Единственное, что Ричард ухватил из сценарной задумки «Коламбии Пикчерз» – это то, что современных «Монтекки» и «Капулетти» разделяет не кровная вражда, а абсолютно разные жизненные ценности. Но, к счастью, по этой причине, незачем никому умирать. Все остаются живы, а «Ромео» и «Джульетта» празднуют в финале счастливую свадьбу, где за пиршественным столом раскаявшиеся в жестокосердии акулы бизнеса (сторона «Ромео») пьют и веселятся с городскими сумасшедшими, не пекущимися о завтрашнем дне и прямо намекающими на своё сходство с евангельскими полевыми лилиями (сторона «Джульетты»).
– А он говорит этому денежному мешку: «Давайте, просто сыграем вместе на губной гармошке». Ты помнишь, какое было лицо у мистера Кирби? Правда, здорово? – Мэри-Энн сияла, выходя под ручку с Ричардом из кинотеатра. – А дед-то, дед: «Я не верю в подоходный налог!». А налоговый инспектор: «Как это не верите?» – девушка с удовольствием изобразила скучную рожу занудного до комизма фискала.
Ричард покровительственно вышагивал рядом с Мэри-Энн. Довольство собой сладкой патокой растекалось по его немного усталому лицу. С фильмом, похоже, удалось попасть в самое яблочко – ей, несомненно, понравилось, тут даже к гадалке не ходи. И уж никак он не мог предположить, что чрезвычайно заинтересовавший его рассказ Джозефа Кроуза о Самоучителе Игры получит столь неожиданное продолжение. Но Мэри-Энн всё же почувствовала его тщательно скрываемое за внешним благодушием внутреннее беспокойство.
– О чём ты всё время думаешь? – она снизу вверх пыталась заглянуть в его лицо, заходя чуть вперёд и наклоняя голову. – Вот и фильм ты почти совсем не смотрел, только делал вид. Думаешь, я не заметила?
– Неужели? – немного наигранно усмехнулся Ричард. – Тебе показалось. Я смотрел очень внимательно.
– А вот и не показалось, – не унималась Мэри-Энн. – Ты ушёл в себя после того, как я тебе рассказала про перепечатку китайской рукописи. Тебя что-то сильно заинтересовало и даже, по-моему, встревожило. Я права? – она снова испытующе заглянула в его лицо.
– Ну, хорошо, вас женщин не проведёшь, – Ричард был вынужден сдаться.
Корреспондент остановился, нужно было срочно менять тактику. Жестом он предложил девушке присесть на пустующую невдалеке скамейку, над которой тёмной косматой шапкой нависали густые ветви эвкалипта.
– У меня действительно не выходит из головы твой рассказ о той странной работе, которую тебе предложил мистер Пикфорд. В детстве я любил читать рассказы Артура Конан Доэля о Шерлоке Холмсе, – но он не успел закончить.
– Я тоже безумно их обожаю, – поспешила сообщить Мэри-Энн, нетерпеливо ёрзая на скамейке. – В 10 лет при помощи дедуктивного метода мне удалось разоблачить перед мамой нашего кота Кристофера, тайком стянувшего с остывающей сковородки жареную рыбу.
Ричарда откровенно развеселили успехи юной сыщицы.
– Так вот, – продолжил он, – в том, что шеф захотел кому-то представить копию какого-то необычного китайского документа нет ничего удивительного. Странно то, что этот китайский документ он, судя по всему, никак не хотел показывать самим китайцам. А ещё более загадочным мне кажется то, что на машинке Линь Юйтана не нашлось нужных составных частей к некоторым иероглифам. Это говорит о том, что информация в рукописи была кем-то зашифрована.
– Мне тоже поначалу так показалось. Но потом я убедилась в том, что китайцы обычно шифруют свою тайную корреспонденцию при помощи чисел.
Ричард вопросительно посмотрел на девушку.
– А тебе откуда это известно?
Мэри-Энн поняла, что по неосторожности сказанула лишнее и заметно смутилась.
– Поработаешь в Агентстве, ещё не то узнаешь, – неопределённо отговорилась она, глядя в сторону.
Ричард не стал настаивать, ведь он тоже не договаривал, и ему было, что от неё скрывать. Но сейчас настало самое время перейти в контрнаступление, воспользовавшись временным замешательством Мэри-Энн. Не слишком-то благородно? Возможно. С этим он и не спорил. Репортёрский азарт и издержки профессии автоматически делали своё дело.
– Так что это было тогда?
– Не знаю, я потом не вспоминала об этом случае. И не задумывалась специально о странностях той китайской рукописи. Тем более, старик впоследствии с подобными просьбами ко мне не обращался.
«Напугал. Закрылась, – с досадой подумал Ричард. – И дёрнул чёрт меня спросить об источниках получения информации. Опростоволосился как мальчишка. Это же азбучная репортёрская истина». Как любил говаривать его американский шеф, сморкаясь в свой клетчатый носовой платок: «Не спрашивай у знакомого хорька, откуда он кур таскает, так он и тебе парочку принесёт».
Видимо, придётся приоткрыть карты самому.
– А я думаю, что она написана сразу на нескольких языках, – Ричард небрежно сдвинул на затылок свою любимую шляпу и произнёс эти слова куда-то в небо, глядя на яркие тропические звёзды, тем самым стараясь придать себе максимально беспечный вид.
Уловка сработала, Мэри-Энн заглотила наживку.
– Как это на нескольких? – она даже непроизвольно придвинулась к нему поближе.
– Ну, представь себе канат, – Ричард закинул ногу на ногу по-американски.
– Канат?
– Да, тот, который моряки любят перетягивать, – пояснил корреспондент. – Так вот, канат состоит из переплетения десятков или даже сотен тонких нитей. Каждая нить вроде, сама по себе имеет своё начало и свой конец, а все вместе они образуют толстенный канат.
– Кажется, я поняла, что ты хочешь сказать, – медленно выговорила девушка. – Выходит, что каждая нить – это отдельный язык?
– Может, язык, а может, какие-то древние диалекты одного языка, – уточнил Ричард. – Не мог же Линь Юйтан знать все древнекитайские иероглифы!
– Значит, ты думаешь, что это какой-то старинный манускрипт?
– Возможно, почему нет?
Корреспонденту вдруг пришла в голову ещё одна безумная версия, которая сама непроизвольно сорвалась с его языка, как капелька вечерней росы вдруг срывается с листьев эвкалипта, не в силах больше томиться под собственной тяжестью.
– А может быть, эту рукопись вообще писали разные люди и в разные времена!
Он видел, как заблестели глаза и округлились чётко очерченные, чувственные губы Мэри-Энн. Девушке, похоже, нравилась вся эта закручивающаяся вокруг неё, как тайфун китайская головоломка. Она, должно быть, чувствовала себя, находящейся в самом эпицентре таинственного вихря, и испытывала теперь что-то сродни предгрозовому восторгу. Только вот, не перегнул ли он палку? Не вызвал ли ненароком чрезмерного интереса к Самоучителю, который может толкнуть её на какие-то поспешные и необдуманные поступки. Ричард кожей чувствовал, что всё это небезопасно.
– Ладно, что уж теперь, мы всё равно не узнаем, чем это было на самом деле, – его вздох сожаления получился несколько наигранным. Корреспондент, как мог, пытался охладить им же подогретый интерес Мэри-Энн к рукописи.
– Почему не узнаем? – с неожиданной уверенностью в голосе возразила она. – Может, и узнаем кое-что.
– Это как? – крепкий, без фильтра «Camel» ему пришлось отдирать от внезапно пересохших губ.
– Я хоть и хорошо печатаю по-китайски, но без единой ошибки напечатать целый лист на незнакомом языке практически невозможно, – Мэри-Энн загадочно улыбнулась.
– И ты хочешь сказать…
– Так не хотелось каждый раз вставать из-за стола и идти выбрасывать бракованные листы в мусорную корзину. Я их просто убирала в отдельную папку, – бесхитростно созналась девушка.
– А, Пикфорд? Пикфорд ни о чём не догадался? – Ричард почувствовал, что весь задрожал от возбуждения как мелкий лист.
– Думаю, нет. Ему, наверное, было не до того. – Мэри-Энн изобразила саму невинность.
– Ну, дела! – Ричард откинулся на скамейке, обхватывая её спинку раскинутыми в стороны руками. – И как давно ты работаешь в Агентстве?
– Листочки хранятся у меня почти год. Нет, не на работе, дома, – она поспешила упредить его следующий вопрос.
Корреспондент за два дня пребывания в Гонконге, в который раз уже убедился, что влипает как муха в варенье, в какую-то странную и непонятную историю. Нет, не так, в какую-то увлекательную, но опасную Игру. Но кто её затеял? Для чего? И какое место в этой игре отведено ему? С залива повеяло ночной прохладой, и эвкалипт над их головами едва заметно качнулся и зашелестел.
– Тебе, наверное, не терпится на них взглянуть? – насмешливо предположила Мэри-Энн. – Только ты ведь всё равно ничего там не поймёшь.
– Но проводить-то девушку до дома я обязан! – с чувственным пафосом воскликнул он, подражая брутальному, обволакивающему баритону Кэри Гранта.
Девушка оценила его живое, находчивое чувство юмора.
Мэри-Энн делила небольшую квартирку с матерью буквально в 3-х кварталах от «Hong Kong Cinema», совсем недалеко, на улице Белых Мотыльков. Она теперь и сама казалась Ричарду трепетным, белым мотыльком в ночи, бьющимся о невидимое стекло. Он почти физически ощущал в ней что-то хрупкое, мимолётное, уязвимое. И ему вдруг стало стыдно за своё лукавое актёрство и за вынужденную неискренность. Нет, девушка ему действительно нравилась, чистая правда. Ричарда к ней, безусловно, влекло, тянуло. В какое-то мгновение он даже хотел ей рассказать о своей вчерашней встрече с хозяином «Усталого Дракона», о Самоучителе Игры, обнаруженном Джозефом Кроузом в камине исчезнувшего 45 лет назад Ся Бо, и фрагмент которого странным образом оказался около года назад в руках Бульдога Билла…
