– Да что вы.
Он заморгал.
– Да-да, – подтвердил он. – И я хотел бы представлять ваши интересы.
– Хорошо, – сказал я. – Дайте мне вашу карточку. Я позвоню вам, если у меня возникнет такая необходимость.
– Нет, вы меня не поняли. – Он беспокойно переступал с ноги на ногу. – Я хочу представлять ваши интересы в совершенно конкретном процессе. Процессе «Фицджеральд против Соединённых Штатов Америки». Процессе о возмещении ущерба.
Я открыл было рот, но слова не захотели складываться, и я просто уставился на него. Моим мыслям требовалось какое-то время, чтобы заново рассортироваться в голове.
– Речь идёт об очень больших деньгах, мистер Фицджеральд, – настаивал он. – Ваш случай обладает потенциалом самых больших сумм компенсации, какие когда-либо выплачивались отдельному человеку. – Он облизнул губы: – Сотни миллионов долларов, мистер Фицджеральд.
Я отрицательно покачал головой:
– Я не понимаю, о чём вы говорите.
Он откашлялся, осмотрелся по сторонам и подождал, когда полноватая девушка, жадно навострившая уши, наконец уедет. Он посмотрел ей вслед.
– Не могли бы мы пойти куда-нибудь, чтобы всё это обсудить? Ну, чтобы не стоять на улице.
– Я не знаю, что мне с вами обсуждать.
Он высокомерно оглядел меня с головы до ног, обвил себя одной рукой, будто мёрз, – может, ему и в самом деле было холодно в такой тоненькой куртке, – и сказал:
– У меня есть документы, касающиеся вас, мистер Фицджеральд. В настоящий момент я не хочу уточнять, откуда, но есть. И это значит, что я знаю о вас всё.
– Так.
Он наклонился вперед и оказался неприятно близко ко мне. Я ощутил запах туалетной воды с привкусом стали и неона и невольно отступил.
– Я знаю, – прошипел он, – что вы киборг.
Снова услышать это слово было сродни электрическому удару, но его неприятная манера позволила легче перенести этот удар и взять себя в руки.
– Если это ругательство, – ответил я, с трудом делая незаинтересованный вид, – то оно мне незнакомо.
– Киборг, – внушительно объяснил он, – это искусственное слово, составленное из понятия кибернетический организм. Его впервые применил австралиец Манфред Клайнс в 1960 году. Имеется в виду живое существо с техническими имплантатами, которые функционируют в общей структуре организма и усиливают его способности, особенно приспособляемость к враждебным для жизни условиям.
– По этому предмету уже сдают письменные экзамены?
Он покраснел, что в сочетании с его фиолетовым блузоном выглядело забавно.
– Я знаю, что вас перестроили в боевую машину, мистер Фицджеральд. Из вас хотели сделать солдата XXI века. В ваши мускулы имплантированы усилители, отдельные части вашего скелета, в том числе вся правая рука, заменены костями из высокопрочного титанового сплава. У вас электронные органы чувств, при помощи которых вы можете воспринимать инфракрасные и ультрафиолетовые лучи, гамма- и рентгеновское излучение, вирусы, химические отравляющие вещества и так далее. Вы…
– Всё это безумно интересно, – перебил я его, пока он не выболтал на всю Грин-стрит ещё больше государственных тайн. – Но мне кажется, вы просто насмотрелись дурных научно-фантастических фильмов.
Он напрягся и поджал губы.
– Ах да, – сказал он и понимающе кивнул. – Разумеется. Ведь вы подписывали обязательство о неразглашении, само собой разумеется. Вы не можете себя выдать. Ведь я мог бы… попасть пальцем в небо, так говорят? – Он сощурил глаза, и у него появилось выражение лица, мельком напомнившее мне старые фильмы с Брюсом Ли. – продолжал он, – есть нечто такое, чего вы не знаете.
– Есть очень много такого, чего я не знаю, – с готовностью согласился я.
Какой-то мужчина с задубевшим от морских ветров лицом и в такого же цвета пуловере топал вверх по улице, направляясь к ярко-красно-золотому фронту паба Дика Мэйки, и бросил в нашу сторону тот непостижимый взгляд, каким жители Дингла окидывают явных чужаков. Этот якобы адвокат, который самого себя не может защитить от индустрии моды, а хочет вступить в единоборство с мощнейшими секретными службами этой планеты, со своей стороны тоже ответил рыбаку подозрительным взглядом.
– Может, мне всё же удастся уговорить вас продолжить нашу беседу где-то в другом месте? – спросил он. – Я живу в отеле «Бреннан», и тамошний бар настолько же уединённый, насколько и превосходный. Администратор отеля – кстати, весьма привлекательная особа – замешивает коктейли собственноручно.
Я ощутил острый укол в нижней части живота. Неужто пробой атомной батареи? Но в следующий момент мне стало ясно, что это ощущение вызвано упоминанием отеля и Бриджит. Но перспектива сидеть у стойки бара напротив Бриджит Кин, которая подаёт тебе напиток, не должна была играть в этой связи какую-то роль, попытался убедить я сам себя.
– Я всего лишь солдат на ранней пенсии, – с трудом выговорил я.
– Вы жертва бессовестного эксперимента, – возразил этот человек, называющий себя Гарольдом Ицуми. – Вы жертва преступных махинаций.
– И это говорит адвокат! – Мне надо было оставаться начеку. Я не имел права ни единым слогом подтвердить то, что он говорил. В принципе мне следовало бы распрощаться с ним, пойти домой и предупредить обо всём Рейли. После чего немедленно начинать паковать чемоданы, – этот человек вполне мог разрушить всю мою жизнь.
– Если мы предстанем перед судом с доказательствами, какими я располагаю, и вашими показаниями, правительству придётся подкупать судей и убивать свидетелей, чтобы ещё раз спрятать концы в воду, – пророчествовал он с пугающей уверенностью. Он клятвенно воздел руки. – Всё, чего я хочу, мистер Фицджеральд, это чтобы вы взглянули на документы. Если после этого вы захотите всё оставить так, как есть, – воля ваша. Тогда я просто оплачу счёт за выпивку и больше не буду вам докучать.
Однако всего он обо мне не знал, это очевидно, иначе бы знал, что я и выпивка – две вещи несовместимые.
– Ну хорошо, я пойду с вами, – сдался я. В интересах национальной безопасности мне следовало побольше узнать об этом человеке и источнике его сведений. – Но я сразу вас предупреждаю, что вы напрасно теряете время.
– Подождите, вы ещё не видели документы, – заявил Ицуми с уверенностью в победе.
Знай же: ничто не стоит на месте, время низвергнет всё и увлечёт за собой. И не только люди игрушка в его руках – они лишь малая часть того, что подлежит воле случая и включает ландшафты, страны, континенты.
Сенека. К Марциалу
Что там было в его документах, меня вовсе не интересовало, я, в конце концов, и так всё знал. Вот откуда они у него, было уже интереснее. Но когда мы дружно шагали вверх по Грин-стрит, мои мысли кружили, должен признаться, с порхающим восторгом вокруг одного вопроса: в отеле ли сейчас Бриджит, и что я ей скажу, и как мне подать себя лучшим образом. И что мне заказать? Но ни в коем случае не коктейль: это может побудить кого-нибудь чокнуться со мной и ждать, когда я вылью в мою рудиментарную пищеварительную систему алкоголь – в том количестве, какое просто убьёт мою кишечную флору, годами едва удерживаемую в живых. Нет, лучше я возьму кофе. Его можно бесконечно помешивать, делая вид, что он ещё слишком горячий, а потом, в конце концов, оставить его нетронутым, потому что он совсем остыл. Вот такого рода мысли занимали меня, пока я шагал рядом с незнакомым мне человеком, который неизвестным образом нашёл доступ к тщательно охраняемым военным тайнам конца двадцатого столетия. Может, подумал я, что-то действительно стоило сделать за те деньги, что ежемесячно переводятся на мой счёт.
– Вы мне ещё не сказали, откуда вы, – сказал я как можно непринуждённее.
Ицуми с радостью пустился в объяснения:
– Из Лос-Анджелеса. То есть там я родился и вырос, учился я в Колумбийском университете, а мой офис находится в Сан-Франциско.
– Ну и много ли удаётся зарабатывать на процессах о возмещении ущерба? – спросил я и не смог удержаться, чтобы не добавить: – Я всегда полагал, что это скорее самый нижний ящик правоведения.
Он покраснел.
– Нет, это вы неправильно понимаете. Я работаю главным образом с организациями, которые защищают права человека. Я представляю интересы меньшинств.
– Таких, как я, например. Белый англо-ирландский протестант из Бостона.
Мы вышли на Мейн-стрит. Завхоз школы на углу как раз красил прутья ограды и при слове протестант испуганно встрепенулся.
– Если честно, мистер Фицджеральд, я вас не понимаю. – Ицуми внезапно выказал свои чувства, совсем не по-азиатски. Подумать только, он был охвачен праведным гневом: – То, что с вами сделали, чудовищно. Вам всё обещали и ничего не выполнили, а потом вас со сломанной жизнью отодвинули в сторону и бросили – почему же вы миритесь с этим? Почему вы не боретесь! Вы же солдат, мистер Фицджеральд! Разве солдат – это не тот, кто сражается?
