— А что там? — спросил следователь почему–то испуганно.
Она не ответила. Юрию показалось, что Русакова недавно плакала и что готова расплакаться ещё, но каким–то образом всё же себя сдерживает. Положив папку на полку для обуви, Юрий прошёл в ванную. Женщина протянула ему серую рубашку, до этого лежащую рядом с тазиком, заполненным водой с мыльной пеной.
— Вот!
Рубашка наполовину была мокрой, поэтому следователь принял её весьма осторожно. Что к чему?
— Вот! — ещё раз сказала Русакова, и её палец коснулся сырой поверхности там, где было несколько маленьких тёмных пятнышек.
— Что это?
Губы женщины задрожали.
— Это кровь! — прошептала она. — Я… Я считаю, что… что это мой муж убил Сашу!
У Юрия внутри всё перевернулось. Её муж?!
— С чего вы это взяли?
— Давайте пройдём в комнату. Я так боюсь! — она вдруг зарыдала и уткнулась головой следователю в плечо. — Я боюсь его! Он… он не такой, как все! Иногда Юра хороший, но бывает…
Потрясённый Юрий вынужден был обнять супругу своего тёзки за плечи, чтобы хоть немного её успокоить. Её плоть сотрясала сильная дрожь, сопровождаемая всхлипами. Одна грудь, большая и мягкая, упёрлась Юрию в руку, огромный живот прижался к его бедру. «Вот так да! — ошарашено подумал следователь, охваченный ощущением нереальности происходящего. — Вот ситуация! Выходной называется, а? Но правда ли её муж — убийца? Проклятье, надо сделать так, чтобы она успокоилась!»
И Юрий начал гладить волосы Русаковой, бормотать: «Успокойтесь, пожалуйста, он вам ничего не сделает», и вдруг почувствовал, как та ещё сильнее прижалась к нему, чуть–чуть изменив своё положение и обхватив руками его спину. Теперь они находились в тесном параллельном контакте, и её живот упирался прямо в живот Юрия.
«Чего она хочет?! — с ужасом подумал следователь, ощущая, что у него начинается эрекция. — Господи, не стоит ей делать этого, я же, чёрт возьми, на работе! Какого хера она об меня трётся? Тогда, когда я был здесь впервые, она, наоборот, наезжала на меня, а сейчас…»
Но, несмотря на все эти свои мысли, Юрий по–прежнему продолжал гладить одной рукой волосы беременной женщины, в то время как другая его рука начала ласкать её шею. Он понимал, что уже себя не контролирует, но держать свои чувства в узде больше не мог. Чисто инстинктивно он опустил левую руку на ягодицы Русаковой. Пальцы сжались. Эрекция усилилась.
Самой большой ошибкой Юрия было то, что он считал, будто Русакова тоже, как и он, возбуждена и думает о том же. С её стороны он предполагал возможную вероятность (или вероятностную возможность?) физического сближения, но в реальности дело обстояло, к сожалению, совсем не так. Ей просто хотелось, чтобы её успокоили.
Русакова отшатнулась от него, зажмурилась и начала истерически визжать. Лицо у неё покраснело. Следователь понял, что совершил ошибку, и теперь готов был провалиться сквозь пол. Он не должен 6 ыл поступать так, как поступил! Похоже, этой пузатой суке хотелось просто выплакаться и излить вместе со слезами свои подозрения и тревоги. То, что она к нему прижималась, объяснялось всего лишь тем, что ей надо было на что–нибудь опереться. Он, Юрий, должен был играть в эти мгновения роль классического милиционера — доброго, справедливого и понимающе–утешающего.
«Возможно, все её обвинения обосновываются обычной ревностью; у неё нет доказательств, что Лаховского убил её муж. Проклятье, как я мог так ошибиться?!»
— Послушайте, я ничего не хотел! Я подумал…
Русакова вдруг успокоилась и перестала визжать, но лицо у неё по–прежнему оставалось злым и красным. Только сейчас Юрий заметил, что мокрая рубашка валяется возле его ног, хотя он не мог вспомнить, как и в какой момент её выронил.
— Как… как… как вы могли?!
Юрий внезапно разозлился, эрекция его начала быстро сходить на «нет».
— Что «как вы могли»? Не надо было самой ко мне прижиматься! Рассказали бы всё сразу про своего мужа, и ничего бы этого не было!
— Вы хотите сказать… Вы что, хотите сказать, будто я сама всё это начала?!
— Ладно, замнём! — скривился Юрий. — Мы просто друг друга не поняли. Может, если вы наконец успокоились, мы всё же пройдём в комнату и обсудим то, что намеревались обсудить?
— Я не хочу с вами ни о чём разговаривать! Я… я пожалуюсь на вас! Вы — извращенец!
«Вот подстрял так подстрял! — Юрий мысленно схватился за голову. — А если она и правда позвонит шефу?»
Он решил сменить тему:
— Послушайте, так ваш муж что, знал Pуca… Лаховского? Они были знакомы?
Но беременная, похоже, вовсе не собиралась помогать ему в расследовании убийства. С трудом нагнувшись, она подняла с пола рубашку, положила её рядом с тазом. У Юрия закралась в голову неприятная мысль, что она, возможно, сама «хотела», но по каким–то соображениям «нажала на тормоз» и теперь вот корчит из себя пай–супругу. Может быть, в её глазах то, что происходит между ними — какая–то утончённая игра.
Сука.
— Я всё скажу только тому следователю, который будет заниматься этим после вас! — выкрикнула Русакова, открывая дверь ванной. — А теперь убирайтесь!
Такое обращение не очень–то понравилось Юрию. Ведь эта тварь собиралась реально навредить ему, и вполне вероятно даже, что в результате её заёба его даже выгонят с работы.
«А как бы повела себя Марина в подобной ситуации?»
Юрий был уверен, что уж она–то не стала бы визжать и угрожать.
— А вы знали сестру Лаховского? — спросил он, лишь бы что–то спросить.
— Эту шлюху? Вы её видели? Что она говорила про меня? Это ведь она дала вам наш адрес!
— Если вы что–то знаете, вам лучше обо всём рассказать, — Юрий вновь надел на себя маску следователя. — Любой факт, который может…
Русакова прищурилась.
— Ха, думаешь, я тебе что–то расскажу? Ой, простите, товарищ милиционер, что я вдруг на «ты»…
На Юрия вновь накатила злость.
— Слушай, ты! — он приблизился к беременной почти вплотную. — Давай ты не будешь здесь делать вид, что ты такая вот крутая и… Коли на то пошло, ты ничего не сможешь доказать. А вот за утаивание информации, необходимой следствию, я запросто могу тебя привлечь к сама понимаешь чему.
В глазах Русаковой отразилось понимание.
— Ладно, — сказала она, усмехнувшись. — Так уж и быть, я расскажу всё, что знаю.
Юрий облегчённо вздохнул. Опасность миновала? Похоже на то.
— Вы знаете, я и не хотел ничего такого. Просто так получилось, поймите! Но и на вас тоже есть доля вины. Надо было сразу дать мне понять…
Русакова ничего не ответила. У Юрия появилось подозрение, что она что–то задумала. Хорошо бы знать, что именно. И что у неё за муж? Такое впечатление, что она его боится; наверное, он полный псих. Русаков… Его фамилия пока не всплывала в деле. За что он убил Лаховского (если убил)? Кровь на рубашке — доказательство ли это? Может быть. Надо будет отнести её на экспертизу — совпадёт ли группа крови с группой крови брата Марины? Проклятье, до понедельника ждать придётся, эксперты–то сейчас все отдыхают.
Как, чёрт возьми, они вышли на Нинку? Кто–то их навёл, это ясно. Но вот подозревают ли они? Скорее всего, нет, иначе бы его уже давно нашли и допросили. Вот дерьмо, как глупо всё получилось. Ну а теперь из–за этого Лаховского приходится паниковать, хотя, может быть, паника эта беспочвенна. Они не должны ни о чём догадаться (если, конечно, не проболтается Терехин). Супруга говорила, что про него следователь вообще почти не спрашивал, интересуясь лишь её и Фантазёра отношениями. Что ж, хорошо, если им и в самом деле ничего не известно. Но вдруг (вдруг?!) им, наоборот, известно всё, и они просто осторожничают? Подбираются. Хотят обложить его, как зверя, окружить, заманить в ловушку. Но… откуда бы они могли всё узнать? Фантазёр убит, Люси всяко вне подозрений, да и Толстый пока ещё не проговорился, если не врёт. Так что не стоит, наверное, и расстраиваться раньше времени.
Неожиданно Русакова отвлекли. В 18-ой буйствовал легендарный Мессия, пришлось его связывать и колоть снотворное. И только после этого санитар вспомнил, что в два он должен был быть у Мариши. А сейчас уже без пятнадцати. Звякнуть, что ли, домой, предупредить Нинку, что на обед не пойду? А, не сдохнет. Пускай ждёт, ей это пойдёт на пользу.
От рассказанного Русаковой следователь несколько ошалел — услышанное не укладывалось в его голову. Марина и она, оказывается, раньше были подругами, но после того, как Лаховский лёг в больницу, отношения между ними вскоре испортились. Нина Голикова нашла себе другого парня — Юрия Русакова, который в то время считался парнем Марины! «Почему она мне об этом ничего не сказала? Считала это неважным или рассчитывала, что я всё равно узнаю обо всём сам?». Вдобавок, они с Мариной учились когда–то в одном классе (этот факт Юрию был уже кажется, известен, но он почему–то совсем про него забыл), и ещё:
