– Ты меня не пугай, – возразил Илларион, – пуганый я.
Участковый некоторое время разглядывал его выцветшими глазами, словно что-то прикидывая.
– Вижу, что пуганый, – сказал он наконец. – Здесь таких пташек, считай, что и нету.
– Давай начистоту, папаша, – предложил Илларион. – Я вижу, что зарплату ты только от государства получаешь, иначе разговор у нас с тобой вышел бы совсем другой.., так?
– Допустим, – сказал участковый.
– Ясно даже и ежу, – твердо сказал Илларион. – А раз так, то тебе, по идее, должно быть стыдно на улицу выходить.
– А ты кто такой, чтобы меня стыдить? Ты вот поживи здесь месяц хотя бы, тогда и стыди.., если захочется.
– Так я же не про то, – сказал Илларион. – Ты со мной по-честному, и я с тобой по-честному.
За предложение твое спасибо. Только мне оно не подходит. Может, тебе это и смешно, но я человек гордый. Не люблю я, когда меня ноги вытирают.
– Ишь ты... Ну, и чего ж ты хочешь?
– Для начала узнать, почему ты так уверен, что официальное расследование.., э.., не состоится?
– Тут граница. Люди здесь большие деньги делают. Кому это надо, чтобы из-за какого-то егеря, да еще из-за твоей машины сюда следователей из области понаехало? А коли откроется, что автоматчики эти из-за кордона приходили, так и из самой Москвы. Газеты, телевидение – дело-то громкое. А если за этот хвостик потянуть, такое на свет божий вылезет... Да чего там, тут ведь каждого второго сажать можно, если не каждого первого.
– Так-таки и всех? – усомнился Илларион.
– По мелочи если брать, то, пожалуй, и всех.
Кто проводником, кто сам промышляет по своему разумению... Браконьерство, конечно, не без того.
– Это понятно, – поддакнул Илларион, – граница все-таки.
Участковый вдруг скрипнул зубами.
– Голыми руками душил бы гадов, – с нескрываемой ненавистью сказал он. – Глаза бы выдавливал...
– Следствию все ясно, – сказал Илларион. – Руки коротки, так?
Участковый взглянул на него с яростью, которая, впрочем, немедленно потухла, сменившись выражением беспросветной тоски.
– Так, – медленно сказал он.
– Я, пожалуй, задержусь тут на некоторое время, – сказал Илларион. – Воздух здесь у вас просто исключительный. Я только теперь понял, что в Москве кислорода вообще нету. Местные органы охраны правопорядка не возражают?
Участковый безнадежно махнул рукой.
– Не на свои же тебя хоронить... Жена-то есть?
– Один, как перст, и гол, как сокол, – отрапортовал Илларион. – Так как?
– На квартиру я тебя пристрою, а большего не жди.
– Информация?..
– Хрен тебе, а не информация. Я и так уж наболтал на пять смертных приговоров. Собрался воздухом дышать, так и дыши, а меня не трогай! И вот еще что...
Он замолчал и зачем-то пошел к машине. Заинтригованный Илларион двинулся следом.
Участковый распахнул дверцу, долго, гремя железом, рылся под водительским сиденьем и наконец, пыхтя и отдуваясь, вынырнул оттуда, держа в руке какой-то завернутый в промасленную тряпку продолговатый предмет. Илларион поднял брови – у предмета были на диво знакомые очертания.
– Это тебе вроде как противогаз, – сказал участковый, уверенными хозяйскими движениями разворачивая ветошь, – если вдруг почувствуешь, что начинаешь от нашего воздуха хворать. Вот, – продолжал он, протягивая Иллариону какой-то очень большой, тускло-черный и удивительно некрасивый револьвер, – для себя берег, да стар уже...
– Мать честная, – сказал Забродов, беря в руки оружие и удивленно его разглядывая, – да это ж 'смит-и-вессон'! Да какой старый-то, батюшки! Ну, батя!.. Не жалко? Ведь антикварная же вещица!
– Мы тут в антиквариате разбираемся не так, чтобы очень, – крутя ус, сказал участковый, – но дырки он проделывает такие, что только держись!
Я проверял.
– А он не взорвется? – спросил Илларион, взвешивая револьвер в руке и на пробу прицеливаясь в ствол березы шагах в двадцати.
– Говорю же, проверял, – обиженно сказал участковый. – Тут вот у меня еще патронов к нему с десяток...
– Еще и патроны! – восхитился Забродов. – Так ты ж не участковый, а чистый Дед Мороз!
Он взвел курок, опустил револьвер, потом резко вскинул его и нажал на спуск. От березы полетели щепки.
– Орел, – сказал участковый. – Только сильно на это не рассчитывай.
– Никогда я на это особенно не рассчитывал, – ответил Илларион, выбрасывая стреляную гильзу и заполняя опустевшее гнездо в барабане. – Это так, для поднятия боевого духа.
– Ага, – сказал участковый, – понятно. Так где ты, говоришь, служил-то?
– А ты, батя, не промах, – усмехнулся Илларион. – Только я тебе про это ничего не говорил.
И, ты уж прости меня, не скажу.
– Ага, ага, – покивал участковый, – ясно. Но больше-то не служишь?
– Не переживай, отец, я сам по себе, – успокоил его Илларион, пряча револьвер за пояс и одергивая сверху камуфляжную куртку. – Ты где взял-то эту гаубицу?
– Где взял, там боле нету, – участковый шевельнул усами, что у него, по всей видимости, обозначало улыбку. – Теперь уж ты меня извини.
Забродов хмыкнул. Этот тип начинал ему определенно нравиться.
– Что же ты, так и возишь ее все время в машине? – спросил он.
– Зачем – все время? Сегодня только положил, перед тем как сюда ехать.
– Ох, и хитер же ты, батя! – с искренним восхищением сказал Илларион.
– Доживи до моих лет, и ты таким станешь, – уверил его участковый.
Вполне довольные друг другом, они полезли в машину.
– Погоди, а скотина как же? – спросил Илларион.
– Это не твоя забота. За скотиной я пришлю кого-нибудь, кто болтать не станет.
– Слушай, отец, – сказал Илларион, когда 'уазик' вырулил на дорогу, – а запасная машина у тебя случайно где-нибудь не припрятана?
– Чего нет, того нет, – вздохнул старший лейтенант. – Танк есть немецкий, в полной исправности. Не подойдет?
– Шутишь?
– Какие шутки! Тут по лесам всего столько...
Да и в лес ходить незачем – заходи в любой дом и бери, что надо: хочешь – пушку, хочешь – пулемет.., если, конечно, знаешь, где искать. У нас тут места интересные, к ним привыкнуть надобно...
– Вот же черт, – сказал Илларион. – Ну, Мещеряков, доберусь я до тебя...
– Это кто такой? – насторожился участковый.
– Да приятель один. Это он мне сюда приехать посоветовал. Охота, говорит, тут исключительная, и рыбалка тоже...
– А он давно здесь был, приятель-то твой?
– Да лет восемь, а то и все десять тому.., черт его знает, в общем.
– А-а, – протянул участковый, – тогда понятно. Отчего же, охота тут и впрямь знатная. Живы будем, так свожу тебя на лося.
Они надолго замолчали, изо всех сил стараясь удержаться на прыгающих под ними клеенчатых сиденьях. Участковый гнал машину, не разбирая дороги, и та козлом скакала' на ухабах, веером разбрызгивая черную воду из глубоких непросыхающих луж. Илларион во время этой гонки молил бога только об одном: чтобы старый револьвер как-нибудь сам собой не выстрелил у него за поясом. То-то было бы весело...
Солнце между тем поднялось уже довольно высоко, высушив росу на траве и листьях. Вскоре им попалось неторопливо бредущее по дороге стадо коров в сопровождении сопливой личности в огромном, до колен, засаленном парадном солдатском кителе без пуговиц и огромных резиновых сапогах, ведрами болтавшихся на тощих нижних конечностях. На голове у личности красовалась бейсбольная кепка с надписью 'US ARMY', а в руке был зажат самодельный веревочный кнут. Личность бодро отсалютовала кнутом, и участковый в ответ просигналил клаксоном.
– Привет, Мишка! – прокричал он, высунувшись в окошко. – Что ты всю дорогу своей кавалерией перекрыл?
– Гы, – ответила личность, радостно улыбаясь щербатым ртом.
– Мишка, – пояснил Иллариону участковый. – Вот скажи мне, что из него нынче может вырасти?
Одно из двух: либо пьяница, либо бандит, потому как ничего другого он, можно сказать, и не видал.
Не останавливаясь, они проскочили деревню, в которой жил щербатый Мишка и где за машиной увязалась целая стая одуревших от безделья дворняг. С бешеным лаем эта разношерстная компания проводила машину до околицы и разом отстала, внезапно потеряв к ней всякий интерес. За деревней опять потянулся лес без конца и края, лишь время от времени перемежаемый раскорчеванными участками, на которых буйно зеленели сорняки.
Через некоторое время машина миновала небольшой тихий поселок, состоявший сплошь из двух– и трехэтажных кирпичных особняков, молчаливо высившихся за монументальными глухими заборами с железными воротами. Крыши некоторых коттеджей были покрыты шифером, но большинство щеголяло красной и зеленой черепицей. В окнах скромно поблескивали небьющимся стеклом стеклопакеты.
– Эт-то что еще за райское видение? – поинтересовался Илларион.
– Таможенники здесь живут, – мрачновато ответил участковый, воздержавшись от дальнейших комментариев.
– Что-то я этого места не помню, – сказал Илларион.
