Мне пришло новое сообщение.
Я не знал отправителя и вряд ли смог бы воспроизвести наизусть сочетание букв в поле «отправитель». Тем не менее я вздрогнул.
Браво, – писал zvxfr. – Эва Монссон великолепна на телеэкране, но она не открыла всей правды.
Часы показывали десять. Письмо поступило на мой адрес в семь сорок пять.
Что же такого утаила от телезрителей Эва Монссон?
Я взял мобильный и набрал ее номер.
Раздался голос автоответчика, – вероятно, Эва Монссон сидела сейчас в самолете, летевшем в Мальмё.
Я отменил вызов.
Что мне ей сказать?
Нужно набраться смелости, чтобы говорить о самом себе.
С чужими тайнами намного проще.
Гётеборг, февраль
Решение пришло в салоне автомобиля. Дождь барабанил по крыше и хлестал в ветровое стекло.
Он ей покажет.
Научит, как нужно себя вести.
Такое не должно остаться безнаказанным.
Мужчина не мог забыть презрения в ее взгляде. Или это было удивление? Нет, презрение. Отвращение.
Он не привык, что женщины так на него смотрят.
И как она с ним разговаривала! Сказала, что раскаивается, что все было ошибкой с самого начала. Но хуже всего – она его жалела. И тем самым ставила себя выше его, смотрела сверху вниз.
Мужчина вышел из машины, достал из багажника сумку и вернулся на место.
Он всегда путешествовал со специальной сумкой, особенно когда сидел за рулем. Он научился быть готовым ко всему. Кто знает, когда представится подходящий случай. Все лежало в идеальном порядке. Достаточно запустить внутрь руку, чтобы вытащить парик, делавший его на несколько лет моложе – во всяком случае, если верить отражению в зеркале заднего вида. Парик был черный, волосы топорщились, если их как следует не пригладить.
Очки?
Он выбрал со стальными дужками.
Нет.
Примерил другие, в толстой черной оправе.
Совсем неплохо.
Мужчина легко менял обличья, у него богатый опыт.
Сейчас он выглядел совершенно другим. Представительным. Собственно говоря, этого было бы достаточно, но он работал и над осанкой, и над походкой. И когда появлялся на улице в парике, с накладными усами и в очках и вдобавок хромал, слегка склонив голову набок, его не узнавали. Тем более люди, с которыми он до этого встречался всего раз. Хотя к нему особенно и не приглядывались. В гостинице он старался лишний раз не маячить у регистрационной стойки. Сохранял инкогнито, и это ему удавалось.
Он бережно ощупывал содержимое сумки. Легкий коробок. Это был его первый раз. Да, точно… Все шло хорошо, ничто не предвещало такой развязки. Кафе с дорогущими креветками. Она ему улыбнулась, а он уже знал, чем все закончится.
Она повела его за собой. Как дворняжку, на поводке. Переписка по мейлу обещала многое. Теперь ее надо поставить на место. Укротить.
Мужчина вытащил из сумки наручники и сунул в карман куртки.
Куда бы он ни собирался, клал в сумку наручники, скотч и деревянную расческу. Если будет нужно, он пустит в ход и ремень от брюк. Он нажал кнопку на брелоке автосигнализации, дождался щелчка и побрел к отелю. Дождь усилился. Оставалось надеяться, что парик не пострадал. В современных отелях, не имея ключа от номера, выше первого этажа не пройти. Именно за ключом он и отправился в бар.
Бар «Рука епископа» располагался в подвале отеля, стекла очков сразу запотели. У двери он остановился в неуверенности. Он не привык к очкам и натужно соображал, что люди делают в таких случаях. Наконец, собравшись с духом, снял их и протер стекла платком.
Внутри слева от двери он разглядел длинную барную стойку, уходящую в зал под сводчатым потолком, где стояли столы, стулья, кресла и вмурованный в стену мягкий диван. Справа столов было больше, но эта часть зала лучше просматривалась.
Публика состояла в основном из мужчин, которые пили виски или пиво из пинтовых стаканов, совсем как в Англии. В отеле проходила конференция.
Он и сам не раз участвовал в конференциях и всегда удивлялся, как много на них пьют. Он решил взять «Гиннесс» и немного поиграть в карманника. Приблизившись к барной стойке, увидел троих мужчин, стоявших с виски и пивом. Один из них, рыжий толстяк, выложил на стойку мобильник, блокнот и ключ-карточку от номера в отеле.
Подивившись беспечности столь солидного на вид человека, мужчина наклонился, словно желая посмотреть, какого сорта у того пиво, незаметно накрыл ладонью пластиковый ключ-карточку и мигом опустил его в карман пальто. Потом выпрямился и как ни в чем не бывало зашагал к лифту. Чтобы подняться к номерам из бара, ему не пришлось лишний раз пересекать холл.
Лицо человека в кресле возле лестницы, ведущей наверх, показалось ему знакомым. Мужчина в очках вошел в лифт, вставил ключ-карточку в щель замка и нажал кнопку. Мысль пришла в голову, как только лифт тронулся с места.
Он разволновался.
Раньше с ним такого не бывало. До определенного момента он думал лишь о предстоящем деле, эйфория приходила позже. Но сейчас он собирался отомстить, а значит, перед ним стояла более важная, чем обычно, задача. И это мешало мужчине сосредоточиться.
Убить двух зайцев одним выстрелом.
Вдобавок ко всему он стал вором, и это тоже нервировало.
Люди бывают на удивление доверчивы и неосторожны. Иногда достаточно решительно постучать в дверь, чтобы хозяйка открыла и выглянула в коридор. Женщина не успела даже испугаться – гость изо всех сил хлопнул дверью, так что она отлетела к стене. Потом мужчина вошел и закрыл номер изнутри, а когда хозяйка попыталась дернуться, ударил ее кулаком в живот, в солнечное сплетение, как его научили в детстве в уличных драках. Женщина упала на колени, жадно глотая ртом воздух, а он отвел назад ее ладони и надел наручники. Потом приподнял ее, потащил в комнату и бросил на кровать. Она все еще задыхалась, когда он вернулся к двери за сумкой. Он достал шарик, похожий на теннисный мячик, и сунул его женщине в рот, для чего пришлось запустить ей в ноздри пальцы и, раздвинув челюсти, пальцами другой руки прижать язык книзу. Потом заклеил ей рот, обведя скотчем скулы и сомкнув концы ленты на затылке.
Пока женщина лежала на кровати, тяжело дыша, мужчина прошел в прихожую, снял пальто и аккуратно повесил его на вешалку.
Комната оказалась просторной, с письменным столом, кроватью и мягкими креслами. Дождь хлестал по оконным стеклам. На ночном столике стояла наполовину пустая бутылка коньяка и выпитая «Грёнстедтс монополе». Устроила себе праздник. У нее хватило на это наглости, после того как она вышвырнула его вон. Что ж, теперь его очередь праздновать.
Не снимая перчаток, он потер руки, словно что-то смахивая, и оглянулся на женщину на кровати. Ее грудь в декольте белой блузки тяжело поднималась и опускалась, голубая юбка в белый цветочек высоко задралась. Он поправил юбку. Всему свое время, никогда не стоит опережать события.
– Нужно пристегивать цепочку, когда собираешься открыть дверь, – подсказал он.
Хотя и это вряд ли бы ей помогло. Дверь открывается вовнутрь; бросившись на нее всем телом, он, конечно, сорвал бы цепочку.
Такое он проделывал неоднократно.
Поначалу она ничего не поняла.
Удар в живот не причинил особенной боли, но словно выбил из нее весь воздух, который она теперь безуспешно пыталась набрать заклеенным ртом. Парик, усы и очки полностью изменили его облик, но, как только мужчина заговорил, она узнала голос.
Женщина повела себя на удивление спокойно.
Ее юбка снова поползла вверх, и он опять поправил ее.
Она спрашивала себя «за что?» и была уверена, что он ее изнасилует.
Она старалась сохранить ясный рассудок и пришла к выводу, что лучше всего лежать тихо, чтобы не раздражать мужчину.
Говорить она не могла.
После она крутилась на постели, переворачивалась с боку на бок, но когда попыталась встать, он сразу дал ей понять, кто в доме хозяин.
Будь у нее возможность сказать хоть слово, она, вероятно, попробовала бы с ним торговаться, предложила бы что-нибудь. Но у нее во рту крепко сидел шар.
Женщина не понимала, что происходит.
Переписка по электронной почте показалась ей многообещающей, разве что фото, которое он ей выслал, было либо очень старое, либо вообще принадлежало другому человеку. Но даже не внешность оттолкнула ее при встрече. Они сидели в кафе «Бругюллен», через улицу наискосок от отеля. Она надеялась почувствовать к визави некое сексуальное влечение, – в конце концов, именно в этом и состояла цель их переписки, – но в первый же момент поняла: этого не случится. И чем дольше они сидели за большим столом у окна, тем реже она отводила взгляд от окна, за которым шел дождь и проносились трамваи одиннадцатого маршрута. Вагончики направлялись либо в сторону Бергшё, либо в противоположную – к Сальтхольмену. Возле кафе они заворачивали за угол, и ей казалось, что даже трамваи объезжают стороной это место.
В конце концов она решила сказать правду: она сожалеет, но все это зря. Вероятно, она струсила. Испугалась. Она, а не он. Но и ему стало не по себе. Не то чтобы страшно, но как-то гадко.
