Я выхожу из ванной комнаты, закутавшись в большое банное полотенце. Едва успеваю открыть перед собой дверь, как в проёме показывается он. Чудовище заслоняет мне проход своей мощной фигурой и смотрит сверху вниз таким виноватым взглядом, что мне становится не по себе.
— Карина, что я могу сделать, чтобы ты простила меня?
— Простить? Тебя? Дайте-ка подумать, — я подношу к виску палец, демонстрируя, что сейчас занята размышлением, но по факту тут ничего не нужно думать. — Исчезни из моей жизни. Это самое лучшее, что ты можешь сделать.
— Никуда я не исчезну, — он хватает меня за руку и тянет за собой. Мне приходится идти следом, чтобы снова не нарваться на очередной приступ его гнева.
Оказавшись в комнате, ублюдок разжимает тиски пальцев на моём запястье, а затем тянется к прикроватной тумбочки и достаёт связку ключей.
— Держи, — он силком запихивает в мою ладонь ключи, но ничего не объясняет.
— Что это?
— Ключи.
— Издеваешься? Я прекрасно вижу, что не самовар. Что за ключи?
— От моей квартиры. Я не хочу, чтобы ты жила в общаге.
— Ты в здравом уме? — Я не свожу с него пристального взгляда, пытаясь понять, что он задумал на этот раз.
— Пока ещё в здравом. — Ухмыляется. — Карина, я сегодня соберу свои манатки и съеду, а ты можешь жить здесь. Я даже не побеспокою тебя.
***
Я продолжаю жить, будто ничего не случилось несколько дней назад. Хожу на работу, посещаю производственную практику. К Максу так и не переезжаю. Не знаю, сдержал он своё слово и действительно съехал с квартиры. Меня это вообще не волнует. Я просто живу в привычном ритме, стараясь забыть о шраме, который он оставил на моём сердце. Как сказал Чак Паланик: "Счастье не оставляет памятных шрамов". К сожалению, и мои шрамы совсем не от безмерного счастья.
Сегодняшнее утро не предвещает сюрпризов. Я выбегаю на маршрутку в восемь часов, а затем долго жду на остановке нужный рейс. Двадцать минут поездки в набитом до отвала салоне, и я оказываюсь возле областной прокуратуры. Приветливо здороваюсь с охраной, прислоняя карточку-пропуск на проходной. Оказавшись в кабинете, первым делом тянусь к компьютеру. Включаю его и пока жду запуска, подхожу к кофе машине, чтобы сварить себе чашечку.
Я подпеваю себе под нос слова песни: "А ты такой, красивый с бородой", когда за спиной раздаётся скрипящий звук дверных петель. Медленно оборачиваюсь, окидывая взглядом мужской силуэт, застывший в проёме. Высокий, статный брюнет с красивой бородой смотрит прямо на меня, цепляясь глазами за вырез на платье. Вот тебе и спела песенку!
— Новенькая? — У него низкий бархатный голос. Я даже теряюсь от хриплых ноток в этом мужском тембре.
— Ага, — только и могу кивать головой, не зная куда себя деть. Он просто нереальный. Классический костюм сидит на стройном теле, как влитой.
Мужчина небрежно расстёгивает пуговицы на своём пиджаке, а затем снимает его. Я только и успеваю скользить взглядом по широким плечам, когда брюнет одним движением ослабляет галстук, смотря мне прямо в глаза. У него красивые пальцы. Длинные, с миндалевидной ногтевой пластиной. Пианист? Нет, дура, Карина. Что здесь забыл пианист?
— А имя у тебя имеется? — Он мило улыбается, обнажая белые зубы.
— Карина, — произношу еле слышно.
— Ким, — он протягивает перед собой руку, призывая её пожать в знак приятного знакомства, и я прикасаюсь к тёплой ладони, чувствуя волнительный трепет.
— Хм, думаю, сработаемся, — мужчина игриво подмигивает, отпуская мою руку.
Я слежу за тем, как он проходит мимо меня, а затем останавливается возле двери, на которой красуется табличка с надписью: "Старший помощник прокурора. Назаров К.А.".
— Карина, приготовь мне, пожалуйста, кофе, — он так ласково просит, что я заливаюсь алым румянцем, ощущая, как к нёбу прилипает язык.
Вот значит, какой ты, старший помощник прокурора! А я всё думала и гадала, как выглядит мой руководитель практики, ожидая окончание его отпуска.
Глава 19
Карина
Я готовлю ему кофе, как он и просил. Эспрессо с одним сахаром. Пока мешаю ложкой чёрную жидкость, в сумке раздается трель мобильного телефона. Наташка. Немедля ни секунды, отвечаю на звонок.
— Привет, у тебя что-то срочное? — Произношу достаточно тихо, чтобы не услышал мой руководитель практики.
— Привет, срочное. У меня сегодня не получается выйти на смену, поэтому, ты можешь прикрыть меня? Мне нужно решить неотложные дела и без тебя, подружка, я точно не справлюсь.
— Я всё понимаю и даже рада помочь, но вот, как мне потом попасть в общагу, если вдруг клиенты решат засидеться в ресторане до самого закрытия? Ты же знаешь, у меня, как у Золушки, после двенадцати ночи карета превращается в тыкву. Под общагой, что ли, прикажешь ночевать?
— Можешь остаться у меня. Я встречусь с тобой после практики и передам ключи. Ну, пожалуйста, пожалуйста. Мне очень-очень нужно, — Наташка кардинально меняет интонацию в голосе и так умоляюще просит, что я не смею отказать.
Завершаю вызов. Засовываю мобильник обратно в сумку и, вооружившись чашкой горячего кофе, иду в кабинет к Назарову. Тихо стучу в дверь, а затем, убедившись, что выдержала паузу, захожу вовнутрь. Я только успеваю сделать пару шагов, как тут же замираю на месте от увиденной картины. Мужчина стоит напротив окна и медленно расстёгивает пуговицы на рубашке. Покончив с пуговицами, он снимает со своего тела белый хлопок и наконец-то замечает моё присутствие. Возможно, не только что, но почему-то делает вид, что не видел, как я вошла одну минуту назад.
Его ухмылка заставляет меня проглотить язык. Я даже взгляд отвожу в сторону, боясь смотреть на оголенные широкие плечи. И, как хорошо, что мощную грудь прикрывает белая майка, иначе бы я совсем тут с плинтусом сравнялась. Я забываю, что нужно говорить. Нельзя молчать и вести себя как тупая ослица, но всё случилось так внезапно, что мой мозг просто перешёл в режим энергосбережения. Извилины предпочли отключиться от общей жизнедеятельности всего организма, и теперь я могу лишь дышать и стоять на ватных ногах.
— Кофе? — Низкий баритон нагло вырывает меня из состояния ступора. Я даже набираюсь смелости, чтобы посмотреть на его лицо.
Ох, зря я это делаю. Темно-карие, практические чёрные, глаза устремлены на меня. Они начинают свой исследовательский путь с бровей, опускаются на кончик носа, а затем останавливаются на линии губ. Я замечаю, как у мужчины раздуваются ноздри, как выступает синяя венка на лбу, когда он, с неким прищуром глаз, рассматривает меня неприлично долго.
Ким делает шаги навстречу. Пока его длинные ноги ступают по гладкому паркету, я успеваю оценить чистоту мужских туфель. Чёрная гладкая кожа идеально начищена, будто эта пара обуви ещё минуту назад стояла на витрине. Когда Назаров ровняется напротив меня, я едва не сдаюсь с поличным. Перезагрузка. Карина задымилась.
— Сегодня очень жарко, — он тянется пальцами к чашке, и я неуверенно передаю ему в руки фарфор.
— Очень, — отвечает мой голос.
— Только никому не говори, что я хожу тут без рубашки.
Назаров поворачивается ко мне спиной. Минует один метр, оборачивается и бросает в мою сторону пронзительный взгляд, от которого у меня трясутся все поджилки.
