— И чей же это был пикап? — все же поинтересовался я. Но не успел я закончить фразу, как Бэгги замотал головой, давая понять, что вопросы неуместны.
— Полыхало там как в аду. Из-за того, что какой-то клоун бросил свой пикап на дороге, пожарные машины вынуждены были повернуть обратно. Ни шофера, ни владельца так и не нашли, потому что машина не была зарегистрирована. Нигде никаких отметок о выписанных штрафах. Номер на двигателе спилен. И никто не заявлял об угоне. Ранее пикап в аварии не попадал. Все это было обнародовано во время суда. Все знали, что Пэджиты сами устроили пожар, сами положили пикап на дороге, чтобы блокировать проезд, но страховой компании не удалось это доказать.
Внизу под окном шериф Коули, вооружившись мегафоном, просил всех отойти подальше от тротуара перед нашей редакцией. Его пронзительный голос делал обстановку еще более взвинченной.
— Так страховая компания все-таки выиграла? — Мне не терпелось узнать финал истории.
— Черта с два! Это был тот еще суд. Он продолжался три дня. Уилбенкс всегда может договориться с одним-двумя членами жюри. Делал это много лет и ни разу не был пойман за руку. Кроме того, он всех в округе знает. А представители страховщиков приехали из Джексона, и у них не было здесь никаких рычагов. Просовещавшись два часа, жюри вынесло вердикт в пользу истца. Сто штук, а для ровного счета — еще миллион долларов штрафных убытков.
— Миллион сто тысяч?!
— Хорошо считаешь. Это был первый миллионный вердикт в округе Форд. Он висел над компанией целый год, пока Верховный суд не взял в руки топор и не урезал штраф.
Мысль о том, что Люсьен Уилбенкс имеет такое влияние на присяжных, не утешала. Забыв на миг о своем бурбоне, Бэгги разглядывал что-то там, внизу.
— Плохой знак, сынок, — сказал он наконец. — Действительно плохой.
Я был его начальником, и мне не нравилось обращение «сынок», но я пропустил его мимо ушей: в настоящий момент были заботы поважнее.
— Значит, устрашение? — спросил я.
— Ага!.. Пэджиты редко покидают остров. Тот факт, что они перенесли свой маленький спектакль на нашу площадку, означает готовность к войне. Если они решились запугивать газету, значит, постараются проделать то же самое и с присяжными. А шериф уже у них в руках.
— Но Уилбенкс заявил, что будет требовать переноса слушаний в другое место.
Бэгги ухмыльнулся и вспомнил о своем бурбоне.
— Не верь ему, сынок.
— Пожалуйста, называй меня Уилли. — Забавно, но я привык-таки к своему новому имени.
— Не верь ему, Уилли. Парень виновен, и единственный шанс для него — присяжные, которых можно купить или запугать. Десять против одного, что суд состоится здесь, в этом самом здании.
* * *
Прождав два часа момента, когда содрогнется земля, публика проголодалась. Толпа рассеялась, люди начали расходиться. Прибыл наконец эксперт из криминалистической лаборатории штата и проследовал в нашу типографию. Мне в здание войти не позволили, чему я только обрадовался.
Маргарет, Уилли и я ели сандвичи, сидя в бельведере на лужайке перед зданием суда. Мы жевали медленно, лишь изредка перекидывались короткими репликами и не сводили глаз со своей редакции. Время от времени кто-нибудь, заметив нас, останавливался и неуклюже пытался заговорить. Но что скажешь жертвам бомбежки, когда она еще не закончена? У жителей города — слава Богу — не было опыта в подобных делах. Мы получили несколько выражений сочувствия и еще меньше предложений помощи.
Шериф Коули просеменил через площадь и отчитался. Часы внутри ящика представляли собой механический заводной будильник, какие продаются в любом магазине. После беглого осмотра эксперт пришел к выводу, что у злоумышленников была проблема с проводкой. Он назвал ее любительской.
— Как вы собираетесь вести расследование? — с раздражением спросил я.
— Снимем отпечатки пальцев, поищем свидетелей. Как обычно.
— Вы будете опрашивать Пэджитов? — с еще большим раздражением поинтересовался я. На меня ведь смотрели мои подчиненные. И, хоть был напуган до смерти, я хотел произвести на них впечатление своим бесстрашием.
— Вам известно что-либо, чего не знаю я? — парировал шериф.
— Но они ведь подозреваемые, не так ли?
— Может быть, теперь вы у нас шериф?
— Они самые опытные поджигатели в округе, они безнаказанно в течение многих лет жгли здесь дома. Их адвокат угрожал мне на прошлой неделе непосредственно в зале суда. Мы дважды печатали материалы о Дэнни Пэджите на первой полосе. Если после всего этого не они являются подозреваемыми, кто же тогда?
— Ну что ж, вперед, напечатайте все, что вы сейчас сказали, сынок. И назовите их по фамилии. Кажется, вы нарываетесь на судебный иск.
— О газете я как-нибудь позабочусь, — огрызнулся я. — Ваше дело — ловить преступников.
Коули поклонился Маргарет, коснувшись пальцем шляпы, и удалился.
— Следующий год — год выборов, — заметил Уайли, наблюдая, как шериф, остановившись у питьевого фонтанчика, болтает с двумя дамами. — Надеюсь, у него найдется конкурент.
* * *
Акции устрашения продолжились, на сей раз жертвой стал Уайли. Он жил в миле от города, где его жена, устроив на пяти акрах земли любительскую ферму, разводила уток и выращивала дыни. В тот вечер, припарковавшись на подъездной аллее, Уайли выходил из машины, когда из кустов выскочили и напали на него два головореза. Тот, что покрупнее, сбил его с ног и ударил ногой в лицо, другой между тем залез на заднее сиденье и вытащил оттуда две фотокамеры. Пятидесятивосьмилетний Уайли в прошлом был морским пехотинцем, и в какой-то момент ему удалось лягнуть молотившего его бандита так, что тот упал. Завязалась потасовка в партере, но, когда Уайли стал одерживать верх, второй подонок шарахнул его по голове его же камерой. После этого Уайли уже не мог сопротивляться.
Его жена услышала наконец шум, выскочила и нашла мужа на земле, в полубессознательном состоянии. Вокруг валялись обломки фотоаппаратов. Кое-как притащив его в дом, она приложила лед к ссадинам на лице и проверила, целы ли кости. Бывший морской пехотинец ехать в больницу наотрез отказался.
Прибыл помощник шерифа, составил протокол. Уайли лишь мельком видел своих обидчиков, но был уверен, что никогда прежде с ними не встречался.
— Они уже давно вернулись к себе на остров, — сказал он. — Вам их никогда не найти.
Жене все же удалось уговорить его, и час спустя они позвонили мне из больницы. Я увидел своего фоторепортера после рентгена. Его лицо представляло собой сплошное месиво, но он держался и даже делал попытки улыбнуться. Схватив за руку и притянув меня к себе, разбитыми и распухшими губами он произнес:
— На следующей неделе — на первой полосе.
Покинув больницу, я отправился на машине в дальнюю прогулку по окрестностям города. По пути то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, ожидая, что наемники Пэджитов будут преследовать меня, сверкая стволами.
Нельзя сказать, что округ Форд являл собой царство беспредела, где организованная преступность держала в страхе законопослушных граждан. Напротив, преступления здесь случались редко. И коррупцию все осуждали. В сложившейся ситуации правда была на моей стороне, и я решил: будь я проклят, если позволю себе уступить бандитам. Куплю пистолет. Черт возьми, в этом округе у каждого есть два, а то и три ствола. А понадобится, так найму себе что-то вроде охраны. И газета моя по мере приближения судебного процесса будет становиться все смелее.
Еще до банкротства Коудла и моего неправдоподобно стремительного восхождения к вершинам славы в масштабе округа Форд я услышал увлекательнейший рассказ об одной местной семье. Пятно никогда не ухватился бы за него, потому что для этого требовалась некоторая исследовательская работа, для чего, в свою очередь, необходимо было пересечь железнодорожное полотно.
Теперь, когда газета принадлежала мне, я решил, что было бы глупо пройти мимо такого материала.
В районе, населенном цветными — Нижнем городе, — жила необычная пара, Калия и Исав Раффин. Они были женаты уже более сорока лет и воспитали восьмерых детей, семеро из которых получили докторские степени и преподавали в колледжах. Сведения о восьмом сыне были смутными, хотя Маргарет знала, что звали его Сэмом и он где-то скрывался от правосудия.
Я позвонил Раффинам, трубку сняла хозяйка дома. Представившись, я объяснил цель звонка, но мне показалось, что миссис Раффин и так все обо мне уже известно. Она сказала, что читает «Таймс» последние пятьдесят лет от корки до корки — все, включая некрологи и частные объявления, — и высказала мнение, что теперь газета находится в лучших руках. Статьи стали более обстоятельными. Больше новостей. Меньше ошибок. Она говорила медленно, четко, с произношением, какого я не слышал с тех пор, как покинул Сиракьюс.
