вашу передачу, и она мне очень понравилась. Я просто в восторге.
Сьюзен с удивлением поняла, что ей приятно это слышать.
— Я сидел за одним столом с Региной Клаузен на ежегодном банкете конференции «Промышленность будущего» шесть или семь лет назад. Она показалась мне очаровательной женщиной. И очень, очень умной.
— Я понимаю, нехорошо приглашать женщину в последнюю минуту, но у меня только что закончилось заседание правления в больнице Сен-Клер, и я голоден. Если вы еще не ужинали и у вас нет других планов, могу я надеяться заинтересовать вас приглашением пойти куда-нибудь? Я знаю, вы живете на Даунинг-стрит. Ресторан «Мельница» в двух шагах от вас.
Сьюзен взглянула на кресс-салат, мытьем которого занималась, когда зазвонил телефон. Сама себе удивляясь, она согласилась. Договорились, что он заедет за ней через двадцать минут. Войдя в спальню, чтобы сменить восточный халат на кашемировый свитер и легкие спортивные брюки, она убеждала себя, что согласилась на импровизированное свидание только для того, чтобы послушать, что Алекс Райт может рассказать о своем знакомстве с Региной Клаузен.
17
Поразмыслив, Дуглас Лейтон вынужден был признать, что Джейн Клаузен вряд ли отнесется благосклонно к тому, что он не остался с ней в приемной доктора Сьюзен Чандлер.
Последние четыре года он работал адвокатом и советником по инвестициям в фирме, обслуживающей интересы семейства Клаузен. Он начал свою карьеру в качестве помощника Хьюберта Марча, старшего партнера фирмы, который служил Клаузенам вот уже пятьдесят лет. Марч в скором времени собирался уйти на покой, и Лейтон стал тем человеком, которым Джейн Клаузен явно собиралась заменить своего ослабевшего здоровьем друга.
Получить должность попечителя семейного фонда Клаузенов после столь недолгого пребывания в фирме — оглушительный успех, и Дуглас Лейтон очень дорожил своим высоким положением… если бы только оно не было таким обременительным.
«Но сегодня у меня просто не было выбора», — напомнил он себе, входя в лифт в доме номер десять по Парк-авеню и любезно улыбаясь молодой супружеской паре, только что купившей квартиру на девятом этаже.
Сам он до сих пор снимал квартиру, хотя при своих доходах запросто мог бы обзавестись собственным домом. Друзьям Дуглас объяснял это так: «Слушайте, мне тридцать шесть. Хотите — верьте, хотите — нет, я найду подходящую девушку и остепенюсь. И когда это случится, мы вместе подыщем себе дом. И вообще, — добавлял он, — хотя я не знаком с хозяином этого дома, мне нравится его вкус. Я, конечно, мог бы купить собственную квартиру, но такую я позволить себе не могу».
Справедливость этого суждения друзья не оспаривали. Не обременяя себя заботами собственника, Лейтон жил в апартаментах с библиотекой, отделанной панелями красного дерева, с гостиной, из которой открывался потрясающий вид и на Эмпайр-Стейт-билдинг, и на Ист-ривер, с кухней, оборудованной по последнему слову техники, просторной спальней и двумя ванными комнатами. Квартира была обставлена мягкими диванами, глубокими клубными креслами, удобными шкафами и вместительными гардеробными. На стенах — отличные гравюры, на полу — превосходные имитации персидских ковров.
В этот вечер, запирая за собой дверь квартиры, Дуглас Лейтон спросил себя, сколько еще ему удастся продержаться, пока не изменит удача.
Он проверил время: четверть шестого. Дуглас направился прямо к телефону и позвонил Джейн Клаузен. Она не ответила, но в этом ничего необычного не было. Если ей предстояло ужинать вне дома, она обычно в это время ложилась отдохнуть и в таких случаях всегда отключала телефон. Хотя в конторе ходили слухи, что она на всякий случай оставляет аппарат на пустой подушке рядом с собой — вдруг ее дочь Регина позвонит среди ночи.
Ничего, он перезвонит миссис Клаузен позже. А пока ему нужно позвонить еще кое-кому, с кем он не говорил уже больше недели. Его лицо внезапно смягчилось. Он вновь взял трубку и набрал номер.
Его мать переехала в Ланкастер, штат Пенсильвания, десять лет назад. Она давно оформила развод с отцом, который исчез из их жизни, и чувствовала себя куда счастливее своих многочисленных кузин.
Она взяла трубку на третьем гудке.
— О, Даг, я так рада, что ты меня застал! Еще минута — и я бы уже ушла.
— В больницу? В приют для бездомных? На «горячую линию»? — спросил он снисходительно-любящим тоном.
— Ничего подобного, умник. Я иду в кино с Биллом.
Она имела в виду давнего друга, симпатичного холостяка, которого Даг находил славным и донельзя скучным.
— Не позволяй ему распускать руки.
— Даг, ты прекрасно знаешь, что он ничего такого себе не позволит, — его мать задохнулась от возмущения.
— Ты права, я прекрасно это знаю. Старый добрый Билл вполне предсказуем. Ладно, мам, не буду тебя задерживать. Просто хотел проверить, все ли в порядке.
— Даг, а у тебя как? Голос какой-то тревожный.
Он мысленно одернул себя. Не надо было звонить матери в расстроенных чувствах. Она всегда видела его насквозь.
— Со мной все в порядке, — солгал он.
— Даг, я беспокоюсь о тебе. Знай, если тебе что-нибудь понадобится, я всегда здесь, на месте.
— Я знаю, мам. Со мной в порядке, честное слово. Целую.
Дуглас торопливо повесил трубку, прошел к бару в библиотеке и налил себе неразбавленного шотландского виски. С бурно колотящимся сердцем он проглотил всю порцию залпом, как лекарство. Нет, сейчас не время паниковать. Он всегда так гордился умением владеть собой, держать под контролем любую ситуацию. Так откуда же у него эти приступы паники?
Он знал откуда.
Нервным жестом Дуглас включил телевизор и посмотрел вечерние новости.
В семь часов вечера он опять набрал номер Джейн Клаузен. На этот раз ему удалось дозвониться, но по сдержанному тону он сразу догадался, что ему грозят неприятности.
В восемь часов он вышел из дому.
