Несколько раз, чрезмерно увлёкшись им, я сам чуть не ошибся. Безумец вопреки желанию притягивал взгляд. Впервые за гонку мне стало больше страшно за него, чем за себя.
Пока я нёсся вдоль изгибающегося отбойника, воображение непрошено рисовало незащищённый борт разбитой машины, развернувшейся в слепой зоне. Гравийная ловушка справа, пред Тем-Самым-Деревом, из кокпита выглядела вздымающимся бруствером, оставляя немногим лучший обзор перед Кипятком. Безумный трек! Держит, как шулер в рукаве, свои убийственные козыри, показывая не все сразу.
— Бокс!.. — я услышал, уже сруливая на пит-лейн.
Повторяя ходы соперника, не выигрывают?.. Или на мостике смирились и готовы пожертвовать победу макароннику. Такой расклад шефа более чем устроит. А меня?..
Мои пешки-механики и в этот раз остались не задеты. А у Фирелли случилась заминка. Возле замершей впереди машины итальянца исполнялась зловещая пантомима. Суетилась команда, кто-то катался по асфальту. Сбило при заезде?.. И только дрожащий воздух подсказал, что, скорей всего, во время дозаправки на раскалённый кожух пролился метанол. Как говорится, не бывает дыма без огня, но пожары без пламени — очень даже. И смотрятся они не менее жутко.
Даже пришлось тормознуть на выезде, чуть не потеряв управление на залитом асфальте, когда один из «огнеборцев» бросился мне под колёса. Не удержи я машину, мог бы выйти зрелищный «страйк» из занятых тушением людей. А так оказались лишь упущены секунды. Но отыграно место?..
Как там Себастьян? Призрак решил зазвать лидера к себе, поделившись огоньком из преисподней? Взыскать плату за амбиции не на треке, а таким образом? Но нет… Наконец освобождённый от ремней безопасности пилот выскочил сам и отбежал, наблюдая в сторонке, как пена из брандспойтов, словно взбитые сливки, украшает его очередное фиаско.
Вот что я видел позади в зеркале, пока неловко и ощутимо медленно уезжал с пит-стопа по бесконечной пит-лейн, прикидывая, какую цену «тайный хозяин трассы» взыщет со следующего?
Круги 61–75 под зелёным флагом
За перипетиями в боксах я малость подзабыл про Лайквуда, уже выруливающего из Квазимодо Нотрдамского, пока сам ещё огибал Тянучку параллельным выездом, опасаясь резко прибавить газ на, возможно, ещё мокрых колёсах.
— Спокойно! — нервно прошипело в наушниках с примесью фонового шума, в котором к неудовольствию распознал чертыхания шефа. — По нашим прикидкам, ему минимум ещё раз останавливаться.
А нам — нет? Сомнительно. Остаётся надеяться, что всё-таки его резина, старше на пять кругов, начнёт деградировать раньше. Нервозная обстановка в команде, отголоски которой достигли моих ушей, вселяла неуверенность.
— Просто держись за ним. А если начнёт тебя тормозить — пройди.
Легко сказать! Лайквуд гнал с той же безумной скоростью, что и лидер до него. Вот только траекторию рисовал, как заправский художник. Или чертёжник… Филигранно простраивая все отрезки, радиусы, параболы и гиперболы, не пользуясь «ластиком» блокированных шин. Я невольно залюбовался. С таким подходом ему самое место в Формуле.
Туда же прочили и того, за кем он ведёт сейчас виртуальную погоню. Это особое умение: чувствовать и беречь резину — всё равно что спокойно, не ранясь, бегать босиком по гравию и стерне. Может, Боб впитал его с генами африканских предков, примитивными орудиями охотившихся в саванне на быстроногих антилоп и зебр. Впрочем, и у наших с Фрицом пращуров в то время с обувью обстояло, не факт, что лучше.
Скорость Лайквуда оставалась неизменной от круга к кругу. Но и я старался не отставать. Даже в какой-то момент попробовал подобраться к нему. Вышла та же ерунда, как до этого с Фирелли. Что-то вроде раннего слипстрима, при котором машина в разреженном воздухе позади соперника теряет прижимную силу задолго до расстояния возможной атаки.
— Ты как будто побаивашься его, — прозвучал недобрый смешок из наушников.
Как раз наоборот. С ним, в отличие от езды за итальянцем, я меньше опасался напороться на неожиданно возникшие на пути обломки. Но раз команда берёт на слабо… В конце концов, если я и врежусь в жёлтого, Мэврика в этом точно не обвинят. Либо я сильно недооцениваю фантазию пишущей братии.
Нелепо признаться, в эту минуту я готов был позавидовать моему предшественнику. Пожалуй, единственный, в ком босс видел человека, а не без проблем заменяемый винтик. Не уверен, что сам фаворит успел почувствовать такое отношение к себе с его стороны до катастрофы. Но после всем остальным регулярно давалось ощутить свою в сравнении с ним никчёмность. Часто незаслуженно. Наши механики в оба моих визита в боксы справились классно.
А вот Фирелли смог нам подгадить, сманив за собой на досрочный пит-стоп, и в довершение «подстелив дорожку» из скользкой пены…
Жёлтый то отрывался, то снова подпускал, будто подыгрывая гоночному инженеру на мостике, дескать: «ты шустрее его… у тебя лучшая машина…» Медленно пульсирующее яркое пятно впереди начинало меня бесить, мешая сконцентрироваться. Словно кто-то стегал по глазам майским одуванчиком. А это точно Лайквуд?
— На сколько от него отстаю? — поинтересовался я по радио.
— Сам не видишь? — озвученные дальше цифры походили на правду. И следом опять в том же духе. — Он сдерживает тебя. Наша машина быстрее.
Чёртово заклинание действовало до определённого момента. А потом начинались те же выкрутасы с воздушными потоками. «Это просто ветер,» — твердил я себе, поскольку спросить по радио тридцать первого так же не мог.
Что, согласно мистическим представлениям, способно показать, чего нельзя пощупать и увидеть глазами по эту сторону реальности?.. Только мои «волшебные зеркальца» транслируют лишь картинки из мгновенной давности прошлого. Развернуть их вперёд и поглядеть в такое же будущее я при всём желании не могу. Какую б им замену найти?
Лужицы-миражи! Но как отличу — где чьё высыхающее в долю секунды отражение? Опять этот цветной ребус!
А если попробовать проехать там, где в них просто поблёскивает ломающееся небо?..
На выходе из связки Удавка-Кипяток я, не отпуская газ, сместился вправо и вернулся на траекторию перед самым Посошком, едва не упёршись в Лайквуда, сопротивляясь заблокированными на торможении колёсами, чтоб не впечататься.
— Ты чего творишь? — прозвучало удивлённо в наушниках. — Что за фигурное катание?
— Показываю себя…
— А то он о тебе не знает!..
Как сказать. Вдруг лидер узрел за собой ещё кого-то?..
— С ним поступай, как хочешь, только себя береги, — напутствовало радио, благословляя на обгон.
После моей выходки мобильная помеха меж нами как будто испарилась. А у мотора словно открылось второе дыхание. В медленных поворотах белобрысый крылся по-чёрному, не деликатней Фирелли на первых кругах. Значит и разделаться с ним надо тем же манером. Но отпускать, даже немного, его не хотелось. Подспудное чувство намекало: лучше держаться вместе, чтобы кой-чего опять не вклинилось…
С какого я вообще решил, что призрак — машина? Совсем не обязательно. Правда тот псих с переломанными ногами упоминал именно её. Вернее, нечто выбившее развёрнутый болид перед ним. Который, если следовать здравому смыслу, он протаранил сам.
А вдруг всё-таки нет?..
Бред! Когда б каждая несправедливостью судьбы отнятая жизнь оставляла на земле подобную сущность, в бэнкингах Индианаполиса, Параболике и Красной Воде лидеров преследовали б целые вереницы призраков. А во время бессчётных перелётов им бы махал в иллюминаторе серебряным крылом Грэм Хилл. Но мрачная легенда отчего-то поселилась именно здесь.
Кто ты — Золтан Раш? Классный парень, по-детски затаивший лютую обиду за своё роковое невезение, или амбициозный ублюдок, готовый идти по головам, но оступившийся прежде, чем мир смог тебя раскусить? Какой потусторонней силе служишь? И почему?.. Отчего сам не разделаешься с Лайквудом? Предлагая пока живому преследовать его вплотную там, где невозможно держать траекторию без ста процентов прижимной силы.
