– Сожалею, что потревожил вас в такое время, – начал Рассел, – надеюсь, ваши дети не опоздают в школу.
Мне почему-то стало жутко оттого, что он знает о детях. Должно быть, услышал от Брэди.
– С ними все в порядке, – заверила я, – они ходят в школу сами и могут приготовить себе завтрак.
– Хотел бы я, чтобы мои тоже ходили в школу сами, – вздохнул он, – жене приходится отвозить их на машине. Мы живем на острове.
Такое начало не соответствовало моим представлениям о полицейском допросе.
– Вы пишете? – поинтересовался он.
– Романы, – ответила я. И, чтобы избежать обычных вопросов о моем псевдониме, тут же добавила: – Но никто никогда не слышал обо мне. Я не знаменита и не богата.
– Имея дом на Восточной, шестьдесят четыре, – улыбнулся он.
– Только благодаря отцу детей. Он работает в Рокфеллеровском университете. Мы разведены.
Инспектор кивнул, как будто уже знал все это, но поощрял мою откровенность. Догадываясь, что он использует посторонние разговоры только для того, чтобы изучить меня, я тем не менее уже почти испытывала к нему симпатию. Внезапно мне пришло в голову, что надо быть поосторожнее. И как раз вовремя, потому что он сомкнул в замок свои веснушчатые пальцы и спросил, знаю ли я, почему меня сюда привели.
– Шерри, – начала я, но воспоминания захлестнули меня, и я не могла продолжать.
– Что вам об этом известно?
– Только то, что передали по радио. Она была убита, и ее голова…
Я снова замолчала и принялась судорожно рыться в сумочке. Когда я отыскала сигарету, инспектор не стал возражать. Он даже наклонился и дал мне прикурить, потом выдвинул один из ящиков стола и достал пепельницу.
– Извините, – пробормотала я.
На некоторое время воцарилась тишина. Затягиваясь, я подумала, что он прятал пепельницу специально, чтобы усилить напряжение.
– Теперь лучше?
Я кивнула.
– Вы не знаете, кто бы это мог сделать? Ее отец сказал, что в квартире ничего не пропало. Похоже, убитая хорошо знала убийцу.
– Мне ничего не известно о ее друзьях, – ответила я не очень уверенно, – то есть, конечно, кроме моего брата.
– Кажется, она была весьма неравнодушна к мужчинам?
Я задумалась над приманкой, которую он мне подбросил. Наклонности Шерри сильно расширяли круг подозреваемых лиц. Но, с другой стороны, это бросало тень и на Джоула. Заметив, что я колеблюсь, инспектор вздохнул.
– Это очень гнусное убийство. Зарезана хорошенькая девушка. Стоит ли делать вид, будто она была осторожна в своих знакомствах?
Я кивнула, сдаваясь.
– Могла бы она впустить к себе в квартиру после полуночи постороннего человека?
– Не знаю, – неохотно ответила я.
– А если он был хорош собой?
– Нет, не то. Ее привлекали интересные люди.
– Понимаю. Она упоминала в последнее время о ком-нибудь, кто был… ей интересен?
Я попыталась припомнить.
– Кажется, только владелец «порше». Но он, по-моему, сейчас в Камеруне.
Инспектор выдвинул ящик стола, сделал запись в блокноте и снова задвинул ящик.
– Расскажите, пожалуйста, о вчерашнем вечере, – попросил он.
Этого момента я боялась больше всего. Несомненно, передо мной был профессионал. К тому же неуютный кабинет с голыми стенами, где не на чем остановить взгляд, лишал меня уверенности в себе. И сам Рассел в своем старомодном костюме, рыжеватый, любезный и невозмутимый, казался безличным, как гостиничный номер.
Но затянувшееся молчание могло произвести неблагоприятное впечатление.
– Боюсь, мне не удастся особенно вам помочь, – начала я, – Шерри приехала к нам, мы стали вручать моему брату подарки на день рождения. Она привезла с собой шампанское, и мы все немного выпили. Потом мы пообедали, и она уехала. Самый обычный день рождения.
Инспектор принялся скрупулезно выяснять детали. Подарки, оберточная бумага, золотая корона. Выплыла даже история с серьгами, хотя мне удалось преподнести ее как забавный курьез. Я опустила только выходку Джоула с Вероникой и, разумеется, коронование Шерри. Пришлось признаться, что она уехала рано, но я использовала ее же объяснение этому – головная боль.
Когда я закончила, он спросил адрес Вероники. У меня упало сердце, но выбора не было. Инспектор выдвинул ящик, положил в него свой блокнот и задвинул снова. После этого он задумчиво взглянул на меня.
– Вы часто видели своего брата в нетрезвом состоянии?
Возможно, он вытянул что-то из Джоула и давал мне возможность высказать свою версию, чтобы узнать, много ли я скрываю. Но я сильно сомневалась, что Джоул признался, и решила отступать с боем.
– Очень редко, – ответила я, прикидываясь, что удивлена таким вопросом.
– А вчера вечером он был нетрезв?
Я сделала вид, будто пытаюсь вспомнить.
– Кажется, да, немного, и с серьгой получилось довольно глупо.
– Кто доставил его в «Бельвю» в феврале этого года? Сердце бешено заколотилось у меня в груди.
– Я.
– Сожалею, но нам необходимо знать все. Он находится на лечении из-за провалов памяти?
– Да.
– Лечился ли он до того, как уехал в Марокко? Это было, – инспектор выдвинул ящик и заглянул в черный блокнот, – в апреле прошлого года. А вернулся он в ноябре.
Я пыталась отогнать возникшее у меня подозрение, но Рассел делал все, чтобы оно оставалось.
– Мы должны выяснить это, миссис Бенсон. Вы не замечали у вашего брата потери памяти в день его рождения?
– Нет, – коротко и решительно ответила я. И он, кажется, не усомнился в моей искренности.
– Подумайте хорошенько, прежде чем ответить на мой следующий вопрос, – предупредил он, и я почувствовала, что он уже знает ответ и собирается лишь проверить меня. Вцепившись ногтями в свои ладони, я стала ждать.
– В какое время ваш брат выходил из дома этой ночью?
– Он не выходил! – непроизвольно вырвалось у меня.
И почти сразу где-то глубоко зашевелилась другая мысль – воспоминания о моем странном состоянии сегодня утром. Но я поспешно продолжала:
– Понимаете, у нас есть овчарка, которая лает так, что мертвого разбудит. Ваши люди видели ее утром.
Однако я уже сознавала слабость этого довода. Барон знал Джоула хорошо и не обратил бы внимания на его уход, поскольку Джоулу не требовалось вылезать из окна и спускаться по лианам – он уже имел собственный ключ. Скорее, проснулась бы я сама. У меня довольно чуткий сон. Если только я не приму снотворное.
Но, как ни странно, Рассел принял мое объяснение. Он пошевелился в кресле. Раздался звонок.
– Пожалуй, достаточно, – объявил инспектор, – теперь у меня остался только один человек. Возможно, потом мы попросим вас еще раз. – Он уже убирал пепельницу.
Открылась дверь, и вошел Брэди. До меня наконец дошло, что допрос окончен. Когда я выходила, в кабинет инспектора прошел какой-то человек в форме швейцара.
Джоул поднялся из-под плаката с фотографиями.
– Привет, – неуверенно кивнул он мне и спросил у Брэди: – Мы можем идти?
– Да, вот в эту дверь.
Спускаясь по лестнице, я коснулась руки Джоула.
– Все в порядке?
– В порядке, – отозвался он, но я почувствовала, что он вздрогнул.
– Сейчас возьмем такси и поедем домой.
Но это оказалось не так просто. Когда мы миновали проходную и открыли дверь участка, перед нами зажглась целая батарея прожекторов. Внизу на ступенях нас дожидалась группа репортеров. Шерри была не только дочерью сенатора Тэлбота, но еще и хорошо известным членом фешенебельного туристического клуба. Один из представителей «золотой молодежи» оказался безжалостно и бессмысленно убит.
– О чем они спрашивали вас, Джоул? – крикнул один из репортеров. Я заметила у некоторых фотоаппараты. – Вы видели сенатора?
Джоул попытался отступить обратно, но это показалось мне еще более опасным. Его освободили, и не стоило искушать судьбу. Я взяла Джоула под руку, и мы спустились по ступеням. Нас окружили репортеры с портативными магнитофонами, протягивая к нам свои микрофоны.
– Что вы можете сказать, Джоул? – спросил кто-то.
Живая стена окружила нас и двигалась вместе с нами. Мы добрались до мостовой и попытались остановить такси.
– Упоминалось ли что-нибудь о Дровосеке? – услышала я и в недоумении оглянулась. Человек с длинными вьющимися волосами сунул мне свой микрофон.
– О Дровосеке? – повторила я, полагая, что просто ослышалась. И в то же время возникло ощущение чего-то знакомого.
– Девушки в Центральном парке, – подсказал длинноволосый.
Тогда я вспомнила. Газеты называли «Дровосеком» неизвестного убийцу. Правда, я быстро забыла об этом, потому что тогда от меня уходил Тед. Но теперь я вспомнила. Девушки были обезглавлены. Одну, по крайней мере, нашли в Центральном парке. Убийца подвесил ее голову к ветви дерева.
Очевидно, газетчики считали, что Шерри стала очередной жертвой. «О Господи, – взмолилась я, – не допусти, чтобы Джоул оказался Дровосеком!» Такси уже остановилось, а я все еще бессмысленно стояла на тротуаре. Задавались еще какие-то вопросы, но я даже не пыталась отвечать.
