— Мы здесь как раз для того, чтобы удостовериться в этом, сэр, — более вежливым, чем обычно, тоном ответил Марино.
— Полагаю, дело рук расистов. — Спаркс поиграл желваками. — Они — кто бы эти они ни были — намеренно убили моих лошадей и уничтожили все, что мне дорого.
— Если вы считаете главным мотивом преступления неприязнь к вам лично, вызванную расовой нетерпимостью, то почему эти люди не проверили, дома вы сами или нет?
— Есть вещи похуже смерти. Может быть, они хотели, чтобы я мучился. Не так уж трудно представить.
— Мы стараемся, — сказал Марино.
— И не думайте, что сможете повесить это на меня. — Он по очереди ткнул в каждого из нас пальцем. — Мне прекрасно известен образ мыслей таких, как вы. Я спалил свою ферму и лошадей ради денег. Ха. А теперь послушайте меня внимательно. — Спаркс подался вперед. — Говорю вам, я здесь ни при чем. Никогда бы не сделал и никогда не сделаю. Я не имею к этому никакого отношения. В данном случае я — потерпевший, и, возможно, мне еще крупно повезло.
— Давайте поговорим о еще одной жертве, — спокойно заговорила я. — Белая женщина с длинными светлыми волосами. Знаете кого-то, кто мог оказаться в вашем доме в ту ночь?
— В моем доме никого не было! — воскликнул он.
— Мы предполагаем, что она могла погибнуть в апартаментах на первом этаже, — продолжала я. — Возможно, в ванной.
— Кем бы ни была эта женщина, она проникла туда незаконно и без моего ведома. Может быть, это она и устроила пожар, а потом не смогла выбраться из дома.
— У нас нет оснований подозревать взлом, — ответил Марино. — Ваша охранная сигнализация по каким-то причинам не сработала. В отличие от противопожарной.
— Не понимаю. — Спаркс недоуменно пожал плечами. — Разумеется, уезжая из города, я всегда включаю охранную сигнализацию.
— Куда вы уезжали в этот раз? — закинул пробный камешек Марино.
— В Лондон. Я прилетел туда, и меня сразу же известили о случившемся. Я возвратился следующим рейсом, даже не покидал Хитроу. Потом сразу же выехал сюда.
Он опустил голову.
— На чем вы приехали, сэр?
— На своем «чероки». Я оставлял его в Даллесе[11] на долгосрочной стоянке.
— У вас есть квитанция?
— Разумеется.
— Как насчет «мерседеса» у вашего дома? — продолжал Марино.
Спаркс нахмурился:
— Какого «мерседеса»? У меня нет «мерседеса». Я всегда покупаю только американские машины.
— Мы обнаружили за домом «мерседес». Он тоже сгорел, поэтому никакой конкретной информации у нас пока нет. По-моему, модель не из последних. Такой приземистый седан.
Спаркс лишь покачал головой.
— Тогда остается предположить, что машина принадлежала жертве, — сделал вывод Марино. — Может быть, кто-то пожаловал, не предупредив заранее? У кого еще был ключ от вашего дома и кто мог знать код охранной системы?
— Боже! — Спаркс ненадолго задумался. — Джош. Это мой конюх, абсолютно честный парень. Он ушел от меня по нездоровью, но мне и в голову не пришло поменять замки.
— Где мы можем его найти?
— Джош бы никогда... — начал Спаркс, но вдруг остановился, как будто вспомнил что-то. — Господи! — прошептал он. — Господи... Вы, кажется, упомянули, что у нее светлые волосы?
Его встревоженный взгляд метнулся ко мне.
— Да.
— А что-нибудь еще сказать можете? Как она выглядела?
— Пожалуй, худощавая. Вероятно, белая. Одета в джинсы и какую-то рубашку. На ногах ботинки. Такие высокие, со шнуровкой.
— Рост?
— Не могу сказать. Мне еще нужно осмотреть тело.
— Как насчет украшений?
— У нее не было рук.
Спаркс снова тяжело вздохнул, а когда заговорил, в его голосе уже не было недавней уверенности.
— Волосы... Длинные, примерно до середины спины, и с бледно-золотистым оттенком?
— Мне так показалось, — ответила я.
— Была одна молодая женщина... — Он запнулся, откашлялся и покачал головой. — Боже... У меня есть дом в Райтсвилл-Бич, там я с ней и познакомился. Она студентка, училась, если можно так сказать, в университете. Наши отношения продолжались недолго, не более пяти или шести месяцев. Несколько раз она оставалась у меня на ферме. Там же мы встретились и в последний раз, когда я сказал, что больше у нас ничего не будет.
— У нее был старый «мерседес»? — спросил Марино.
Спаркс покачал головой и, пытаясь собраться, закрыл лицо руками.
— Нет. Она ездила на каком-то «фольксвагене» голубого цвета, — пробормотал он. — У нее совершенно не было денег. В конце, когда она уходила, я дал ей немного. Тысячу долларов наличными. Посоветовал вернуться в университет и закончить учебу. Ее зовут Клер Роули. Подозреваю, что ей ничего не стоило прихватить мои запасные ключи. Возможно, она смогла подсмотреть и код охранной сигнализации, когда я открывал дверь.
— И у вас не было никаких контактов с Клер Роули на протяжении года? — спросила я.
— Абсолютно никаких. Все это кажется таким далеким. Глупый порыв, не более того. Я увидел, как она пытается заниматься серфингом, и заговорил с ней там же, на пляже в Райтсвилле. Она была одной из самых красивых женщин, которых я когда-либо знал. Я потерял контроль над собой, но потом опомнился. Слишком много проблем и осложнений. Клер требовался человек, который заботился бы о ней, а я на эту роль не годился.
— Мне нужно знать о ней все, что вы можете рассказать. Откуда она, где живет ее семья. Пригодится любая информация, которая поможет либо опознать Клер Роули, либо вычеркнуть ее из списка потенциальных жертв. Разумеется, я свяжусь и с университетом.
— Должен признаться, доктор Скарпетта, что, как это ни печально, мне самому известно о ней очень мало. Наши отношения ограничивались главным образом сексом, и я лишь помогал Клер деньгами и по мере сил старался решать ее проблемы. Она действительно была дорога мне. — Он помолчал. — Но ничего серьезного я не планировал. То есть вопрос о браке не поднимался.
В дальнейших объяснениях не было необходимости. Спаркс обладал властью. Его могущество и влияние ощущал каждый, кто оказывался рядом с ним, особенно женщины. Он мог заполучить практически любую. Судить о том, как Спаркс пользовался ими, не входило в сферу моей компетенции.
— Мне очень жаль. — Кеннет Спаркс поднялся. — Могу лишь сказать, что она хотела быть актрисой, но при этом проводила большую часть времени, гуляя на пляже и осваивая серфинг. Спустя какое-то время после нашего знакомства я начал замечать, что с Клер что-то не так. Меня настораживало в ней отсутствие мотивации, да и в поведении стали проявляться определенные тревожные черты.
— Она злоупотребляла алкоголем? — спросила я.
— Не сказал бы. В нем ведь слишком много калорий.
— Наркотики?
— У меня были такие подозрения, и я не мог допустить, чтобы мое имя в какой-либо связи упоминалось рядом с именем наркомана. Не знаю.
— Пожалуйста, напишите ее имя.
— И прежде чем вы уйдете, сэр, — вставил Марино, и я распознала в его тоне нотки «плохого копа», — позвольте еще один вопрос. Вы уверены, что речь в данном случае не идет о самоубийстве? Предположим, она уничтожает, предает огню все, что у вас есть, и сама гибнет в пламени пожара? У нее не было причин совершить нечто в таком духе?
— Если уж на то пошло, я ни в чем не уверен, — ответил Спаркс, останавливаясь у двери.
Марино тоже поднялся.
— Что ж, не очень-то вы нам и помогли. Напоминаю, что мне нужно увидеть ваши билеты и квитанцию за парковку. И думаю, у АТО возникнут вопросы по поводу обнаруженного в вашем подвале виски и автоматического оружия.
— Я коллекционирую оружие периода Второй мировой войны, и все оно приобретено совершенно легально и зарегистрировано, — сдержанно выговорил Спаркс. — Что касается бурбона, то я купил его на одном заводике в Кентукки лет пять назад. Они сворачивали бизнес и, наверное, не имели права совершать такую сделку, а мне, видимо, не следовало его покупать. Но... что есть, то есть.
— Полагаю, у АТО есть дела поважнее, чем ваши бочки, — сказал Марино. — Так что, сэр, если квитанция и билеты у вас с собой, то будьте любезны передать их мне.
— Что дальше, капитан? — Тяжелый взгляд Спаркса уперся в Марино. — Прикажете мне раздеться и подвергнете обыску?
Марино выдержал его взгляд, не дрогнув.
— Сначала вам придется поговорить с моим адвокатом, — продолжал, не дождавшись ответа, Спаркс. — А потом я с радостью окажу вам любое содействие.
Я поняла, что пришло время вмешаться.
— Капитан, разрешите мне поговорить с мистером Спарксом наедине.
Не ожидавший такого подвоха с моей стороны и явно раздраженный, Марино молча повернулся и вышел за дверь. Несколько цесарок устремились за ним. Мы остались вдвоем. Спаркс был поразительно красив — высокий, подтянутый, с седыми волосами. Его глаза напоминали янтарь, черты лица отличались аристократизмом, прямой нос придавал некоторое сходство с Джефферсоном, а кожа была темная и гладкая, как у юноши. То, как он сжимал рукоять кнута, вполне соответствовало его настроению. Кеннет Спаркс был способен прибегнуть к насилию, но, насколько я знала, никогда не переходил опасную черту.
