Полулёжа на полу, Кассандра неприязненно смотрит на меня небесными глазищами. Отвечаю ей извиняющейся улыбкой. Мол, прости, дитя, но ты ошиблось.
— Вот дурак! — злобно шипит дитя. Кассандра вскакивает на ноги и с застывшим личиком направляется к двери. Ну и ладно. Я молча провожаю её взглядом. Обернувшись на пороге, Кассандра насмешливо бросает на прощание:
— Чао, папик!
Я задет. Машинально барабаню пальцами по дивану. На моём тайном языке это означает: «Так тебе и надо, папик. Сиди теперь в сторонке и дыши в подмышку».
Не к месту вспоминаю слова Анибаля о сестре: «Она ушла, а потом вернулась». Теперь мне понятно, что убогий имел в виду. Да, вот ещё что! Останавливаю девушку, которая уже закрывает за собой дверь:
— Одну минуту, Кассандра!
— Ну? — задерживается она на мгновение.
— Скажи, что такое фантом?
Кассандра с недоумением отвечает:
— По-французски? Мертвец[7].
Среда. Прохладное туманное утро. Я сижу на жёсткой скамье в неовизантийской Базилике розария и страдаю от угрызений совести. Отныне я гуляю по Лурду в позорном одиночестве. После вчерашней неудачной попытки соблазнения Кассандра отказалась сопровождать меня в санктуарий. За завтраком надутая живопырка, стараясь не встречаться со мной взглядом, холодно сообщила, что сегодня в «Галльский петух» заселяются новые постояльцы, поэтому она должна быть в отеле на подхвате у своей зубастой маман. Посему после завтрака я достал из-под кровати очередную пустую канистру, влез в кроссовки и повёл себя к святилищу.
Теперь вот сижу и объясняю сам себе, что вчера поступил правильно, хотя без надёжной ладошки моей маленькой провожатой мне понадобилось в два раза больше времени, чтобы добраться до санктуария. Здравствуй, немощь, я скучал.
Уникальность Лурда состоит в том, что в этом городке ежегодно бывают миллионы людей. Он связан незримыми нитями со всем миром. В этой маленькой точке на земной поверхности концентрируется энергия этих миллионов. Кто как, а я её реально ощущаю. Каждый раз, когда прихожу в святилище, меня охватывает странный покой. Мне хорошо и не хочется отсюда уходить.
Разглядываю мельтешащих паломников, красивый алтарь, строгие изображения святых, думая о том, что каждый организм — это фабрика жизни. Вот интересно, когда моя фабрика закроется навсегда? Вдруг даже Бог об этом не знает, а только догадывается? Хотя вряд ли.
Бесчисленные паломники раздражают меня. Беспокоят. Я нуждаюсь в тишине, несуетливости, чтобы услышать себя. Просто сидеть и молчать. Тогда можно почувствовать, услышать внутри себя что-то светлое.
Впрочем, я отвлёкся. Религия мне как-то неважна. Тем не менее спасибо святой Бернадетте за вылеченное горло. Однако гораздо важнее простуды то, что Кассандра тоже видела человека, который не приезжал. По её словам, ночного гостя встретил длиннобородый мсье Франсуа. Логично? Логично. Луиза уже спала, братья были на рыбалке, тётка Шарлотта находилась в своей собачьей будке на третьем этаже. Топталась по деньгам. Я о породистых щеночках. Кассандра мыла посуду в кухне. Ну и какой из всего этого вывод? Беспомощный астматик в инвалидном кресле, помолившись, прикончил приезжего и спрятал в сарайчике за отелем? Как он его убил? Опоил какой-то дрянью? Долбанул по голове распятием? Прожёг взглядом? Зарезал или заколол? Выстрел, даже тихий, был бы слышен. Я не видел нигде ни единой капли крови. Неужели Франсуа мог отмыть полы? Совершенно исключено. Значит, был ещё кто-то? Тот, кто расправился с ночным гостем, отнёс его в сарайчик, а позже окончательно избавился от тела. Но в «Галльском петухе» больше никого не было! Вот ведь ребус. Трудно найти убийцу среди нескольких человек, но ещё труднее найти там, где его вообще нет.
А может, всё гораздо проще? Допустим, что человек, который не приезжал, внезапно умер от сердечного приступа или чего-то подобного. Это вполне возможно, но что случилось дальше? Почему тело непонятным образом очутилось в сарайчике, а на следующий день исчезло? Наверное, единственным человеком, кто знает, что тогда произошло, является Франсуа. Значит, необходимо присмотреться к нему внимательнее. Постой-ка, брат мусью!
Кроме того, мне не даёт покоя Кассандра. Её вчерашнее поведение. Без детской робости, зато с бесстыдством, размером с санктуарий. Хотя, если учесть её беспризорное прошлое… Наверняка эта хрупкая девочка-эльф прошла огонь и воду. В страстную любовь юного создания к пожилому инвалиду я не верю. К тому же я не забыл, как Кассандра смотрела на меня невинными голубыми глазами и лгала, что никто в отель не приезжал. Умение лгать не моргнув глазом — важное умение в жизни беспризорника. Девочка-эльф? Нет, пожалуй, девочка-хамелеон. А что имел в виду Анибаль, называя Кассандру мертвецом? Мне нужно ещё раз с ним поговорить. Только что это даст? Сколько берёзу ни тряси, апельсины не упадут.
Смотрю на часы. Половина одиннадцатого. Скоро обед. Пора двигать к дому. То есть к отелю. Поднимаю себя с места, двигаю. На улице пахнет мокрой листвой, резкий ветер от Гав-де-По холодит мне спину. Побыстрее наливаю исцеляющую воду в канистру — и на выход. Пробираюсь через спешащую к источнику толпу. За воротами на перекрёстке всё так же стоит на коленях нищий. Ну и ладно, пусть себе стоит. Мне он не мешает. Перевожу себя по Старому мосту на другой берег. Непривлекательная цыганка на замызганном коврике у перил улыбается мне, как старому знакомому. По причине нашего знакомства кидаю ей несколько мелких монет. За мостом останавливаюсь в нерешительности. Что выбрать? Идти по улице Грот до проспекта Маршала Фоша или вдоль реки? Других дорог к «Галльскому петуху» я не знаю, а блуждать в путанице незнакомых улочек не хочется. Решаю возвращаться в отель короткой дорогой вдоль реки. Сказано — сделано. Шагаю со скоростью маломощного шагающего экскаватора к своему зловещему холму.
Новых постояльцев ещё нет, и мы обедаем в прежнем составе: мадам Луиза, мсье Франсуа, мадемуазель Кассандра, мсье Адольф, мсье Анибаль и я, мсье Вадим. Добавляю красок в общую картину. Сегодня на столе рыба с овощами. По итогам трапезы констатирую: в Германии порции крупнее, а вот вкусовые ощущения мельче. Лично мне больше нравится французская кухня.
После обеда следует обязательный звонок Марины.
— Халло!
— Халло, родной! Как здоровье?
— Здоровья столько, что могу прорасти сквозь асфальт.
Марина довольно хихикает.
— Что делаешь?
— Перевариваю обед.
— Знаешь, мне пришла в голову классная идея.
Вообще-то я уже опасаюсь классных идей своей жены, поэтому осторожно интересуюсь:
— Какая, золотко?
— Сделай несколько хороших фотографий на память о Лурде. Санктуарий, крепость, отель. В общем, сам знаешь что.
Я недовольно бурчу:
— Не докучай мне с такими пустяками. И без этого хватает забот.
Кажется, что вопрос исчерпан, но Маринка начинает подлизываться:
— А для меня, дорогой? Ты же меня любишь? Ну, постарайся разочек. Всего десяток снимков.
Когда супруга просит меня таким умильным голосом, я не могу устоять. Куда только девается моё врождённое упрямство и приобретённая удаль? Хватаюсь за последнюю возможность отказаться:
— Мы забыли взять с собой фотоаппарат.
Марина снисходительно укоряет:
— Ну что ты, милый. Он лежит где-то в сумке.
Вот чёрт! Я никак не могу привыкнуть к тому, что Марина ничего не забывает.
— Значит, договорились? Соглашайся уже!
Сдаюсь. Действительно, ни капли удали. А может, я подкаблучник?
— О’кей. Я посмотрю, что можно сделать.
Марина прощается. И слава богу, а то ещё вспомнит про таблетки.
— Только не забудь. Ты же обещал. Чюсс!
— Чюсс!
С досадой отправляю себя искать в сумке фотоаппарат. Впрочем, я согласился на фотосъёмку исключительно из-за того, что мне внезапно пришла в голову собственная классная идея: сделать фото всех действующих лиц этой истории. А вы что подумали?
Скрипучая лестница громко оповещает имеющих уши о том, что в «Галльский петух» прибыли гости. Из коридора доносится непонятный разговор на французском. Я узнаю только голос из туфлей. Значит, посиделки по-семейному в столовой закончены. Ладно, за ужином познакомлюсь с новичками. Кассандра говорила, что это какие-то бельгийцы и болгарин. Машинально барабаню пальцами по фотоаппарату. На моём тайном языке это означает: «Нужно обязательно попросить Анибаля достать мне семейный фотоальбом Камбрэ».
Смотрю на часы. До ужина ещё есть время. Постановляю, не откладывая дело в долгий ящик, сейчас же найти блаженного. Постановил — исполняю. Спускаю себя по лестнице на первый этаж. На всякий случай заглядываю в гостиную. Анибаля там нет. В гостиной верховодит мсье Франсуа с Библией на коленях, распятием на шее и Иисусом в сердце. Почтенный волосатый кактус нацелил клюв своего багрового носа на телевизор и сердито ворчит. По-моему, не стоит так волноваться из-за пары полуголых певичек. А может, ему чудотворной воды налить?
