замечаешь?
Кевин помолчал немного. Еще до их встречи он несколько раз повторил про себя все, что собирался ей сказать. Но оказалось, что это не так легко сделать.
— Я уже сказал, что хочу поговорить с тобой откровенно. Я пришел сюда только для того, чтобы сказать: у нас с Пейтон отношения постепенно налаживаются. И я не желаю больше обсуждать это.
— Ты хочешь свести меня с ума? Ты не можешь постоянно изменять мнение.
— Дело не в том, что я меняю свое мнение. Просто… кое-что произошло, когда я ехал сюда. И я подумал, что, может быть, уже потерял Пейтон.
— Ты хочешь сказать, что она сама догадалась о наших отношениях?
— Нет. Сегодня утром кто-то оставил розу на пороге нашего дома. Там не было ни визитной карточки, ни записки.
— Ты спросил Пейтон об этом?
— Нет.
— Почему?
— Если бы я спросил ее, она просто перевернула бы на меня стол, а я, разозлившись, рассказал бы ей о нас с тобой.
Сандра скорчила гримасу.
— В ваших отношениях всегда кто-то должен быть победителем, а кто-то проигравшим. Я права? Ты постоянно соперничаешь с Пейтон. Вы оба ненормальные.
— Не понимаю, о чем ты.
— Когда ты говоришь о Пейтон, кажется, что ты соревнуешься с ней в чем-то. У нее более перспективная работа, она закончила более престижный колледж, у нее преуспевающие друзья. Твоя семейная жизнь похожа на протокол соревнований.
— Это чушь какая-то.
— Неужели? Скорее всего, этим и объясняется твой интерес ко мне: ты начал искать что-то, чего у нее наверняка нет, — интрижку на стороне. И тебе это в конце концов удалось. По крайней мере, ты так считал. И тут появляется эта загадочная роза, но ты не желаешь признать, что она и в этом тебя опередила.
